"расторжение нарушенного договора в российском и зарубежном праве" (карапетов а.г.) ("статут", 2007)

то введение каких-либо ограничений на включение в договор соответствующей оговорки абсолютно неуместно и ведет к предоставлению нарушителю договора чрезмерной защиты. Ведь следует иметь в виду, что интересы должника и так в достаточной степени защищаются правилом о существенности нарушения. С учетом этого запрет на право пострадавшего от нарушения кредитора воспользоваться положением, согласованным сторонами при заключении договора, и в одностороннем порядке отказаться от нарушенного договора явно нарушает баланс интересов сторон, направлен на неуместную и неадекватную защиту интересов правонарушителя и не может быть оправдан с точки зрения здравого смысла.
--------------------------------
<370> При этом с учетом вышеуказанных замечаний формулировку данной нормы следовало бы скорректировать, чтобы сфера применения данного ограничения стала более адекватной поставленным законодателем задачам.
Конфликт норм ст. 310 и п. 3 ст. 450 ГК мог бы быть решен в нужном нам ключе, если признать, что ст. 310 ГК устанавливает запрет на включение в договор условий о праве одностороннего отказа в непредпринимательских отношениях, но данный запрет имеет общий характер. В отношении же тех случаев, когда причиной расторжения является нарушение договора, применяется норма п. 3 ст. 450 ГК, которая прямо указывает на возможность включения в любые договоры оговорок о праве одностороннего отказа. Таким образом, норма ст. 310 ГК, которая не допускает включение в некоммерческие договоры оговорок о праве одностороннего отказа, признается применимой лишь в отношении тех случаев, когда речь идет о расторжении без какой-либо связи с нарушением договора. Например, условие договора купли-продажи, согласно которому продавец-коммерсант получает право в любое время без объяснения причин в одностороннем порядке отказаться от исполнения договора с покупателем-потребителем в соответствии со ст. 310 ГК, будет признано недействительным на основании ст. ст. 310 и 168 ГК. Если же встает вопрос об условии того же договора, которое дает продавцу-коммерсанту право в одностороннем порядке отказаться от исполнения договора в случае неуплаты покупателем-потребителем предоплаты, то данное условие следует считать действительным, так как оно находится в соответствии с п. 3 ст. 450 ГК.
Последовательному проведению в жизнь вышеприведенного решения препятствует отсутствие в п. 3 ст. 450 ГК указания на то, что данная норма рассчитана на применение только в случае расторжения договора по причине его нарушения. Если бы такое уточнение имело место, мы без труда признали бы норму п. 3 ст. 450 ГК специальной по отношению к соответствующей норме ст. 310 ГК. Но так как такого уточнения в п. 3 ст. 450 ГК нет, то вышеуказанный вариант решения вопроса конфликта двух норм представляется с формально-логической точки зрения хотя и более обоснованным, чем подход, высказанный М.Г. Розенбергом, но также несколько уязвимым.
В сложившихся условиях можно сделать два вывода.
Во-первых, в перспективе желательно спорную норму, содержащуюся в ст. 310 ГК, либо вовсе исключить, либо определить ее соотношение с п. 3 ст. 450 ГК как соотношение общей и специальной норм таким образом, что в отношении случая, когда расторжение осуществляется по причине нарушения договора, не применялся бы установленный в ст. 310 ГК запрет на договорные условия о праве одностороннего отказа.
Во-вторых, до внесения соответствующих изменений в ГК приходится надеяться лишь на то, что в большинстве случаев свою "спасительную" роль сыграют норма п. 2 ст. 405 ГК и нормы Особенной части ГК, которые устанавливают право одностороннего отказа от договора. Учитывая то, что выше мы максимально расширили сферу применения п. 2 ст. 405 ГК, представляется, что негативный эффект соответствующей нормы ст. 310 ГК в значительной степени будет нейтрализован. Тем не менее полностью он не устраняется, так как целый ряд нарушений договора не подпадает под действие норм ГК, устанавливающих право одностороннего отказа, что ставит вопрос о возможности закрепления такого права в договоре ребром. Для иллюстрации приведем следующий пример.
