"расторжение нарушенного договора в российском и зарубежном праве" (карапетов а.г.) ("статут", 2007)

спорный вопрос возникает с последним предлагавшимся нами ограничением иска об исполнении в натуре. В одной из предыдущих работ мы отмечали, что в российском праве должно выделяться ограничение на право принуждения к исполнению договорного обязательства в натуре в тех случаях, когда сам кредитор еще не осуществил свое встречное исполнение <629>. Действительно, мы считаем неразумным принуждение к выполнению через суд таких обязательств, как обязанность выдать коммерческий кредит (например, осуществить предоплату или отгрузить товар с условием отсрочки платежа). Но причина такого решения кроется не в том, что в ст. 328 ГК нашлась норма, которая может обосновать такой подход. В реальности законодатель вряд ли рассчитывал, что нормы ст. 328 ГК будут использоваться в качестве основания для выведения некого ограничения на иск о присуждении к исполнению обязательства в натуре. Подход, запрещающий иск об исполнении в натуре в тех случаях, когда встречное исполнение кредитора еще не осуществлено, основан не столько на толковании буквы закона, сколько на осознании разумности того факта, что в условиях нежелания должника исполнять договор, наличия у кредитора права выбора партнеров и возможности компенсировать свои потери путем взыскания с должника убытков (включая разницу в ценах) нерационально выносить решения, обязывающие должника выполнять свое обязательство, зачастую связанное с долгосрочным сотрудничеством сторон и требующее координации действий, против его воли, плодя тем самым новые конфликты. В ситуации, когда ни должник, ни сам кредитор еще не осуществили исполнения и должник отказывается исполнять свое обязательство, сторонам еще не поздно разойтись, дабы не увеличивать взаимные риски и возможные убытки. Все убытки, которые возникнут у кредитора в связи с расторжением, включая упущенную выгоду и разницу в ценах, он сможет взыскать с должника впоследствии. Таким образом, в ситуации, когда еще никто не осуществил своего исполнения и одна из сторон уклоняется от исполнения договора (например, не перечисляет предоплату), право может считать приоритетным вариантом расторжение договора с дальнейшим взысканием убытков. Принуждение здесь достаточно нежелательно, так как будет втягивать должника против его воли в сотрудничество по исполнению договора. Но если кредитор так сильно заинтересован в исполнении договора именно с данным должником даже помимо воли последнего, тогда он может сам досрочно осуществить свое встречное исполнение, по сути навязав его должнику, и после этого получить право принудить должника к исполнению встречного обязательства. Иначе говоря, кредитор должен заслужить право принудить должника к исполнению договора. При таком подходе, например, поставщик, не получивший предоплату, может, по сути, досрочно отгрузить товар и тем самым получить право на взыскание денег.
--------------------------------
<629> Карапетов А.Г. Иск о присуждении к исполнению обязательства в натуре. М., 2003. С. 125 - 129.
Это обоснование данного ограничения на иск об исполнении в натуре первично по отношению к букве ст. 328 ГК, носит сущностный характер и опирается на соображения разумности и экономической эффективности. Так получилось, что в ГК случайным образом обнаружилась норма, из толкования которой можно было без труда выявить правовое воплощение данной идеи. Поэтому формально-юридически подход, согласно которому, например, поставщик не может взыскать с покупателя предоплату, опирается действительно именно на ст. 328 ГК, что находит уже сейчас подтверждение в судебной практике федеральных арбитражных судов некоторых округов <630>.
--------------------------------
<630> См.: Постановления ФАС Московского округа от 27 апреля 2004 г. N КГ-А40/3186-04, от 24 августа 2004 г. N КГ-А40/7196-04.
Но радость от обнаружения подходящей нормы закона для обоснования желаемого результата (ограничения права на присуждение к исполнению договорного обязательства в натуре) несколько омрачается тем фактом, что нормы ст. 328 ГК мы выше признали применимыми и к тем случаям, когда речь идет о встречных реституционных обязательствах в рамках двусторонней реституции. Поэтому, если быть последовательным с формально-логической точки зрения, следует признать, что в тех случаях, когда расторжение вызвано нарушением договора, должна быть осуществлена двусторонняя реституция и обязанность осуществить реституцию первым лежит на нарушителе договора, кредитор (так же как и в случае с правом взыскать предоплату) не вправе предъявить иск о присуждении к исполнению обязательства в натуре до тех пор, пока сам не осуществит встречную реституцию.
