"расторжение нарушенного договора в российском и зарубежном праве" (карапетов а.г.) ("статут", 2007)

(3) недостатки, выявляемые неоднократно, (4) недостатки, проявляющиеся вновь после их устранения, а также (5) иные подобные недостатки.
Если же недостатки не носят существенный характер, то покупатель ограничен правом на (1) соразмерное уменьшение цены, (2) возмещение своих расходов на устранение недостатков, а также (3) требование о безвозмездном устранении недостатков. Заявить об отказе от договора при наличии в товаре несущественных недостатков покупатель согласно ст. 475 ГК не может.
Данная, в принципе понятная, попытка законодателя каким-либо образом уточнить применение принципа существенности нарушения как основания для расторжения договора применительно к ситуации с отгрузкой дефектного товара страдает принципиальным недостатком.
Так, исходя из буквального прочтения данной нормы можно сделать неверный вывод о том, что любой неустранимый или трудноустранимый недостаток дает покупателю право на расторжение договора. На самом деле достаточно легко себе представить ситуацию, когда условие о качестве товара будет нарушено настолько незначительно, что дефект не причинит покупателю каких-либо существенных убытков и не воспрепятствует хозяйственному использованию купленной вещи, но при этом устранение этого дефекта будет либо невозможным, либо крайне затруднительным. Очевидно, что в такой ситуации нарушение продавцом договора может не являться существенным, так как не лишает покупателя в значительной степени того, на что он был вправе рассчитывать при заключении договора (ст. 450 ГК). На наш взгляд, абсолютно несправедливо позволять покупателю расторгать договор в такого рода случаях. Поэтому единственно верный подход к толкованию ст. 475 ГК заключается в признании, что перечисленные в п. 2 данной статьи случаи существенного нарушения требований к качеству товара не заменяют собой универсальный принцип существенности нарушения. Таким образом, п. 2 ст. 475 ГК не является альтернативой принципу существенности нарушения (п. 2 ст. 450 ГК), а лишь пытается уточнить его содержание. Неустранимость дефектов и другие перечисленные в ст. 475 ГК характеристики существенных недостатков являются лишь ориентирами, позволяющими несколько конкретизировать принцип существенности нарушения, но не исключают требование существенности нарушения договора в порядке п. 2 ст. 450 ГК. Таким образом, справедливость требует, чтобы суд все равно был вправе определять существенность нарушения с учетом всех обстоятельств дела, оценивая реальные последствия нарушения, как того требует п. 2 ст. 450 ГК.
Вторая такая же неудачная попытка конкретизировать принцип существенности нарушения предпринята в рамках правового регулирования договора поставки. Согласно п. 1 ст. 523 ГК расторжение договора поставки возможно, если нарушение является существенным, и здесь же сделана ссылка на ст. 450 ГК. Эта норма не вызывает никаких возражений. Она лишь подтверждает то, что и так вытекает из общих положений о договорах.
Но далее п. п. 2 и 3 ст. 523 ГК перечисляют те случаи, когда существенность нарушения договора поставки предполагается. Так, согласно п. 2 ст. 523 ГК нарушение договора поставки поставщиком предполагается существенным тогда, когда (1) недостатки в поставленном товаре не могут быть устранены в приемлемый для покупателя срок или (2) сроки поставки товаров нарушались поставщиком неоднократно. Согласно п. 3 ст. 523 ГК существенность нарушения договора покупателем предполагается тогда, когда (1) им неоднократно нарушались сроки оплаты товара или (2) имела место неоднократная невыборка товара.
Означает ли тот факт, что нарушение договора формально подпадает под одно из предусмотренных в ст. 523 ГК условий, что у пострадавшей от нарушения стороны возникает право на расторжение? В свое время нами уже приводился пример, когда поставщик по долгосрочному договору поставки товара, в рамках которого он еженедельно в течение нескольких лет отгружал в адрес покупателя определенную спецификацию товара, в течение этого времени два раза (предположим, один раз - в первый год, а второй раз - во второй год действия договора) задержал отгрузку товара на один или два дня. Означает ли это, что нарушение носит существенный характер и покупатель вправе отказаться от договора, даже если никаких серьезных негативных последствий данное двукратное нарушение сроков поставок у покупателя не вызвало? На наш взгляд, утвердительный ответ на данный вопрос спровоцировал бы явную несправедливость.
