"расторжение нарушенного договора в российском и зарубежном праве" (карапетов а.г.) ("статут", 2007)

касаются лишь того случая, когда предметом реституции был возврат имущества. Если же полученное по договору до расторжения состояло в пользовании имуществом, услугами или работами, не приводящими к созданию и передаче заказчику новой вещи, то реституция в натуре по понятным соображениям невозможна изначально, а значит, реституционное обязательство по определению носит несозревший характер. Соответственно, за период до момента точного определения денежного эквивалента в соглашении сторон или во вступившем в силу решении суда убытки взысканию не подлежат, так как нельзя наказывать лицо за неисполнение обязательства, если оно не могло точно знать, каков размер данного обязательства.
Вышеописанное правило о том, что убытки взыскиваются только тогда, когда они возникли после того, как реститутору стало точно известно, что и в каком количестве он должен вернуть, основывается на здравой идее о том, что в случае, когда не был известен точный размер обязательства по уплате денежного эквивалента, оно носит несозревший характер, и, соответственно, до момента конкретизации его размера нарушение обязательства (просрочка в исполнении реституционного обязательства) не наступает и основания для привлечения к ответственности отсутствуют. Два исключения, в которых мы допускаем взыскание убытков в ситуации, когда размер реституционного обязательства еще не конкретизирован, оправдываются тем, что лицо, обязанное осуществить реституцию, само виновно в невозможности осуществить реституцию в натуре, либо случайная невозможность реституции в натуре возникла после того, как реститутор просрочил исполнение реституционного обязательства.
Но здесь возникает еще одна сложность, вытекающая из распространенности в отечественном праве одностороннего отказа. Если происходит односторонний отказ от договора, можно ли говорить о том, что у контрагента автоматически возникает реституционное обязательство в условиях, когда этот отказ может быть вполне обжалован в разумный срок в суде и признан постфактум недействительным. Как мы уже отмечали, ключевой вопрос, от которого будет зависеть возможность признания отказа недействительным, - это вопрос о существенности нарушения, который имманентно носит несколько непредсказуемый характер. В этих условиях контрагент, столкнувшийся с односторонним отказом, может не осуществлять реституцию не по злому умыслу, а потому, что он обжаловал отказ в суде и надеется на признание сделки недействительной. Суд может длиться месяцами, и никто не может гарантировать его исход. В этой связи у лица, обязанного осуществить реституцию, возникает риск в случае проигрыша этого дела столкнуться с иском о взыскании убытков, возникших у стороны, расторгнувшей договор, в связи с тем что ей вовремя не была осуществлена реституция. По-видимому, этот нюанс следует признать неизбежной платой за неверный расчет должника, ошибочно сделавшего ставку на несущественность нарушения. Если пострадавшая от нарушения договора сторона в суде обоснует законность осуществленного ею отказа, то она не только подтвердит обязанность нарушителя вернуть полученное, но в качестве своего рода бонуса получит и возможность взыскания убытков, вызванных неосуществлением должником реституции в натуре или в виде денежного эквивалента. Если же суд выиграет нарушитель договора и отказ будет признан незаконным, то ни о каких убытках по понятным причинам речь уже не идет. Более того, сам нарушитель сможет в ряде случаев применить к кредитору санкции за незаконное уклонение от исполнения, как оказалось, действующего договора.
Данные особенности взыскания убытков за нарушение реституционного обязательства достойны отражения в специальных нормах, но до момента их включения в закон они могут выводиться судебной практикой из принципа аналогии права и соображений разумности, добросовестности и справедливости (ст. 6 ГК).
Но, акцентируя внимание на специальных основаниях ответственности, не следует забывать и общие условия привлечения к ответственности, как они предусмотрены в ст. ст. 401, 404, 406 ГК. Соответственно, убытки не подлежат возмещению, если лицо, не выступающее как коммерсант, невиновно в том, что не произвело реституцию (п. 1 ст. 401 ГК). Например, бюджетное учреждение в некоторых случаях может быть освобождено от ответственности за несвоевременный возврат предоплаты по расторгнутому договору купли-продажи, если оно докажет, что было недофинансировано из бюджета или по иным объективным и независящим от него причинам не виновато в просрочке возврата предоплаты. Лицо же, выступающее как предприниматель, освобождается от ответственности, если докажет, что имел место форс-мажор (п. 3 ст. 401 ГК). Например, покупатель-коммерсант может быть освобожден от ответственности в части покрытия убытков продавца по расторгнутому договору, вызванных неисполнением покупателем своего реституционного обязательства, если невозврат товара вызван начавшимися гражданскими волнениями, войной, стихийными бедствиями или иными чрезвычайными обстоятельствами, которые обычно трактуются как форс-мажор. Если имела место просрочка кредитора, т.е. реституция не осуществлена из-за того, что кредитор отказался принять реституцию или не совершил иных необходимых действий, без которых должник не мог совершить реституцию, то должник также освобождается от ответственности (п. 3 ст. 405, ст. 406 ГК). Если лицо, управомоченное на получение реституции, само способствует увеличению своих убытков или не принимает разумных мер по их минимизации, то размер ответственности, вызванной нарушением реституционного обязательства, может быть уменьшен (ст. 404 ГК).