Но такое решение будет игнорировать соображения разумности и справедливости, а также истинную сущность соответствующих отношений. Вышеописанное ограничение на принуждение должника к выполнению договора обосновывается вполне конкретными рациональными причинами, связанными с оценкой целесообразности, разумности, экономической эффективности принуждения к выполнению договора. Нормы ст. 328 ГК лишь помогают юридически обосновать этот подход. Но в случае, когда встречные обязательства носят реституционный характер, исчезает рациональное основание для принятия такого рода решения. Вернуться к договору после того, как он уже расторгнут, нельзя. А после того, как произошло расторжение, влекущее необходимость двусторонней реституции, существует единственно возможный сценарий развития событий - взаимная реституция. Предлагаемый нами принцип "первого шага", который мы обоснуем чуть ниже, требует, чтобы первым осуществлял реституцию нарушитель договора. Поэтому нет никакой необходимости лишать пострадавшую от нарушения сторону права заявить иск о реституции до того, как она сама осуществит встречную реституцию. Соответственно, данное ограничение иска об исполнении обязательства в натуре также неприменимо к иску о реституции.
Сказанное подталкивает нас к выводу о необходимости включения в ГК специального правила, устанавливающего ограничение на иск о реституции в натуре и касающегося ситуации с затруднительностью принуждения и заменимостью должника.
Наконец, третий вопрос, возникающий вследствие признания необходимости возвращать имущество в натуре, касается процедуры истребования назад переданного имущественного права, как отраженного, так и не отраженного в виде некой ценной бумаги (например, акции, облигации, векселя), информации (включая коммерческую тайну) и интеллектуальной собственности. Учитывая то, что к требованию о возврате полученного по расторгнутой сделке применяются нормы о возврате неосновательного обогащения, то становится абсолютно непонятным, как реституировать такие объекты гражданских прав, как право требования, акция, вексель, информация, интеллектуальная собственность, и тому подобные "невещи" и "неденьги".
Данный вопрос на самом деле не столько связан с темой реституции по расторгнутой сделке, сколько в целом носит общий характер. Исходя из ныне действующего гражданского права невозможно уяснить саму процедуру истребования в натуре подобных объектов гражданских прав. Поэтому данный вопрос должен быть решен в целом применительно к теме допустимости и процедурной обеспеченности иска о присуждении к исполнению обязательства в натуре. Если в силу необходимости исполнить договор или вернуть полученное по расторгнутой сделке какое-либо лицо становится обязанным передать другому лицу исключительные права (интеллектуальную собственность), права требования (дебиторскую задолженность), права, вытекающие из участия в акционерном капитале (акции), а равно иные права, вытекающие из ценных бумаг, или, например, некую коммерчески значимую информацию, но в нарушение закона не делает этого, то может ли кредитор заявить в суд иск о принудительной передаче ему данных "нематериальных активов"? Если да, то применительно ли ко всем "невещественным" объектам гражданских прав данное право может быть реализовано? И какова процедура предъявления, рассмотрения и принудительного исполнения подобных требований?
К сожалению, на данные вопросы сейчас зачастую нет однозначных ответов. Количество научных исследований на тему требования реального исполнения (исполнения в натуре) крайне ограниченно. А те, что имеются, включая работу и самого автора, к сожалению, концентрируются в основном на таких объектах судебного истребования, как деньги, движимые и недвижимые вещи, работы или услуги. В этих работах, как правило, не даются ответы на вопросы о возможности предъявить в суд иск о передаче цессионарию купленных им прав требования в случае уклонения цедента от подписания сделки цессии по заключенному договору купли-продажи права. Нет однозначного ответа и на вопрос о праве истребовать через суд купленную покупателем информацию или права на патент или товарный знак. До сих пор не до конца сложилась судебная практика в отношении допустимой процедуры защиты прав покупателя акций на получение купленных им акций в случае уклонения продавца от оформления передаточного распоряжения <631>.
--------------------------------
<631> Некоторые покупатели в такой ситуации подают иск о признании права собственности на купленные акции, но получают отказ по той причине, что в случае неоформления продавцом передаточного распоряжения запись в реестре о переходе прав на акции не произведена, а следовательно, с формальной точки зрения покупатель не стал их собственником, а значит, не может и требовать признания себя в качестве собственника (см.: Постановление Президиума ВАС РФ от 1 марта 2005 г. N 10407/04). Другие заявляют иск об отобрании акций как индивидуально-определенных вещей на основании ст. 398 ГК и получают отказ по той причине, что акции не были индивидуализированы и не могут быть предметом отобрания как индивидуально-определенные вещи (см. Постановление Президиума ВАС РФ от 1 марта 2005 г. N 8815/04).