Второй вопрос: возможно ли расторжение договора поставки, если нарушение договора не подпадает ни под одно из перечисленных в ст. 523 ГК оснований? Например, имеет ли покупатель право на отказ от договора поставки, если поставщик однократно нарушил срок поставки, но длительность просрочки и иные обстоятельства дела свидетельствуют о существенности нарушения? Безусловно, ответ должен быть утвердительным. Перечисление в ст. 523 ГК случаев, когда существенность нарушения предполагается, автоматически не лишает пострадавшую от нарушения сторону права расторгнуть договор по другим основаниям, хотя и не перечисленным в данной статье, но соответствующим правилу о существенном нарушении.
В связи со всем изложенным применительно к ст. ст. 475 и 523 ГК возникает резонный вопрос. В чем же тогда смысл конкретизации принципа существенности нарушения в рамках ст. ст. 475 и 523 ГК, если упоминание в них определенного нарушения как являющегося существенным не исключает анализа тяжести нарушения как такового и применения принципа существенности нарушения как условия допустимости расторжения, с одной стороны, и не исключает расторжение договора в случае иных, не упомянутых в них нарушений - с другой? Ведь какое-то юридическое значение данные нормы все же должны иметь?
На наш взгляд, оптимальным и, видимо, самым безболезненным решением данного вопроса в рамках действующего права является признание того, что последствием указания в законе на определенное нарушение как на существенное является переход бремени доказывания. Если по общему правилу существенность нарушения должен доказывать пострадавший от нарушения кредитор, то в случае, когда данное нарушение называется законом существенным, бремя опровержения данной квалификации ложится на нарушителя договора. Трудно сказать, закладывал ли законодатель такой смысл в данные нормы. Но очевидно, что такое их толкование, видимо, самое безвредное.
В дальнейшем мы предлагаем ту часть п. 2 ст. 475 ГК, в которой приводятся примеры существенного нарушения требований к качеству товара, а также п. п. 2, 3 ст. 523 ГК устранить, как вводящие в заблуждение.
§ 3. Внедрение института Nachfrist
в правовое регулирование купли-продажи
Другая группа норм правового регулирования договора купли-продажи локально вводит в действие институт Nachfrist, устанавливая, что право кредитора на расторжение возникает только после того, как должнику будет предложено добровольно исправить нарушение. Так, согласно ст. 464 ГК в случае непередачи покупателю относящихся к товару принадлежностей и документов продавец получает право на отказ от договора только после того, как он назначил продавцу дополнительный разумный срок, а продавец не выполнил данное требование. Другой пример: согласно ст. 480 ГК в случае передачи покупателю некомплектного товара покупатель вправе отказаться от договора при таком нарушении только в случае, если продавец не выполнил его требование о доукомплектовании товара в разумный срок. В данных случаях институт Nachfrist внедрен не в качестве альтернативы принципу существенности нарушения, а как обязательное формальное условие, позволяющее использовать данное средство защиты.
Выше мы уже подробно писали о том, что механизм Nachfrist в общих нормах ГК об обязательствах и договорах не предусмотрен. При этом мы высказали мнение, что внедрение этого института было бы желательным в особенности с учетом расширения сферы применения одностороннего отказа. Из всех возможных вариантов внедрения данного института в отечественное право мы посчитали наиболее гибким подход, при котором соблюдение кредитором механизма Nachfrist рассматривается в качестве одного из факторов при определении существенности нарушения. При таком подходе неисправление должником нарушения в дополнительный разумный срок является фактором, свидетельствующим в пользу существенности нарушения, но полностью не исключающим возможность оспаривания расторжения по причине несущественности нарушения. При этом мы также предложили de lege ferenda предусмотреть такой подход, при котором соблюдение кредитором механизма Nachfrist переносит бремя доказывания несущественности нарушения на должника. При таком подходе кредитор вправе обосновать расторжение, не предоставляя должнику дополнительного срока на исправление нарушения, а ссылаясь на иные факторы существенности нарушения.
Предложенное же в ст. ст. 464 и 480 ГК решение, которое вводит соблюдение механизма Nachfrist в качестве обязательного предварительного условия для расторжения, нам представляется не совсем верным. Достаточно легко представить ситуацию, когда в результате поставки некомплектного товара покупатель несет значительный ущерб и теряет те возможности, ради реализации которых он заключал договор. Соответственно, он может безвозвратно потерять интерес в сохранении договора. Закон же требует от него в любом случае дать продавцу шанс устранить нарушение (например, доукомплектовать товар). С точки зрения здравого смысла пострадавшая от нарушения сторона должна иметь право выбора между требованием устранения нарушения, если она все еще готова принять исполнение, и расторжением договора, если в результате нарушения она уже в значительной степени лишилась того, на что была вправе рассчитывать при заключении договора, и утратила интерес в сохранении договора. Исходя из этого следует признать, что несоблюдение покупателем процедуры Nachfrist, которая предписывается в ст. ст. 464 и 480 ГК, не должно лишать покупателя права на расторжение договора, если нарушение носит существенный характер. Такой подход к толкованию ст. ст. 464 и 480 ГК носит характер, далекий от буквального, но в принципе с формально-логической точки зрения допустимый.
