"расторжение нарушенного договора в российском и зарубежном праве" (карапетов а.г.) ("статут", 2007)

от договора. Например, в случае, когда покупатель пытается несанкционированно вернуть полученный товар, тем самым вынуждая поставщика пойти на расторжение договора, то продавец имеет реальную альтернативу. Он может принять предложение о расторжении и взыскать с покупателя все возникшие в связи с этим убытки, в том числе и разницу в цене по сравнению с заключенной продавцом заменяющей сделкой купли-продажи с новым покупателем. Но он также вправе отказаться принимать расторжение, уклонившись от принятия назад отгруженного им ранее товара или приняв его на временное хранение, а затем заявить требование об уплате цены за товар. Иск о взыскании денег в большинстве стран мира, даже тех, в которых иск о присуждении к исполнению в натуре по общему правилу запрещен (например, Англия), как правило, не ограничивается. Поэтому у продавца не должно возникнуть существенных проблем со взысканием денежного долга, и он действительно имеет право полноценного выбора между расторжением и принуждением.
--------------------------------
<584> Подробнее см.: Карапетов А.Г. Иск о присуждении к исполнению обязательства в натуре. М., 2003. С. 108 - 175.
§ 2. Особенности обязательственной природы
реституционного требования
Требование о возврате предоставленного очень распространено на практике. Выше уже говорилось, что закон в ряде случаев указывает на право кредитора требовать возврата предоставленного в качестве механизма расторжения (ст. ст. 487, 488 ГК). Иски о возврате предоплаты в случае невыполнения должником встречных обязательств являются наиболее распространенными в судебной практике и наиболее оправданны с практической точки зрения с учетом затруднительности истребования исполнения неденежных обязательств в натуре. Но иск о возврате предоставленного может быть направлен на возврат не только уплаченных денежных средств, но и переданных товаров, а также денежного эквивалента выполненных работ, оказанных услуг или пользования чужим имуществом.
Для правильной квалификации данного требования необходимо для начала определиться в вопросе о том, носит ли оно обязательственный характер и существует ли особое реституционное обязательство.
На наш взгляд, реституционное требование носит обязательственный характер и предполагает наличие особого реституционного внедоговорного обязательства. Такой позиции применительно к реституции по недействительным сделкам придерживается целый ряд современных авторов <585>. Тем не менее следует признать, что эта точка зрения разделяется не всеми. Ряд авторов видят в реституции особое охранительное, а не регулятивное правоотношение, выражающееся в наложении на лицо некой санкции (наказания, ответственности и т.п.). Так, И.В. Матвеев называет реституцию по недействительным сделкам санкцией юридической ответственности <586>.
--------------------------------
<585> Гутников О.В. Недействительные сделки в гражданском праве. Теория и практика оспаривания. М., 2005. С. 51; Тузов Д.О. Реституция в гражданском праве: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук / Юрид. ин-т Томского гос. ун-та. Томск, 1999. С. 3.
<586> Матвеев И.В. Правовая природа недействительных сделок. М., 2002. С. 39.
Честно говоря, углубляться в анализ различных точек зрения по указанному вопросу, видимо, не имеет особого смысла по двум причинам. Во-первых, научная дискуссия о правовой природе реституции в России до сих пор велась исключительно в отношении реституции по недействительным сделкам. Многие доводы, выдвинутые в пользу той или иной позиции по данному вопросу, обесцениваются, как только мы применяем их к реституции по расторгнутым сделкам. Например, увидеть в реституции гражданско-правовую санкцию достаточно сложно с логической точки зрения, как только мы представляем себе требование должника, нарушившего договор, к кредитору о возврате переданного до расторжения имущества (например, дефектных товаров). Неужели здесь имеет место санкция в отношении пострадавшего от нарушения лица? Такого быть не может, так как любая санкция или мера наказания применяются в отношении нарушителя права.
Во-вторых, данная дискуссия по большей части носит скорее отвлеченно-философский, отчасти схоластический характер, так как оппоненты зачастую оперируют формально-логическими доводами, не соизмеряя свои позиции с соображениями практической целесообразности. Право не вещь в себе и для себя и не может функционировать исключительно по своим собственным законам, а существует и применяется чисто утилитарно для удовлетворения ряда социально-экономических, нравственных и политических целей и задач. Как заметил Г. Вирго (G. Virgo), "правовое регулирование реституции не произведение искусства, которым можно восхищаться, а является комплексом правил, которые должны применяться в реальном мире, в котором красота и функциональность не всегда совпадают" <587>. Поэтому при определении правовой природы того или иного института следует отдавать предпочтение тому варианту, который не наиболее "красиво" укладывается в ту или иную формально-логическую конструкцию или концепцию, а наиболее эффективно и разумно регулирует соответствующий сектор общественных отношений.
