"расторжение нарушенного договора в российском и зарубежном праве" (карапетов а.г.) ("статут", 2007)

право на расторжение договора в случае передачи дефектного товара.
В отношении процедуры расторжения договоров ГК 1964 г. также не высказался. Для заполнения этого пробела в литературе была выработана идея о том, что порядок расторжения зависит от термина, который законодатель употребил при обозначении права на расторжение договора. Так, В.П. Грибанов отмечал, что там, где законодатель говорит о праве на отказ от договора, предполагается внесудебное расторжение, а там, где прямо указывается именно на расторжение, действует правило о необходимости заручиться поддержкой суда или государственного арбитража <299>. Е.А. Флейшиц также указывала на то, что право на отказ от нарушенного договора предполагает внесудебный порядок расторжения, что не лишает должника права оспорить такой отказ в суде <300>.
--------------------------------
<299> Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. М., 2001. С. 152.
<300> Научно-практический комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР / Под ред. Е.А. Флейшиц. М., 1966. С. 195.
Тем не менее в литературе, как правило, указывалось, что все упомянутые в ГК случаи, позволяющие отказываться от договора или расторгать его, распространяются в первую очередь на отношения между гражданами, а также между предприятиями вне рамок плана. Когда же речь заходила о нарушении хозяйственных договоров планового характера, расторжение считалось недопустимым <301>.
--------------------------------
<301> Пример доктринального ограничения предусмотренного законом права на расторжение (ст. 360 ГК 1964 г.) см.: Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР / Под ред. Е.А. Флейшиц, О.С. Иоффе. М., 1970. С. 540.
Как справедливо заметил С.А. Соменков, ограничения, которые накладывались в советское время на право расторгать договор в связи с допущенным нарушением, лишали пострадавшего от нарушения кредитора инициативы в выборе нового делового партнера и порождали иждивенческие настроения у нарушителя, что в конечном счете приводило к постоянным нарушениям плановой дисциплины <302>.
--------------------------------
<302> Соменков С.А. Расторжение договоров в гражданском обороте: теория и практика. М., 2002. С. 52.
Отмеченная выше неразвитость гражданско-правового института расторжения договора в советском гражданском праве и правовой доктрине, объясняющаяся во многом крайне специфическими условиями функционирования советской экономики, существенно снижает ценность советского гражданско-правового опыта для целей настоящего исследования. Тем не менее отдельные идеи, выработанные в гражданском праве времен СССР, могут быть востребованы при изучении современного правового регулирования в силу того, что ныне действующий ГК отчасти повторил некоторые положения советского гражданского законодательства.
Глава 2. ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВАЯ КВАЛИФИКАЦИЯ РАСТОРЖЕНИЯ
§ 1. Расторжение договора
и гражданско-правовая ответственность
Прежде чем решать частные вопросы функционирования данного гражданско-правового института, необходимо определить его природу.
Расторжение нарушенного договора является одним из способов защиты гражданских прав. Статья 12 ГК, предусматривающая перечень способов защиты гражданских прав, указывает в качестве одного из таких способов прекращение или изменение правоотношений. Очевидно, что расторжение кредитором нарушенного договора направлено именно на прекращение правоотношений по данному договору. В литературе признается, что расторжение договора является одним из способов прекращения правоотношений, который относится законом к числу средств защиты прав в гражданском праве (ст. 12 ГК) <303>. Следует отметить, что в праве многих зарубежных стран расторжение нарушенных договоров также относится к категории способов защиты прав (англ. - remedy).
--------------------------------

