"расторжение нарушенного договора в российском и зарубежном праве" (карапетов а.г.) ("статут", 2007)

с оговоркой о том, что в остальном применяются общие правила о неосновательном обогащении. При таком подходе к реституционному требованию должны вначале применяться пока отсутствующие в ГК специальные нормы, относящиеся к реституции по расторгнутым сделкам, затем - нормы о возврате неосновательного обогащения и, наконец, в оставшейся неурегулированной части - общие положения об обязательствах.
Как мы уже поняли, в ГК отсутствуют специальные нормы о реституции при расторжении, что является серьезным недостатком. Эта особенность отечественного правового регулирования взывает к решению вопроса о том, каким образом общие положения, относящиеся к возврату неосновательного обогащения, могут применяться к данному требованию. Этот вопрос имеет принципиальное значение, так как единственный путь решения проблемы отсутствия в ГК специальных норм о реституции по расторгнутой сделке состоит в определении специфики реституции по расторгнутым сделкам с целью реализации формально установленного в ст. 1103 ГК права не применять ту или иную норму о возврате неосновательного обогащения в силу особенности "существа соответствующих отношений". Впоследствии нижеприведенные замечания о несовместимости отдельных норм о возврате неосновательного обогащения с существом отношений, возникающих при реституции по расторгнутой сделке, могут быть взяты за основу при закреплении в тексте ГК особого правового режима реституции по расторгнутой сделке.
§ 6. Общие вопросы совместимости реституции
и норм о неосновательном обогащении
При первом взгляде на нормы о неосновательном обогащении может показаться, что они вполне совместимы с природой реституции по расторгнутым сделкам. Здесь есть правила и о необходимости реституции в натуре, и о возможности взыскания денежного эквивалента при невозможности реституции в натуре, и о начислении процентов годовых на реституционное денежное обязательство и многие другие. На самом же деле существует множество случаев, когда нормы о неосновательном обогащении не могут применяться к реституции по расторгнутой сделке напрямую без массы оговорок. Далее мы постараемся подробно проанализировать все эти случаи.
Здесь следует отметить самый общий пример, подчеркивающий ограниченную совместимость правового режима возврата неосновательного обогащения и реституции при расторжении. Как уже говорилось, сторона, пострадавшая от нарушения и расторгнувшая договор, должна иметь право на реституцию и в том случае, когда для должника-нарушителя полученное от кредитора до расторжения не представляет неосновательное обогащение, так как он к моменту расторжения уже произвел полноценное встречное исполнение. Речь идет о вышеописанных случаях двусторонней реституции. В такого рода ситуациях на стороне должника, нарушившего договор, неосновательного обогащения в части полученного от кредитора исполнения нет. Но закон должен допускать его истребование в целях защиты справедливых интересов кредитора, который в результате нарушения теряет интерес в удержании полученного от должника ранее исполнения. Так, например, если компьютерная корпорация получила предоплату и отгрузила покупателю партию системных блоков, но впоследствии не отгрузила предусмотренную этим же договором партию процессоров и иного оборудования, необходимого для укомплектования поставленных ранее системных блоков, и в ответ покупатель расторг договор, то он вправе выбирать эффект расторжения. При этом покупатель вправе обратить эффект расторжения в прошлое, доказав, что без комплектующих сами системные блоки для покупателя ценности не представляют, т.е. доказав взаимосвязанность этих частей исполнения, а также существенность нарушения для всего договора. Если обстоятельства свидетельствуют о том, что нарушение оправдывает не только перспективный эффект, но и ретроспективный эффект расторжения, то покупатель получает право истребовать назад предоплату за системные блоки, а продавец будет вынужден забрать их у покупателя. Таким образом, произойдет двусторонняя реституция. Обосновать двустороннюю реституцию нормами о кондикции достаточно трудно с формально-логической точки зрения, так как никакого неосновательного обогащения должника здесь нет. Поэтому мы получаем первый сигнал о том, что нормы о неосновательном обогащении не всегда адекватно обслуживают институт реституции по расторгнутым сделкам. Если бы имел место только этот сигнал, то можно было бы легко закрыть глаза на формально-логическую неувязку и обойтись без специальных норм, посвященных реституции по расторгнутым сделкам, сославшись на то, что режим неосновательного обогащения применяется к требованиям двусторонней реституции по аналогии. Но, к сожалению, как мы дальше увидим, этим несовместимость норм о кондикции и института реституции по расторгнутым сделкам не исчерпывается.