--------------------------------
<587> Virgo G. The Principles of the Law of Restitution. 1999 (цитата по: McKendrick E. Taxonomy: Does it Matter? // Unjustified Enreacment: Key Issues in Comparative Perspective. Edited by D. Johnston and R. Zimmermann. Cambridge, 2002. P. 629).
Исходя из этого очевидно, что лишение реституционного требования, вытекающего как из недействительных, так и из расторгнутых сделок, обязательственной природы абсолютно нелогично, так как (1) создает значительный правовой вакуум, выводя соответствующие отношения из-под действия многочисленных норм ГК об исполнении и прекращении обязательств, ввергая отношения сторон в полную неопределенность, (2) а взамен не предоставляет никаких существенных преимуществ при регулировании данных отношений. Кроме того, если закон (ст. 1103 ГК) указывает, что к отношениям по реституции применяются нормы об обязательственном требовании о возврате неосновательного обогащения, то просто странно не признавать обязательственную природу самого требования о реституции. Какой смысл отказываться от обязательственной природы реституции, если к ней применяются правила об исполнении обязательств (из неосновательного обогащения). Если бы такой смысл действительно был, то можно было бы указать, что в ст. 1103 ГК законодатель использует просто юридико-технический прием, подводя реституцию под обязательственные правила о неосновательном обогащении, но не признавая обязательственную природу самого требования. Но такого смысла нет, поскольку никакой конкретной цели для выведения реституционного требования из-под действия общих норм об обязательствах на самом деле не существует, так как нет сущностной несовместимости общих положений ГК об обязательствах и реституции. Большинство норм ГК об исполнении обязательств (включая правила о месте и моменте исполнения обязательств, правила о встречном исполнении и т.п.) и прекращении обязательств, а также нормы о последствиях нарушения обязательств вполне применимы к реституционному требованию. На это прямо указывают, в частности, комментаторы Венской конвенции 1980 г. <588>. Обязательственная природа требования о реституции по расторгнутой сделке признается и в праве многих стран мира <589>.
--------------------------------
<588> Enderlein F., Maskow D. International Sales Law: United Nations Convention on Contracts for the International Sale of Goods. Commentary to Art. 81. N. Y., 1992 (опубликовано в Интернете на сайте: http://www.cisg.law.pace.edu).
<589> The Principles of European Contract Law and Dutch Law. A Commentary. Edited by: D. Busch, E.H. Hondius, H.J. van Kooten, H.N. Schelhaas, W.M. Schrama. The Hague, 2002. P. 393.
Почему, например, за невозврат предоплаты или предоставленного банковского кредита не должны начисляться проценты годовые по ст. 395 ГК? Почему стороны не могут прекратить обязанность по реституции при передаче согласованного отступного? Таким образом, отказ в признании обязательственной природы реституционного требования грубо отвергает очевидную связь реституционных и обязательственных отношений. Поэтому неспроста в ст. 1103 ГК указывается на субсидиарное применение к реституции норм о неосновательном обогащении. Для данного приема были вполне серьезные сущностные предпосылки, основанные на единой правовой природе данных требований. Ведь реституционное требование предполагает корреспондирующую реституционную обязанность в пользу конкретного лица, полностью укладываясь в классическое относительное обязательственное правоотношение по типу: "должник обязан что-либо сделать в пользу кредитора, который имеет право требовать данного поведения".
Раз мы признаем наличие особого реституционного обязательства, было бы логичным и крайне удобным каким-либо образом обозначить должника и кредитора по реституционному обязательству, подобрав для них подходящие термины. Это важно сделать во избежание терминологической путаницы, связанной с тем, что должником по реституционному требованию вполне может быть кредитор по договорному обязательству, как, например, в случае возврата поставщику отгруженного им покупателю дефектного товара. Поэтому для удобства мы в дальнейшем на английский манер будем обозначать должника по реституционному обязательству, обязанного вернуть полученное по расторгнутой сделке, как реститутора, а кредитора по реституционному обязательству, имеющего право требовать реституции, как реституария. Термины эти носят, безусловно, условный характер и принимаются нами в целях упрощения понимания текста.