Представим ситуацию, когда банк продает некоммерческой организации (музею) картину известного художника. Стороны включают в договор оговорку о том, что продавец гарантирует юридическую чистоту полотна и отсутствие каких-либо прав и требований третьих лиц. Кроме того, стороны включают в интересах музея условие о том, что музей вправе в одностороннем порядке отказаться от договора и требовать возврата уплаченных средств, если данное условие будет нарушено и на данную картину будут заявлены законные притязания третьих лиц. В изложенном примере музею не удастся воспользоваться данным правом, так как согласно ст. 310 ГК такое условие будет признано недействительным. И обойти применение ст. 310 ГК, используя знакомый нам прием с п. 2 ст. 405 ГК, не удастся, так как по своей природе допущенное продавцом нарушение не может быть принято за просрочку, а ст. 460 ГК устанавливает право покупателя требовать расторжения договора, что, как известно, означает действие общего, судебного порядка расторжения. Получается, что в такого рода случаях стороны лишены возможности санкционировать в договоре односторонний отказ на случай нарушения. При этом в силу некорректности ст. 310 ГК такое ограничение действует и тогда, когда сама оговорка о праве одностороннего отказа установлена в интересах некоммерческой стороны в договоре (в нашем примере - музея).
Указанный пример лишь подчеркивает необходимость внесения в текст ГК соответствующих изменений. До этого предложенный нами подход к разделению сфер влияния между нормами ст. 310 и п. 3 ст. 450 ГК может выводиться из аналогии права и принципов разумности, справедливости и добросовестности (ст. 6 ГК). Напомним, что согласно нашему подходу ст. 310 ГК в нынешнем виде подразумевает запрет на согласование сторонами права на произвольный односторонний отказ от ненарушенного договора. В случае же когда стороны предусматривают право на односторонний отказ на случай нарушения договора, такое условие следует считать действительным в силу расширительного толкования п. 3 ст. 450 ГК.
§ 2. Диспозитивный характер норм
о судебном порядке расторжения
Другим актуальным вопросом согласования в договоре права на односторонний отказ является возможность включения в договор этой оговорки применительно к тем нарушениям, в отношении которых закон прямо предусматривает судебную процедуру расторжения.
В литературе высказывалась точка зрения о невозможности для сторон своей волей обойти предписание закона и установить иной порядок расторжения <371>. И действительно, с одной стороны, нормы ГК, устанавливающие судебный порядок расторжения, как правило, не указывают на то, что иной порядок может быть согласован сторонами в договоре. Но с другой стороны, руководствуясь общей диспозитивной направленностью ГК и соображениями практической целесообразности, следует признать, что стороны вправе в договоре установить облегченную процедуру расторжения договора, указав на право кредитора отказаться от нарушенного договора в одностороннем порядке. Судебная практика также зачастую склоняется к такому подходу. Так, применительно к праву арендодателя досрочно расторгнуть договор аренды в случае его нарушения арендатором, несмотря на некоторые возражения в литературе <372>, сложилась практика (в том числе и Президиума ВАС РФ), признающая законность включения в договор условий об одностороннем порядке такого расторжения, несмотря на то, что в ст. 619 ГК прямо указывается на то, что для расторжения нарушенного договора аренды арендодатель должен прибегать к судебной процедуре <373>. Такая же точка зрения высказывалась и В.В. Витрянским, который отмечал, что ст. 619 ГК не затрагивает права сторон предусмотреть в договоре аренды односторонний порядок расторжения <374>. В п. 27 информационного письма Президиума ВАС РФ от 11 января 2002 г. N 66 "Обзор практики разрешения споров, связанных с арендой" положительный ответ на вопрос о возможности включения в договор аренды оговорки о праве одностороннего отказа нашел окончательное закрепление. На наш взгляд, такой более гибкий подход в большей степени соответствует потребностям современной рыночной экономики, а также и справедливости, учитывая то, что сторонами договора аренды являются, как правило, юридические лица, в достаточной степени осознающие последствия включения в договор согласия на односторонний отказ контрагента от нарушенного договора.
--------------------------------
<371> Соменков С.А. Расторжение договоров в гражданском обороте: теория и практика. М., 2002. С. 103.
<372> Гражданское право: Учебник. Т. 2. Полутом 1 / Под ред. Е.А. Суханова. М., 2004. С. 385.
<373> Постановление Президиума ВАС РФ от 23 декабря 1997 г. N 4180/97; Постановления ФАС Московского округа N КГ-А40/6109-01, N КГ-А40/5197-04; N КГ-А40/7147-01.

<374> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 2: Договоры о передаче имущества. М., 2003. С. 488 - 489.
Аналогичный подход, на наш взгляд, применим и ко всем иным случаям, когда стороны договора обходят установленное законом предписание о судебном порядке расторжения. Это означает, что нормы ГК, устанавливающие судебный порядок расторжения, де-факто носят диспозитивный характер и всегда могут быть обойдены соглашением сторон.