С первого взгляда все эти рассуждения о взыскании убытков за несвоевременную реституцию могут показаться несколько странными. Но удивляться здесь нечего. Обязанность вернуть полученное, как мы выяснили, является обязательством, а за нарушение обязательства ст. 393 ГК предусматривает взыскание убытков. Просто на практике российские юристы по большей части крайне плохо владеют методиками доказывания и взыскания убытков. Поэтому иски о взыскании убытков - редкие "гости" в арбитражных судах даже тогда, когда речь идет о нарушении договора. Что уж говорить о нарушении реституционных обязательств. Кроме того, сложилось ничем не обоснованное мнение, что вопросы реституции всегда решаются в суде, а поэтому говорить о взыскании убытков за неисполнение реституционного обязательства нельзя. Данный подход можно объяснить только нездоровой обстановкой в сфере соблюдения договорной дисциплины. Нормальные добросовестные участники гражданского оборота должны своевременно возвращать полученное исполнение в случае расторжения договора. Если не наказывать их за уклонение от реституции, то право будет создавать ситуации, когда стороны будут просто игнорировать данную свою обязанность. Но суд, вынося решение о присуждении к реституции, лишь подтверждает наличие обязательства, и только в случае невозможности реституции в натуре в дополнение еще и определяет размер денежного эквивалента. Соответственно, в тех случаях, когда осуществляется реституция в натуре, суд придает силу государственного принуждения уже существующему обязательству. А раз оно существовало и имело вполне определенный размер еще до вынесения судебного решения, то значит, реститутор незаконно уклонялся от исполнения данного обязательства. Следовательно, такого реститутора надлежит наказать, возложив на него ответственность за убытки, возникшие в связи с этим у реституария.
Из вышеизложенного анализа легко вытекает вывод о применении к реституционным требованиям ст. 395 ГК. В случае нарушения обязательства по своевременной реституции денежного долга или денежного эквивалента начисляются проценты годовые в порядке, предусмотренном в ст. 395 ГК. Более подробно вопрос о порядке начисления процентов годовых при реституции будет освещен ниже.
§ 5. Реституционная природа требования
о возврате предоставленного
Выше мы пришли к выводу о том, что требование о возврате предоставленного до расторжения имеет обязательственную природу. Но этого недостаточно для того, чтобы осуществить четкую правовую квалификацию данного института. То, что требование о возврате предоставленного после расторжения относится к категории обязательственных требований, характеризует данный институт в самом общем виде. В российском гражданском праве существует несколько видов обязательственных правоотношений. Поэтому следует продолжить изучение вопроса о правовой квалификации реституционного требования с целью определения вида обязательственного требования, к которому можно отнести данный институт.
На практике суды нередко удовлетворяют реституционные требования, даже не задумываясь об их правовой природе. В случае если требование о возврате исполненного носит денежный характер (иск о возврате предоплаты), его часто воспринимают либо в качестве особого способа защиты права, ссылаясь прямо на норму п. 3 ст. 487 ГК, которая дает покупателю право требовать возврата предоплаты в случае непоставки товара, либо в качестве убытков <596> (что абсолютно неверно), либо в качестве возврата неосновательного обогащения, ссылаясь на позицию ВАС РФ, озвученную в п. 1 информационного письма Президиума ВАС РФ от 11 января 2000 г. N 49 "Обзор практики рассмотрения споров, связанных с применением норм о неосновательном обогащении". Наиболее распространен первый вариант, когда суды удовлетворяют иск о возврате предоплаты, прямо ссылаясь на п. 3 ст. 487 ГК и не проводя глубокого анализа вопроса о правовой природе данного требования.
--------------------------------
<596> Такой подход можно встретить, например, в Постановлении Президиума ВАС РФ от 19 августа 1997 г. N 2348/97.
В целом можно теоретически выделить несколько вариантов правовой квалификации требований о возврате исполненного при расторжении договора.