<303> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Отв. ред. О.Н. Садиков. М., 2003. С. 53 - 54.
Является ли расторжение договора мерой гражданско-правовой ответственности? На самом деле ответ на данный вопрос не столь очевиден и зависит от того, как мы характеризуем гражданско-правовую ответственность. В настоящей работе нет особого смысла приводить все точки зрения, которые были высказаны в советской и современной литературе в отношении определения гражданско-правовой ответственности. Их было очень много, и они отличались существенным образом. В частности, С.Н. Братусь признавал, что ответственность - это любая мера государственного принуждения, применяемая в случае нарушения договора, включая принуждение к реальному исполнению <304>. В наше время наиболее распространенным взглядом является признание ответственности как санкции за правонарушение, влекущей для нарушителя негативные последствия в виде лишения субъективных прав либо возложения на него новых или дополнительных гражданско-правовых обязанностей. Такой подход в свое время высказывал О.С. Иоффе <305> и ныне признается большинством авторов (например, В.В. Витрянским) <306>. Данное определение опровергает идею С.Н. Братуся о том, что любая мера государственного принуждения составляет гражданско-правовую ответственность. Согласно ныне доминирующей позиции ответственность всегда проявляется в неком дополнительном обременении (или лишении), носящем характер наказания за правонарушение. Поэтому требование о присуждении к исполнению обязательства в натуре, направленное на выполнение должником того, что он и так должен был осуществить по договору, и не влекущее для должника никаких дополнительных негативных последствий, к категории ответственности отнесено быть не может, что находит подтверждение и в судебной практике <307>. Таким образом, принятый ныне подход успешно справляется с задачей разделения реального исполнения и гражданско-правовой ответственности.
--------------------------------
<304> Братусь С.Н. Ответственность по советскому гражданскому праву. Саратов, 1973. С. 8 - 11.
<305> Иоффе О.С. Обязательственное право. М., 1975. С. 97.

<306> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 1: Общие положения. М., 2003. С. 609; Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. М., 1999. С. 550.
<307> Наиболее четко данный подход был отражен в Постановлении Президиума ВАС РФ от 23 февраля 1999 г. N 5033/98.
С другой стороны, приведенное выше определение не может так же удачно разделить гражданско-правовую ответственность и расторжение нарушенного договора. Напомним, что в классическом определении О.С. Иоффе указывается, что ответственность может выражаться не только в виде возложения на должника новых или дополнительных обязанностей, но и в виде лишения нарушителя определенных субъективных прав.
Говоря о расторжении нарушенного договора кредитором, мы должны констатировать, что эта мера: 1) применяется в ответ на нарушение должником договора, 2) по инициативе кредитора, 3) по общему правилу при помощи обращения в судебные органы, 4) направлена на защиту прав кредитора и 5) лишает должника определенных субъективных прав. Речь идет о лишении должника прав требовать исполнения договора кредитором. Ведь расторжение договора влечет для должника, допустившего нарушение, вполне конкретное негативное последствие - он лишается прав, предоставленных ему договором. Да, безусловно, в некоторых случаях расторжение договора может вполне устраивать должника. Но в других расторжение договора может быть крайне болезненным для него. Напомним, что именно в целях поддержать баланс интересов сторон законодатели разных стран вводят определенные ограничения на возможность расторжения нарушенного договора. Раз должник, заинтересованный в исполнении, но по каким-либо причинам допустивший нарушение, в случае расторжения с ним договора лишается определенных субъективных прав, вытекающих из расторгаемого договора, то с формально-логической точки зрения, следуя вышеприведенному определению ответственности, можно признавать за расторжением договора характер меры гражданско-правовой ответственности.
Но приведенная выше коллизия не носит лишь формально-логический характер и не стоила бы нашего внимания, если бы от отнесения института расторжения договора к категории мер гражданско-правовой ответственности не зависело применение вполне конкретных норм ГК, установленных применительно к любым мерам ответственности. При принятии в чистом виде указанного выше определения гражданско-правовой ответственности расторжение нарушенного договора становится одним из видов гражданско-правовой ответственности. Проиллюстрировать серьезность последствий такой квалификации института расторжения достаточно легко. Так, в силу ст. 401 ГК должник освобождается от ответственности, если докажет свою невиновность в нарушении; а в рамках коммерческих отношений должник не несет ответственности в случае, если нарушение произошло в связи с форс-мажорными обстоятельствами. Если мы признаем, что расторжение кредитором нарушенного договора - мера ответственности, то неминуемо следует вывод о невозможности расторжения договора кредитором, если нарушение не может быть поставлено в вину должнику. Как мы уже видели, в зарубежном праве данный вопрос решается по-разному и в целом является достаточно дискуссионным. Данный пример показывает, насколько принципиальным вопросом является отнесение или неотнесение института расторжения к категории ответственности.
Решая данный вопрос, следует заметить, что в российской науке последних лет, как правило, принято в качестве мер гражданско-правовой ответственности выделять убытки и неустойку. Некоторые авторы выделяют также проценты годовые в соответствии со ст. 395 ГК <308> и потерю задатка <309>. Здесь мы не будем высказывать нашу точку зрения в отношении классификации мер ответственности и допустимости выделения потери задатка или процентов годовых в качестве самостоятельных форм ответственности. Нам важно лишь обратить внимание на то, что, как правило, расторжение нарушенного договора в качестве меры гражданско-правовой ответственности в нашей правовой доктрине не признается.
--------------------------------

