"Переводчик в российском уголовном судопроизводстве: Монография" (Кузнецов О.Ю.) ("Издательство МПИ ФСБ России", 2006)

Если его услугами пользуется потерпевший или свидетель, которые не находятся в зале заседания постоянно и выступают перед судом (судебной коллегией, жюри, присяжными и др.) из-за специально отведенного для этого барьера или с трибуны, то место переводчика определяется (в частности, в Австрии, Японии и ЮАР) сбоку от него, ближе к той стене зала, около которой находится скамья подсудимого. Если же субъектом получения лингвистической помощи является непосредственно сам подсудимый, то рабочее место переводчика располагается между ним и судом <124>. Данное его местоположение объясняется тем, что при такой организации пространства зала судебного заседания переводчик меньше всего будет привлекать к себе внимание публики, присутствующей при открытом слушании дела судом в судебном заседании, и сможет акцентированно оказывать помощь субъекту, не владеющему языком судопроизводства, в понимании информации, излагаемой на этом языке, а также суду в восприятии сведений, сообщаемых ему на своем родном языке соответствующим участником разбирательства по уголовному делу (при этом интересы стороны обвинения и представителей защиты во внимание не берутся, поскольку считается, что они изначально должны знать язык судопроизводства и могли воспользоваться услугами переводчика для определения своего отношения к существу дела еще во время предварительного расследования). Таким образом, исходя из зарубежной практики организации отправления правосудия, мы можем сделать вывод о том, что субъектами получения лингвистической помощи переводчика в судебном заседании являются два субъекта разбирательства по уголовному делу: или лицо, не владеющее языком судопроизводства, или суд, рассматривающий дело в отношении или с участием данного лица. На наш взгляд, такое понимание роли и участия переводчика в рассмотрении дела судом следует перенести в отечественную практику судопроизводства по уголовным делам, чтобы при реализации полномочий судебной власти не возникало двойственного или множественного толкования его процессуальной роли в рамках уголовного правосудия.
--------------------------------
<124> Более подробно см.: Mikkelson Holly. Introduction to court interpreting: Translation practices explained. P. 34 - 47.
Материальным результатом участия переводчика в рассмотрении дела судом является протокол судебного заседания, точнее - занесенные в него сведения на языке судопроизводства в переводе с родного языка соответствующего участника уголовного судопроизводства (порядок составления протокола определен ст. 259 УПК РФ). По общему правилу, закрепленному в уголовно-процессуальном законе (ч. 6 ст. 259), в его составлении и изготовлении принимают участие только два должностных лица судебного органа - председательствующий судья и секретарь судебного заседания, последний из которых переносит в него стенограмму перевода показаний и иных речевых актов субъектов разбирательства по делу, не владеющих языком судопроизводства. При такой организации документирования содержания судебного заседания возможность наступления ответственности переводчика в соответствии со ст. 307 УК РФ за заведомо неправильный перевод практически сводится на нет, поскольку доказать в случае необходимости его злой умысел будет практически невозможно в виду очевидности утверждения о том, что секретарь судебного заседания неправильно воспринял или зафиксировал его слова (при этом нарушение закона может быть допущено им в интересах как стороны защиты, так и обвинения). Суд объективно не в состоянии проверить, насколько адекватным является перевод, осуществленный в судебном заседании, и тем более насколько информация, зафиксированная в протоколе, соответствует первоначальному ее смыслу, изложенному на родном языке того или иного участия процесса. В этих условиях фактически переводчик объективно не может быть привлечен к уголовной ответственности за осуществление заведомо неправильного перевода во время судебного заседания. Ныне действующая норма п. 2 ч. 3 ст. 59 УПК РФ, согласно которой он имеет право, но никак не обязан знакомиться с протоколом судебного заседания, не предусматривает удостоверения им своей подписью правильности сделанного им устного перевода в процессе слушания уголовного дела судом, а диспозитивный характер реализации им этого права не способствует безусловному торжеству законности в судопроизводстве в случае, когда один из его участников не владеет языком, на котором оно осуществляется, особенно если существует сговор между стороной обвинения и переводчиком. Поэтому представляется важным законодательно повысить его ответственность за правильность осуществленного им перевода в судебном заседании, для чего предлагается дополнить п. 6 ст. 259 УПК РФ новым абзацем следующего содержания: "Если в судебном разбирательстве участвует переводчик, он привлекается председательствующим для изготовления протокола судебного заседания или той его части, в производстве которой принимал участие переводчик, который подписывает ее или протокол в целом по мере их изготовления".