1. Иск о возврате неосновательного обогащения. При таком подходе руководствуются идеей о том, что расторжение договора может оставить сторону, не осуществившую встречное исполнение, с полученным от контрагента исполнением "на руках", т.е. может влечь неосновательное обогащение. Соответственно, хотя в силу п. 4 ст. 453 ГК стороны не вправе требовать возврата того, что было предоставлено по договору до расторжения, такой возврат возможен, если в результате расторжения одна из сторон становится неосновательно обогатившейся.
2. Убытки. В основе такого подхода лежит представление о том, что удержание нарушителем договора предоплаты после расторжения договора составляет убытки кредитора, которые семантически укладываются в понятие "реальный ущерб", т.е. того, чего кредитор реально лишился в результате нарушения и последовавшего за этим расторжения договора.
3. Иск о присуждении к исполнению договорного обязательства в натуре. Данный вариант квалификации, который изначально может показаться абсурдным, вполне теоретически возможен, если принять за основу так называемый принцип трансформации, согласно которому расторжение договора влечет трансформацию изначального обязательства по предоставлению предусмотренного договором исполнения в новое полноценное договорное обязательство по возврату ранее полученного, которое, как и любое другое обязательство, по общему правилу может быть реализовано в принудительном порядке посредством иска о присуждении к исполнению в натуре.
4. Виндикация. Такой подход был бы отчасти формально-логически обоснован в случае реализации в отечественном праве полноценного ретроспективного подхода к последствиям расторжения. Ведь если расторжение "убивает" договор с самого момента его заключения и лишает его каких-либо юридических последствий (включая и переход права собственности), то переход права собственности отменяется, а переданное контрагенту до расторжения имущество оказывается постфактум принадлежащим на праве собственности той стороне, которая его передала, и, соответственно, возникают некоторые основания для заявления вещного иска об истребовании имущества из чужого незаконного владения (ст. 301 ГК).
5. Особый реституционный способ защиты прав кредитора. Этот вариант исходит из несводимости данного способа защиты прав кредитора к одному из перечисленных выше институтов.
Последний вариант, на наш взгляд, и является наиболее разумным. Институт возврата исполненного до расторжения не является в полной мере ни иском о возврате неосновательного обогащения, ни иском о взыскании убытков, ни иском об исполнении договора в натуре. Мы считаем, что в данном случае мы имеем дело с иском, относящимся к общей семье реституционных требований, направленных на возврат предоставленного, к которой относится и иск о реституции по недействительным сделкам, и иск о возврате неосновательного обогащения, но обладающим целым рядом специфических черт.
Близость данного института реституции по недействительным сделкам вполне очевидна.
Во-первых, в большинстве стран мира институт реституции относится не только к недействительным сделкам, но и к последствиям расторжения договора. Именно реституция в качестве последствия расторжения договора известна праву большинства развитых стран. Так, во французской литературе прямо указывается, что расторжение по своим последствиям равнозначно недействительности <597> и в качестве последствия и недействительности, и расторжения указывается реституция. В английском праве возврат предоставленного по сделке, расторгнутой в связи с ее нарушением, также покрывается понятием реституции. При этом реституция по расторгнутым сделкам обладает большой спецификой <598>. В немецком праве возврат предоставленного по расторгнутой сделке также осуществляется на основании специального реституционного требования, которое урегулировано отдельным блоком норм (ст. 346 ГГУ), четко отличающего данное средство от требования о возврате неосновательного обогащения <599>.
--------------------------------
<597> Malaurie P., Aynes L. Cours de droit civil - Les obligations. Paris, 1999. § 743 (цитата по: Beale H., Hartkamp A., Kotz H., Tallon D. Cases, Materials and Text on Contract Law. Oxford, 2002. P. 796).
<598> Burrows A. The Law of Restitution. 2nd ed. 2002. P. 323 - 412.
<599> Подробнее о неотнесении реституции по расторгнутому договору к категории кондикционного требования в немецком праве см.: Цвайгерт К., Кетц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права: В 2 т. Т. 2. С. 292; Markesinis B., Unberath H., Johnston A. The German Law of Contract. A Comparative Treatise. 2nd ed. Entirely Revised and Updated. Oxford, 2006. P. 433; Zimmermann R. Breach of Contract and Remedies under the New German Law of Obligations. Roma, 2002. P. 40 (опубликовано в Интернете: http://www.uniforma1.it); Zimmermann R. Restitution After Termination of Contract // Restitution LR. 1997. N 13.
Во-вторых, очевидно, что цель возврата предоставленного до расторжения состоит в возврате сторон в то положение, которое имело бы место, если бы договор