Сказанное отнюдь не означает, что реституционное требование не обладает рядом особенностей. Во-первых, нормы об обязательстве из неосновательного обогащения, а также все остальные нормы ГК об обязательствах применяются лишь субсидиарно, т.е. только там, где специальные нормы ГК о реституции по расторгнутым или недействительным сделкам не установили специальные предписания.
Во-вторых, очевидно, что хотя нормы об исполнении и прекращении обязательств и включались в ГК в виде общих правил для всех видов обязательств, но некоторый "договороцентризм" закона все же достаточно ярко проявляется. Поэтому ряд норм ГК, по существу устанавливающих общие правила для всех обязательств, почему-то вдруг упоминают исключительно договоры. Так, например, из анализа ст. 328 ГК можно сделать не совсем верный вывод о том, что встречные обязательства могут проистекать только из договора, в то время как мы выше пришли к тому, что встречность присутствует и в тех случаях, когда имеет место двусторонняя реституция. Другое зеркальное проявление отмеченного "договороцентризма" в рамках общих норм об обязательствах состоит в том, что некоторые нормы, якобы относящиеся к обязательствам вообще, наоборот, по своей сути применимы только к договорным обязательствам. Например, задаток как способ обеспечения обязательств явным образом применим исключительно к договорным отношениям, так как согласно закону одной из своих основных целей имеет подтверждение факта заключения договора.
В-третьих, ничто не мешает реституционному обязательству иметь специфические черты и определенные особенности, обусловленные особой правовой природой данных отношений, которые могут несколько модифицировать применение некоторых общих норм ГК об обязательствах.
Ниже мы вкратце постараемся описать тот вид, к которому приходят наиболее важные нормы ГК об обязательствах, когда мы применяем их к реституционному обязательству, следующим образом.
§ 3. Общие правила об исполнении, обеспечении и прекращении
обязательств, применяемые к реституционным обязательствам
1. Стороны вправе подписать соглашение о порядке осуществления реституции, в котором установят соответствующие предписания в отношении очередности, сроков, места и иных условий исполнения реституционного обязательства. Кроме того, в этом же соглашении стороны вправе согласовать те или иные способы обеспечения реституционного обязательства (например, неустойку).
2. Если такое соглашение сторонами не подписано, то реституция должна по общему правилу осуществляться единовременно и целиком (ст. 311 ГК). Возврат полученного по частям по общему правилу недопустим. В случае нарушения данного требования лицо, в пользу которого осуществляется реституция (реституарий), вправе требовать возмещения своих убытков, вызванных нарушением реституционного обязательства. Вряд ли можно говорить о том, что реституарий, получивший обратно лишь часть положенного, вправе отказаться принимать частичное исполнение, так как иных альтернатив у него нет. Вернуться к исполнению договора он не может, так как тот уже бесповоротно расторгнут, а оставить контрагенту то, что тот должен вернуть, - значит сделать подарок. Поэтому единственно разумный сценарий состоит в том, что реституарий примет частичный возврат и будет настаивать на реституции всего остального, имея право взыскать убытки за нарушение порядка исполнения реституционного обязательства, предусмотренного в общей норме ст. 311 ГК.
3. При осуществлении реституции реститутор вправе потребовать доказательств того, что он осуществляет реституцию надлежащему кредитору или его представителю (ст. 312 ГК). В случае непроверки полномочий и вручения реституции неуполномоченному лицу соответствующий риск несет лицо, осуществившее реституцию.
4. Реститутор вправе, если иное не вытекает из характера предмета реституции, возложить исполнение своего реституционного обязательства на третье лицо, а реституарий обязан принять такую реституцию (ст. 313 ГК), если природа обязательства не предполагает необходимость личного участия.
5. К определению срока на исполнение реституционного обязательства применимы нормы ст. 314 ГК, которые регулируют вопрос о сроке исполнения обязательства в тех случаях, когда он прямо не разрешен в договоре или законе. Следовательно, если стороны не подписали соглашение о порядке реституции и не оговорили срок реституции, реституция должна осуществляться в разумный срок, а если в разумный срок реституция не произошла, то реституарий обязан направить реститутору требование об исполнении реституционного обязательства, и исполнение данного обязательства будет считаться просроченным на восьмой день после получения реститутором данного требования (ст. 314 ГК). Это означает, что обратиться в суд с иском о реституции можно только после того, как исполнение реституционного обязательства оказалось просроченным. В принципе можно подать иск и сразу же после истечения разумного срока. В данном случае в качестве аналога упомянутого в ст. 314 ГК требования можно рассматривать направление ответчику копии искового заявления. В любом случае согласно общему правилу реституарий должен дать реститутору разумный срок для добровольного исполнения реституционного