От себя добавим, что успешное решение отечественной правовой доктриной и судебной практикой данной проблемы в очередной раз иллюстрирует верность нашего общего тезиса о невозможности буквального толкования текста гражданского закона. Правовая доктрина и судебная практика (по крайней мере в сфере применения гражданского права) должны иметь возможность достаточно далеко отходить от буквы закона, если этого требуют соображения разумности, справедливости и экономической эффективности. Если все нормы ГК, в которых нет заветного дополнительного предложения "если иное не предусмотрено договором", считать императивными, то гражданское право создаст множество абсолютно необоснованных и крайне вредных ограничений принципа свободы договора. В дальнейшем при обновлении гражданской кодификации законодатель наверняка учтет выработанный судебной практикой подход и отразит его в законодательстве. Но до тех пор закон должен применяться в том виде, в котором он наиболее разумно и эффективно с точки зрения правовой доктрины и судебной практики будет регулировать соответствующий сектор товарно-денежных отношений.
§ 3. Формулировка оговорки об одностороннем отказе
Каким же образом следует формулировать в договоре оговорку о праве одностороннего отказа? Сам закон (п. 3 ст. 450 ГК) говорит о праве одностороннего отказа от исполнения договора. Вполне адекватным будет также и употребление терминов "отказ от договора", "внесудебное расторжение" или "расторжение договора во внесудебном порядке". Не будем пытаться описать все возможные формулировки, которыми могут воспользоваться стороны для выражения своей воли. Главное, чтобы суд мог при анализе соответствующего договорного условия однозначно определить истинную волю сторон как направленную на установление внесудебного механизма расторжения.
С практической же точки зрения наиболее безошибочным вариантом будет использование оборота, закрепленного в п. 3 ст. 450 ГК: "односторонний отказ от исполнения договора". Анализ договоров, заключаемых в хозяйственной практике российских предприятий, показывает, что именно такая формулировка чаще всего и используется сторонами при составлении текста соответствующей оговорки. В силу того что данный термин прямо указан в ГК, можно быть уверенным, что суд правильно истолкует данное условие. Этот момент следует учитывать практикующим юристам, так как в судебной практике встречаются решения, в которых суд признавал формулировки, которые не вполне очевидно указывали на внесудебный характер расторжения, как не дающие кредитору права на односторонний отказ. Так, в одном из Постановлений Президиума ВАС РФ мы читаем: "Пунктом 3.3 указанного договора предусмотрено право продавца при задержке исполнения обязательств по оплате акций на срок больше 10 дней в одностороннем порядке расторгнуть договор. Но это право в соответствии с пунктом 2 статьи 450 Гражданского кодекса Российской Федерации могло быть реализовано путем предъявления соответствующего иска в судебном порядке, что продавцом не было сделано" <375>. Подобные казусы встречаются достаточно редко, и суды, как правило, успешно справляются с задачей толкования воли сторон, когда в договоре отходят от терминологии п. 3 ст. 450 ГК, и используют иные формулировки ("внесудебное расторжение", "одностороннее расторжение" и т.д.). Но для надежности желательно все же использовать понятийный аппарат, введенный законодателем ("право одностороннего отказа"), а поэтому не вызывающий разночтений в понимании.
--------------------------------
<375> Постановление Президиума ВАС РФ от 1 июня 1999 г. N 6759/98.
§ 4. Оговорка об автоматическом расторжении договора
на случай нарушения
Отдельно стоит остановиться на встречающихся в обороте договорных оговорках о том, что договор в случае определенного нарушения считается расторгнутым. В качестве примера можно привести случай, включенный в п. 16 Обзора практики рассмотрения споров, связанных с исполнением договоров страхования (информационное письмо Президиума ВАС РФ от 28 ноября 2003 г. N 75). В этом деле имелся договор страхования, в который была включена оговорка о том, что "при просрочке внесения страхователем очередного страхового взноса... договор считается прекратившимся". Страхователь допустил просрочку. Наступил страховой случай. Страховщик отказался выплачивать страховое возмещение, ссылаясь на то, что в силу оговорки договора договор считается прекращенным. Но Президиум ВАС РФ поддержал иную позицию, согласно которой такого рода условие договора на самом деле являлось указанием на право страховщика осуществить односторонний отказ. Односторонний отказ требует направления нарушителю уведомления об отказе. А раз страхователь не получил от страховщика извещение об отказе, значит, договор продолжает действовать.
Нам представляется, что данное разъяснение неверно. Если в договоре действительно имелось указание о том, что в случае просрочки договор считается прекращенным, то выводить из этой формулировки право одностороннего отказа - значит допустить серьезное смешение двух абсолютно разных институтов. Дело в том, что в силу ГК допускаются условные сделки с отменительным условием (п. 2 ст. 157 ГК). Договорная оговорка о прекращении договора при условии определенного нарушения представляет из себя как раз интегрированное в договор отменительное условие, а отнюдь не оговорку о праве одностороннего отказа. Вопрос о том, может ли в качестве отменительного условия в смысле ст. 157 ГК выступать действие или бездействие одной из сторон, и в частности