<308> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 1: Общие положения. М., 2003. С. 636.
<309> Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. М., 1999. С. 551; Иоффе О.С. Обязательственное право. М., 1975. С. 98 - 99.
Если взглянуть на все признаваемые в праве виды гражданско-правовой ответственности, нетрудно увидеть, что все они представляют собой некое имущественное взыскание, т.е. возлагают на должника дополнительные имущественные обязанности (убытки, неустойку, проценты годовые) либо лишают должника определенного имущества (потеря задатка). В любом случае ответственность представляет собой некое дополнительное имущественное обременение: нарушитель несет конкретные финансовые потери в качестве наказания за нарушение. На то, что гражданско-правовая ответственность всегда носит имущественный характер, неоднократно указывалось в литературе <310>. Более того, то, что меры ответственности носят всегда имущественный характер, косвенным образом вытекает из текста ГК. Например, ст. 404 ГК говорит об уменьшении размера ответственности в случае, если нарушение произошло по вине обеих сторон. Уменьшить можно размер только того, что поддается расчету, т.е. носит количественный характер, как, например, убытки или неустойка.
--------------------------------

<310> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 1: Общие положения. М., 2003. С. 610.
В случае же расторжения договора кредитором имущественный эффект данной меры вполне возможен, но он, если и возникает, то лишь опосредованно. Расторжение договора как мера защиты направлена, в первую очередь, на прекращение отношений и не имеет цели причинить должнику какой-либо имущественный ущерб. Такой результат может возникнуть лишь как побочный эффект расторжения.
Наиболее же серьезный аргумент против отнесения расторжения договора к мерам ответственности состоит в том, что мы признаем неразумным применение к расторжению договора правил об основаниях ответственности (ст. 401 ГК). Подробное обоснование данного вывода, который, на самом деле не столь очевиден, как может показаться на первый взгляд, мы приведем в соответствующем месте настоящей работы. Здесь мы просто констатируем, что расторжение договора, на наш взгляд, не может быть связано с основаниями освобождения от ответственности. Соответственно, признание за расторжением договора характера меры ответственности не только теоретически противоречиво, но и просто нецелесообразно, так как может привести к неразумному результату - невозможности расторжения договора в тех случаях, когда должник не несет ответственности за допущенное нарушение. В этой связи следует полностью согласиться с М.С. Карповым <311>, который признает, что распространение на меры оперативного воздействия (к которым автор относит и право на отказ от нарушенного договора) абсолютно несвойственного для них правового режима гражданско-правовой ответственности на практике существенно ограничило бы функциональные возможности данных мер <312>. Аналогичного подхода придерживаются и многие другие авторы (в частности, М.И. Брагинский <313>, С.В. Сарбаш <314>).
--------------------------------
<311> Карпов М.С. Гражданско-правовые меры оперативного воздействия. М., 2004. С. 26.
<312> Там же.

<313> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Рук. авт. коллект. и отв. ред. О.Н. Садиков. М., 2002. С. 684.
<314> Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства. М., 2005. С. 493.
Таким образом, считаем разумным не разрушать сложившуюся традицию, которая относит к мерам ответственности лишь имущественные санкции (убытки, неустойку и т.д.), и не признавать расторжение нарушенного договора в качестве меры ответственности.
В связи с изложенным было бы целесообразно более внимательно отнестись к определению гражданско-правовой ответственности, четче указав на характер негативных последствий, наступающих для должника в связи с ее применением. В этой связи вполне уместным было бы следующее определение: гражданско-правовая ответственность есть санкция, применяемая по инициативе и в пользу пострадавшего от нарушения лица, в виде дополнительного имущественного обременения нарушителя, которое проявляется в отчуждении от должника определенного имущества.
Указание же на то, что ответственность может проявляться в форме лишения нарушителя определенных субъективных прав, следует признать слишком широким, размывающим суть гражданско-правовой ответственности. На наш взгляд, данное уточнение позволит в формально-логическом плане разделить гражданско-правовую