Кроме того, невыполнение продавцом требования о доукомплектовании товара или передаче соответствующих принадлежностей или документов также полностью не исключает возможности оспаривания расторжения по причине несущественности нарушения. Как мы уже отмечали, невыполнение должником обязательства в дополнительно отведенный кредитором срок для устранения нарушения является одним из важных факторов, свидетельствующих в пользу существенности нарушения, но не лишает должника возможности доказать несущественность нарушения, сославшись, например, на незначительный характер самого нарушения или значительный ущерб, который может причинить ему расторжение договора. Понятно, что если продавец должен был передать покупателю комплект из 10 тыс. единиц скоропортящегося товара на сумму 10 млн. рублей, но некомплект состоял в непоставке всего одной единицы товара на сумму 1 тыс. рублей и существенных негативных последствий на стороне покупателя не вызвал, то неспособность продавца доукомплектовать товар в дополнительный срок, установленный покупателем, вряд ли может оправдать расторжение всего договора и миллионные убытки продавца от естественной порчи всей продукции.
Поэтому, исходя из двух вышеприведенных соображений, считаем необходимым принять более гибкий подход к толкованию правила о Nachfrist, заложенного в указанных статьях, при котором (1) покупатель не лишался бы права расторгнуть договор сразу после нарушения, не предоставляя должнику дополнительного срока, а (2) продавец не лишался бы права оспаривать расторжение по причине несущественности нарушения.
Глава 3. РАСТОРЖЕНИЕ ДОГОВОРА АРЕНДЫ
Сфера правовых отношений, возникающих при исполнении договора аренды, по своей природе подразумевает долгосрочные отношения по использованию чужого имущества. В случае с арендой недвижимого имущества, которое, как правило, используется в хозяйственных целях в качестве места расположения офиса или производственных мощностей арендатора, а также в случае аренды предприятия очевидным образом возникает потребность обеспечения надежности и предсказуемости договорных отношений сторон. Исполнение договора аренды недвижимости гораздо в меньшей степени связано с принципом мобильности капитала, описанным нами выше применительно к договору купли-продажи, так как изначально рассчитано на достаточно долгий срок. Арендатор, получивший в пользование недвижимое имущество, как правило, подстраивает свою хозяйственную деятельность, рассчитывая на полученное в аренду имущество. В подобного рода отношениях, так же как и в случае купли-продажи недвижимого имущества или предприятия, более целесообразным является судебная процедура расторжения, которая, усложняя процесс прекращения договора и растягивая его на определенное время, позволяет стороне, нарушившей договор, должным образом подготовиться к прекращению договора и, возможно, найти в качестве замены новый объект недвижимости. Кроме того, судебная процедура расторжения, ставя под контроль обоснованность применения кредитором такого способа защиты, уменьшает вероятность неоправданного расторжения договора. Если в случае с "динамичными" договорами, такими как поставка или оказание услуг, необходимость обеспечения мобильности капитала и деловой активности перевешивает вытекающие из одностороннего характера расторжения недостатки, связанные с возможностью злоупотребления со стороны кредитора, то применительно к договору аренды недвижимости, предполагающему значительные негативные последствия расторжения, в особенности для арендатора, есть все основания для внедрения судебной процедуры расторжения. Поэтому считаем, что de lege ferenda в российском ГК следовало бы установить судебный порядок расторжения договора аренды недвижимости и предприятия. В отношении же договора аренды движимого имущества (например, проката) следовало бы установить односторонний отказ для всех случаев расторжения договора.
Теперь перейдем к анализу действующего российского права. В тех случаях, когда ГК РФ указывает на право стороны договора аренды на расторжение, то он предусматривает судебный порядок расторжения, причем делает это в отношении всех видов договора аренды, а также применительно к правам как арендодателя, так и арендатора. Проанализируем эти нормы.
Во-первых, в ст. 611 ГК предусматривается право арендатора требовать расторжения договора в случае непредоставления ему предмета аренды, что согласно приводившемуся нами подходу должно означать судебную процедуру расторжения. Если закон говорит, что кредитор имеет право требовать расторжения, а не право отказа от исполнения договора, то с семантической точки зрения очевидно, что закон имеет в виду необходимость обращаться с этим требованием в суд. Если бы у арендатора было право одностороннего отказа, то не было бы смысла говорить о каком-либо требовании. Исходя из этого