§ 7. Требование реституции в натуре
Согласно п. 1 ст. 1102 и п. 1 ст. 1104 ГК неосновательное обогащение должно быть возвращено в натуре. Точнее, в данных нормах говорится исключительно о неосновательно полученном или сбереженном имуществе. Соответственно, если лицо на основании договора получило от контрагента некое движимое или недвижимое имущество, а равно денежные средства или иное имущество (в том числе и права требования) и впоследствии договор был расторгнут, то данное имущество должно быть возвращено, если оно составляет неосновательное обогащение. Реституировать в натуре услуги, работы, которые не привели к появлению новой вещи, а также экономическую выгоду от использования имущества по понятным и не требующим дополнительных объяснений причинам невозможно. Поэтому согласно п. 2 ст. 1105 ГК в таком случае осуществляется лишь денежное возмещение стоимости данного обогащения.
Если же речь идет об имуществе, то никаких преград для реституции не существует. Возникает только три вопроса.
Первый состоит в том, должно ли реституироваться именно то имущество, которое получило обогатившееся лицо? Или возможна реституция такого же по своим качественным и количественным характеристикам имущества? В западной литературе в аспекте применения Венской конвенции 1980 г. и иных актов международной унификации договорного права можно встретить разные точки зрения. Так, согласно точке зрения Д. Таллона (D. Tallon), покупатель в случае обязанности вернуть родовые вещи вправе отгрузить продавцу товар, аналогичный тому, какой он реально получил до расторжения <613>. В другом не менее авторитетном комментарии к тексту Венской конвенции 1980 г. отмечается прямо противоположная позиция, согласно которой возвращены должны быть в точности те товары, которые были переданы продавцом до расторжения <614>.
--------------------------------
<613> Tallon D. Comments on Article 82 // Bianca-Bonell Commentary on the International Sales Law, 1987 (опубликовано в Интернете: http://www.cisg.law.pace.edu).
<614> Enderlein F., Maskow D. International Sales Law: United Nations Convention on Contracts for the International Sale of Goods. Commentary to Art. 82. N. Y., 1992 (опубликовано в Интернете на сайте: http://www.cisg.law.pace.edu).
Классическим для российского права взглядом является признание невозможности виндикации родовых вещей <615>. В то же время, как мы уже отмечали, исполнение в натуре договорного обязательства по передаче родовых вещей, как правило, в литературе и судебной практике признается, но зачастую с множеством оговорок <616>. Такое требование направлено не на передачу конкретной вещи, а на совершение должником определенных действий с целью удовлетворения интереса кредитора в получении того, что было запланировано по договору. Интерес кредитора будет удовлетворен и тогда, когда ему будет передано имущество, отвечающее определенным признакам.
--------------------------------
<615> Гражданское право: Учебник. Т. 1 / Отв. ред. Е.А. Суханов. М., 2004. С. 616.
<616> Подробнее см.: Карапетов А.Г. Иск о присуждении к исполнению обязательства в натуре. М., 2003. С. 141 - 164.
К какому из двух режимов ближе иск о передаче вещей в натуре в порядке реституции? Для того чтобы правильно ответить на данный вопрос, следует напомнить об обязательственной природе реституционного требования. Очевидно, что обязательственный реституционный иск по своей природе ближе к категории обязательственного иска о присуждении к исполнению договора в натуре, который предъявляется несобственником с целью истребовать причитающееся ему имущество от должника по договору, чем к виндикационному иску, который предъявляется исключительно собственником имущества с целью его отобрания у незаконного владельца. Сторона по расторгнутому договору, требующая реституции имущества (реституарий), как правило, не является его собственником, так как согласно ст. 223 ГК право собственности перешло на его контрагента в момент передачи ему имущества. Так как расторжение договора не влечет отпадения всех юридических последствий договора, то право собственности, несмотря на расторжение договора, остается у стороны, удерживающей имущество. Реституарий в большинстве случаев является несобственником, и его требование направлено на исполнение в натуре внедоговорного обязательства контрагента по возврату ранее полученного.
Соответственно, реституционный иск из расторгнутого договора направлен не на передачу именно той вещи, на которую у истца есть право собственности, как то имеет место при виндикации, а на совершение контрагентом действий, цель которых состоит в восстановлении положения, существовавшего до заключения договора, а в случае односторонней реституции - еще и в исключении неосновательного обогащения. Как при восстановлении прежнего положения, так и при возвращении неосновательного обогащения не принципиально, чтобы реститутор вернул именно ту вещь, которую он получил до расторжения. Главное, чтобы реституарий был адекватно удовлетворен, а обязательство по реституции считалось выполненным. Поэтому, так же как и в случае с иском о присуждении к исполнению в натуре договорного обязательства, в порядке реституции может быть истребовано не только индивидуально-определенное имущество, но и вещи, определяемые родовыми признаками, или денежные средства. При этом в силу потребляемой природы многих родовых вещей реституироваться могут не именно те родовые вещи, которые были переданы по договору, а другие, но имеющие те же количественные и качественные характеристики. Когда продавца суд обязывает вернуть предоплату, то никто не предполагает, что возвращены будут именно те купюры, которые продавец получил от покупателя до расторжения.