Как представляется, данная новелла создаст материальные основания возможности последующей проверки правильности исполненного перевода, которая может быть произведена в ходе независимой лингвистической (филологической) экспертизы, назначенной судом второй инстанции при подготовке рассмотрения им кассационной жалобы (конечно, если требование об этом будет содержаться в данном процессуальном документе стороны защиты). Если в ходе проведения такой экспертизы будет установлено, что переводчик перед лицом суда специально корректировал содержание показаний участников процесса, излагаемых не на языке судопроизводства, в интересах одной из сторон (наиболее точно это можно установить, если в ходе судебного разбирательства по уголовному делу применялась аудио- или видеозапись), а затем сам удостоверил неправильный перевод как аутентичный, то он, безусловно, должен подлежать уголовной ответственности. А пока, на наш взгляд, в данном вопросе ныне действующие нормы отраслевого процессуального закона остаются лишь декларацией, которая только провозглашает возможность привлечения его к уголовной ответственности, но не определяет оснований возникновения и не закрепляет механизма ее наступления.
Высказанные выше положения об организационно-правовых началах и непосредственно деятельности переводчика в процессе осуществления правосудия по уголовным делам судами общей юрисдикции (первой инстанции) в полной мере, по нашему мнению, должны распространяться и на практику процессуальной деятельности судов кассационной (второй) инстанции, правда, с некоторыми изъятиями, отражающими специфику назначения и содержания кассационного производства. Поскольку назначением деятельности судов второй инстанции является проверка законности и обоснованности постановления приговора на основании имеющихся в деле доказательств, то в судебном заседании по проверке кассационной жалобы, поданной на приговор, принимает участие ограниченный круг субъектов конкретного уголовного дела из числа лиц, не владеющих языком судопроизводства (например, свидетели, допрошенные судом общей юрисдикции, в кассационном производстве не участвуют). Как правило, к ним относятся только осужденный и его защитник (адвокат), на безусловности обеспечения права которых пользоваться своим родным языком настаивает п. 13 Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 16 июня 1978 г. N 5. Следовательно, мы можем говорить о том, что при организации и проведении заседания суда кассационной инстанции также должны в полной мере учитываться высказанные выше предложения по институализации правосубъектности переводчика и организации его профессиональной деятельности, имеющей процессуальное значение, при отправлении уголовного правосудия. А поэтому следует сделать вывод о том, что участие переводчика во всех процедурах судопроизводства по уголовным делам, независимо от судебной инстанции, имеет универсальный характер, который не зависит от осуществления полномочий судебной власти судами разного уровня, поскольку они в своей совокупности образуют единую в масштабах Российской Федерации судебную систему.
Завершая рассмотрение вопроса участия переводчика в судебном рассмотрении уголовных дел, субъектами которых являются лица, не владеющие языком судопроизводства, а также об организационно-правовых началах его деятельности при осуществлении правосудия по данной категории дел, представляется необходимым сформулировать некоторые выводы, включающие в себя предложения по совершенствованию отраслевого процессуального законодательства:
во-первых, переводчик на протяжении всего уголовного процесса по конкретному делу является самостоятельным и самодостаточным участником отправления правосудия, которого отраслевой процессуальный закон относит к числу "иных участников судопроизводства", т.е. тех субъектов следственного и судебного производства, которые в силу своего статуса не относятся к представителями ни одной из сторон разбирательства по делу и своей деятельностью в его рамках обеспечивают соблюдение конституционных прав человека и законность при проведении каждой из установленных законом процедур досудебного и судебного производства. К сожалению, приходится констатировать факт наличия внутрипроцессуальной коллизии, когда в ст. 59 УПК РФ присутствует указанное выше постулирование правосубъектности переводчика, а в ст. 220 УПК РФ он рассматривается в числе субъектов процессуальных правоотношений, подлежащих вызову в суд по инициативе стороны обвинения, что нельзя признать, по нашему мнению, правомерным. Поэтому в качестве инициативы по совершенствованию отечественного уголовно-процессуального законодательства представляется возможным предложить новую редакцию нормы ч. 4 ст. 220 УПК РФ: "4. К обвинительному заключению прилагается список подлежащих вызову в судебное заседание лиц со стороны обвинения и защиты, а также иных участников уголовного судопроизводства, с указанием их места жительства и (или) места нахождения";
