"расторжение нарушенного договора в российском и зарубежном праве" (карапетов а.г.) ("статут", 2007)

нарушенного договора в случае существенности нарушения и правило п. 2 ст. 405 ГК о праве расторгнуть договор в одностороннем порядке в случае просрочки. При этом стоит отметить, что согласно ст. 782 ГК от договора оказания услуг вне зависимости от того, нарушен договор или нет, может отказаться как заказчик, так и исполнитель. При этом заказчик вправе отказаться от договора в любое время при условии уплаты исполнителю фактически понесенных расходов, а исполнитель - при условии полного возмещения заказчику понесенных им убытков. Анализ данных положений на предмет их адекватности и их сравнение с похожим правилом из правового регулирования подряда (ст. 717 ГК) не входит в наши задачи, так как относится к другому случаю расторжения договора. Тем не менее заметим, что, на наш взгляд, по крайней мере при первом приближении, данные положения как концептуально, так и терминологически выглядят крайне спорно. Не вдаваясь в обоснование данного вывода, здесь нам лишь важно обратить внимание на то, что с точки зрения буквы действующего законодательства в случае нарушения договора возмездного оказания услуг право выбирать между расторжением договора по причине нарушения и беспричинным расторжением принадлежит не только заказчику, как в случае с договором подряда, но и исполнителю. Если пострадавший от нарушения контрагент не желает платить нарушителю убытки или понесенные им расходы, то ему следует доказать факт нарушения договора и его существенность. Если нарушения нет или оно несущественно, расторжение все равно возможно, но при условии уплаты контрагенту соответствующей компенсации (фактически понесенных расходов - при расторжении договора заказчиком и убытков - при расторжении договора исполнителем).
Глава 5. РАСТОРЖЕНИЕ ДОГОВОРА ЗАЙМА И КРЕДИТА
При анализе правил о договоре займа выясняется, что во всех случаях, когда законодатель имеет в виду досрочное расторжение договора займа, он предпочитает говорить о праве заимодавца требовать досрочного возврата займа. Согласно ст. 811 ГК заимодавец имеет право требовать досрочного возврата всей суммы займа в случае невозврата заемщиком очередной его части. Согласно ст. 813 ГК такое право возникает у заимодавца в случае невыполнения заемщиком своих обязательств по предоставлению обеспечения, а также в случае утраты обеспечения или ухудшения его условий. Наконец, согласно ст. 814 ГК заимодавец вправе требовать досрочного возврата займа в случае его нецелевого использования.
Во всех названных случаях вместо того, чтобы указывать на право досрочного расторжения, из которого естественным образом вытекает право на реституцию предоставленных средств, законодатель сразу указывает на право заявить реституционное требование. Это не первый такой случай. Ранее мы анализировали подобные случаи в правовом регулировании договора купли-продажи (ст. ст. 487 и 488 ГК). Следует признать, что законодатель почему-то любит экспериментировать с терминологией. В ряде норм ГК он предпочитает выразить право кредитора на расторжение договора путем указания на предоставление кредитору права требовать реституции. Здесь мы имеем как раз такой случай. Раз законодатель говорит о возникновении у заимодавца права требовать реституции на случай упомянутых нарушений, значит, право на односторонний отказ от договора уже подразумевается.
Соответственно, заимодавец, решивший расторгнуть договор, должен соблюсти процедуру одностороннего отказа от договора, прежде чем заявить в суд иск о реституции предоставленного займа. Это означает, что заимодавец должен направить заемщику уведомление об одностороннем отказе от договора, только после получения которого договор считается расторгнутым, а заимодавец получает право требовать возврата займа. При этом направление копии искового заявления о возврате кредита может рассматриваться как налог уведомления об одностороннем отказе.
Согласно п. 2 ст. 819 ГК к расторжению договора кредита применяются все вышеописанные случаи допустимого одностороннего отказа от договора займа. При этом нормы ГК непосредственно о договоре кредита несколько дополняют правовое регулирование. Так, согласно п. 1 ст. 821 ГК заимодавец вправе отказаться от договора кредита при наличии обстоятельств, очевидно свидетельствующих о том, что предоставленная заемщику сумма не будет возвращена в срок. Здесь мы имеем повторение общего правила ст. 328 ГК о праве расторжения на случай предвидимого нарушения. Ничего нового п. 2 ст. 819 ГК в правовое регулирование не привносит, если не считать того, что данная норма подчеркивает правильность сделанного нами в своем месте вывода о том, что правом расторгнуть договор в случае предвидимого нарушения обладает и та сторона, чье исполнение было предшествующим и уже было осуществлено к моменту расторжения.
При этом не стоит забывать, что нарушение заемщиком как договора займа, так и договора кредита должно быть существенным. Так, например, если заемщик просрочил уплату очередного взноса по кредиту, банк получает право на расторжение договора, только если просрочка носила существенный характер.
Кроме того, следует напомнить, что в силу консенсуальной природы договора кредита нарушить договор может и банк, не предоставивший без уважительных причин кредит. В таком случае, хотя это напрямую в ГК не прописано, заемщик вправе отказаться от договора и потребовать взыскания убытков на основании п. 2 ст. 405 ГК.
Глава 6. ВЫВОДЫ
В целях обеспечения разумного баланса глубины и широты исследования при анализе действующего законодательного регулирования расторжения отдельных видов договоров мы остановили свое внимание лишь на некоторых наиболее принципиальных для гражданского оборота договорных типах. Но этого оказалось достаточно, чтобы выявить крайнюю несогласованность имеющихся норм как в смысле использованной терминологии, так и по существу. Зачастую непонятно, почему законодатель в отношении одного нарушения специально предусматривает право кредитора на расторжение договора, а применительно ко многим другим нарушениям этого не делает. С точки зрения пандектной логики организации гражданско-правовых норм в Особенной части ГК должны располагаться только те нормы, которые отражают специфику данного вида договора и отличаются от общих положений об обязательствах и договорах. Повторять общие правила применительно к отдельным видам договоров, да еще зачастую используя другую терминологию и не задумываясь над совместимостью этих специальных норм с общими положениями, не следует, так как это перегружает правовое регулирование, а иногда приводит к нежелательной путанице. Большинство из проанализированных выше специальных норм о расторжении можно было бы не включать в текст закона, так как они по существу ничего нового в правовое регулирование не привносят.
Кроме того, абсолютно непонятно, почему применительно к очень схожим отношениям правовое регулирование различных договоров изобретает абсолютно различные подходы, например, в отдельных случаях вдруг вспоминая об институте Nachfrist, то вводя его как альтернативу существенности нарушения, то устанавливая как обязательное условие допустимости расторжения. Непонятно, почему в одних нормах неустранимость дефекта является обязательным условием допустимости расторжения, а в других - одним из возможных критериев существенности нарушения.
В связи с изложенным, на наш взгляд, крайне остро стоит вопрос о необходимости гармонизации общих и специальных норм ГК о расторжении договора и приведении их в рамки определенной системы, в основе которой должны лежать соображения разумности, справедливости и эффективности.