Таким образом, помимо всего прочего сама широта сферы применения реституционного требования, которая включает требования о возврате родовых вещей и денег, предопределяет четкое разграничение между обязательственным реституционным требованием и вещным виндикационным, а соответственно, и вывод о возможности реституции не буквально тех родовых вещей, которые были получены до расторжения, а любых других, обладающих теми же количественными и качественными характеристиками. Формально говоря, при реституции родовых вещей речь идет не о возврате той же вещи, а о возврате той же ценности, т.е. компенсации в натуре.
Интересно, что позицию, допускающую возврат вещей, аналогичных (того же рода и качества) тем, что были фактически получены, занимают целый ряд авторов применительно к отношениям по возврату неосновательного обогащения <617>.
--------------------------------
<617> Новак Д.В. Неосновательное обогащение в теории российского гражданского права // Вестник гражданского права. 2007. N 1. Т. 7. С. 28 - 29.
Второй вопрос возникает в отношении применения к такого рода реституционному иску общих ограничений, предусмотренных в отношении иска о присуждении к исполнению договорного обязательства в натуре. В законодательстве Российской Федерации такие исключения не определены, но за рубежом, в Принципах ЕКП, Принципах УНИДРУА, в законодательстве многих стран (от Германии и Англии до Китая), а также в некоторых работах российских цивилистов <618> выделяется целый ряд подобных ограничений в отношении требования реального исполнения договорного обязательства. Отсутствие в российском законодательстве четких норм в отношении условий допустимости судебного принуждения при исполнении договорных обязательств вызывает массу проблем, связанных с тем, что и юристы-практики, и судьи находятся в полном неведении в отношении вопроса о допустимости подобных исков. Это вызывает разнобой в судебной практике и высокую степень непредсказуемости в рассмотрении подобных дел. Тем не менее за последние годы судебная практика ВАС РФ постепенно нащупывает некоторые ориентиры, которых следует придерживаться суду при рассмотрении требования о принудительном исполнении договорного обязательства <619>. Постепенно выявляются условия допустимости присуждения к исполнению договорного обязательства в натуре, при отсутствии которых кредитору будет отказано в удовлетворении данного иска. Так, например, при предъявлении истцом иска о присуждении к исполнению обязательства по оказанию услуг и выполнению работ в натуре ВАС РФ, как правило, отказывает истцу на том основании, что выбранный им способ защиты своих прав является неадекватным и нецелесообразным, так как отсутствуют эффективные механизмы реализации решения о принуждении к исполнению подобных обязательств, в то время как у кредитора есть куда более легкий и разумный путь защиты своих прав, заключающийся в перепоручении исполнения третьему лицу со взысканием с нарушителя договора всех расходов и убытков (ст. 397 ГК) <620>. Но в целом из различных разрозненных судебных постановлений единый правовой режим данной меры защиты пока не складывается. Вышеописанные ограничения, которые вводит ВАС РФ в отношении ряда видов иска о присуждении к исполнению обязательства в натуре, не основаны на законе, что вызывает у некоторых юристов вполне понятные сомнения в отношении их формальной допустимости. Сложившаяся ситуация взывает к установлению на уровне закона или хотя бы на уровне обобщения судебной практики неких четких ориентиров в отношении допустимости иска о присуждении к исполнению договорного обязательства в натуре. Мы в одной из предыдущих работ подробно останавливались на данном вопросе и, проанализировав опыт зарубежных стран, акты международной унификации договорного права, нормы отечественного ГК и судебную практику, выдвинули определенные предложения. Наша позиция состоит в том, что исковое требование следует считать допустимым, за рядом исключений <621>. К таковым исключениям, делающим невозможным прямое принуждение, должны относиться следующие случаи.
--------------------------------
<618> Например: Карапетов А.Г. Иск о присуждении к исполнению обязательства в натуре. М., 2003; Павлов А.А. Присуждение к исполнению обязанности как способ защиты гражданских прав. СПб., 2001; Гришин Д. Теоретические и практические аспекты исполнения