Не пытаясь решить все эти вопросы, так как это существенно увело бы нас за рамки темы настоящего исследования, следует в самом общем виде заметить, что кредитор, заинтересованный в получении приобретаемых объектов гражданских прав такого рода, должен получить максимально эффективный механизм защиты этого интереса. При этом, возможно, реализация этого механизма будет различаться в зависимости от особенностей того или иного объекта.
И здесь следует указать на крайне важную деталь. В большинстве случаев переход имущественных прав или объектов интеллектуальной собственности сопровождается совершением некой формальной процедуры (совершение той или иной распорядительной сделки, подписание сделки цессии, проставление индоссамента на передаваемом векселе, оформление передаточного распоряжения при продаже акций, совершение комплекса формальных процедур, связанных с перерегистрацией приобретаемого товарного знака, и т.п.). В этих условиях существует соблазн принять такой подход, при котором истец должен заявлять в суд иск, а последний - выносить решение о принуждении должника к выполнению обязательства в виде проставления индоссамента, оформления передаточного распоряжения, подачи заявления в компетентный орган о переоформлении на нового владельца прав на товарный знак и т.д. Но при таком подходе суд плодит новые конфликты и создает неопределенную ситуацию, так как эффективных механизмов принудительного исполнения судебных решений о совершении подобных действий просто не существует, если не брать в расчет крайне неэффективную процедуру начисления штрафов за неисполнение судебного решения. Приставам-исполнителям, как правило, не хватает времени, навыков и иных возможностей, чтобы исполнить судебные решения о взыскании долга. Что уж говорить о необходимости контролировать вопросы о том, оформил ли ответчик передаточное распоряжение или нет, сколько акций было переоформлено, насколько правильно было составлено распоряжение, поставил ли ответчик на нем свою подпись или умышленно ее исказил? Зачем усложнять жизнь и истцу, и приставам-исполнителям, если у суда в ряде случаев (но далеко не всегда) есть удобная и эффективная возможность своим решением поставить все точки над "i". В ответ на иск кредитора о принуждении должника к исполнению обязательства суд должен выносить решение об удовлетворении иска, а пристав-исполнитель - предоставить должнику срок для добровольного исполнения судебного решения. В случае уклонения должника от исполнения решения пристав должен обращаться в суд с ходатайством об изменении способа исполнения решения, в ответ на которое суд принимает определение о принудительном переоформлении прав на должника. Таким образом, если удовлетворение интереса истца действительно возможно и без участия ответчика, то зачем вовлекать последнего в этот процесс против его воли, приводя к затягиванию исполнения судебного решения, провоцируя саботаж со стороны должника, необоснованно отнимая у приставов-исполнителей время и силы, которые они могли бы потратить куда более эффективно, да и в целом приводя к увеличению издержек у всех участников процесса исполнения судебного решения. Куда разумнее ситуация, когда суд или пристав-исполнитель своей волей заменят волю ответчика. При таком подходе не нужно ждать, когда продавец акций соизволит оформить передаточное расторжение. Суд вынесет определение о переоформлении акций на покупателя, и соответствующая запись в реестре будет совершена и без распоряжения продавца. Аналогичным же образом может быть перерегистрирован товарный знак или переоформлен патент. В случае наличия векселя у истца пристав-исполнитель может от своего имени сделать индоссамент вместо ответчика, введя тем самым истца в права по купленному им векселю.
Что касается тех случаев, когда без участия ответчика исполнение решения невозможно, неизбежен вариант, при котором ответчик будет принуждаться к совершению тех или иных формальных действий, необходимых для исполнения решения суда, как, например, в случае, когда уклоняющийся от проставления индоссамента на проданном векселе продавец удерживает и сам вексель. Такой вариант в силу занимаемой нами позиции в отношении допустимости иска о присуждении к исполнению обязательства в натуре будет возможен, только если должник незаменим. Если кредитор может удовлетворить свой интерес, обратившись к другим контрагентам, принуждение недопустимо, так как принуждение к выполнению подобных действий, не связанных с передачей имущества или денег, по определению затруднительно <632>. Кроме того, к такого рода искам о присуждении к исполнению договора в полной мере применимы и иные ограничения на право принудительного исполнения, описанные нами выше. Так, например, в отношении обязанности передать кредитору информацию, видимо, судебное принуждение по общему правилу также недопустимо, если должник заменим или исполнение решения втягивает стороны в длительное и тесное сотрудничество, немыслимое без доброй воли и взаимной заинтересованности. Например, если по договору информационное агентство должно обеспечивать радиостанцию свежими новостями, но по каким-то причинам отказывается