во-вторых, несмотря на факт участия переводчика в разбирательстве по конкретному делу во время досудебного производства по нему, суд обязан самостоятельно обеспечивать возможность участникам судопроизводства, не владеющим языком, на котором оно осуществляется, пользоваться своим родным языком и помощью переводчика, для чего назначать его к участию в судебном разбирательстве, вынося согласно ч. 2 ст. 59 УПК РФ соответствующее определение, что, как правило, происходит только в тех случаях, когда судом осуществляется замена переводчика, ранее принимавшего участие в предварительном расследовании. Чтобы законодательно подтвердить и закрепить обязанность суда выносить такое определение во всех случаях, когда они принимают к своему производству уголовное дело, дознание и расследование по которым производилось с помощью переводчиков, представляется актуальным дополнить ч. 1 ст. 231 УПК РФ предложением следующего содержания: "Одновременно судья в случаях, предусмотренных настоящим Кодексом, выносит постановление о назначении к участию в судебном разбирательстве по делу переводчика";
в-третьих, материальным результатом участия переводчика в судебном разбирательстве по конкретному делу является стенограмма сделанного им перевода в протоколе судебного заседания. Ныне существующее законодательное регулирование правил составления этого процессуального документа объективно не гарантирует точности и полноты фиксации в нем информации, изложенной не на языке судопроизводства одним человеком, переведенной на него другим и записанной третьим (особенно если существует сговор между переводчиком и одной из сторон процесса). Сегодня переводчик объективно не может быть привлечен к уголовной ответственности в соответствии со ст. 307 УК РФ за заведомо неправильный перевод в судебном заседании, поскольку он не удостоверяет своей подписью его протокол, в котором документируется сделанный им перевод.
Поэтому представляется важным законодательно повысить его ответственность за правильность осуществленного им перевода в судебном заседании, для чего предлагается дополнить п. 6 ст. 259 УПК РФ новым абзацем следующего содержания: "Если в судебном разбирательстве участвует переводчик, он привлекается председательствующим для изготовления протокола судебного заседания или той его части, в производстве которой принимал участие переводчик, который подписывает ее или протокол в целом по мере их изготовления";
в-четвертых, двуединая - процессуальная и одновременно профессиональная - деятельность переводчика в судебном разбирательстве по уголовным делам в случаях, когда адресатами получения его помощи являются подсудимый (осужденный) или его защитник, обладает универсальным характером, а поэтому не зависит от конкретики содержания и назначения отправления уголовного правосудия судами различных инстанций по конкретному делу. А поэтому его участие в слушании дел судами общей юрисдикции и кассационной инстанции должно получить единые для всей судебной системы России организационно-правовые начала, закрепленные в отраслевом процессуальном законе, отдельные положения которых могут и должны быть заимствованы из зарубежной практики нормативного регулирования деятельности корпорации судебных переводчиков.
И последнее: законодательное регулирование деятельности переводчика в рамках любого судебного заседания (при рассмотрении дела судом), в котором осуществляется рассмотрение уголовного дела, по нашему мнению, должно осуществляться посредством наличия в структуре уголовно-процессуального закона отдельной статьи или как минимум дополнения одной из ныне действующих статей (например, ст. 251) совокупностью норм, регламентирующих участие переводчика в рассмотрении дела судом. Учитывая сказанное выше, мы предлагаем изложить ее в следующей редакции:
"Статья 251. Участие специалиста и переводчика
1. Вызванный в суд специалист участвует в судебном разбирательстве в порядке, установленном статьями 58 и 270 настоящего Кодекса.
2. Переводчик обеспечивает перевод на родной язык участника судопроизводства, не владеющего языком, на котором осуществляется судебное разбирательство по делу, содержания действий суда на подготовительном этапе судебного заседания и во время судебного следствия, вопросов, задаваемых ему судом и иными участниками судебного заседания, и оглашенных в судебном заседании показаний, данных этим лицом на предварительном следствии, а также осуществляет перевод показаний, заявлений, ходатайств данного лица и его ответов на вопросы, заданные ему в судебном заседании. В случае, если лицом, не владеющим языком судопроизводства, является подсудимый или его защитник, то переводчик дополнительно переводит на его родной язык содержание всех действий суда и государственного (частного) обвинителя, показаний всех участвующих в заседании участников разбирательства по делу и оглашенных процессуальных документов, за исключением подлежащих обязательному вручению и врученных ему в переводе на родной язык или на язык, которым оно свободно владеет.