"Переводчик в российском уголовном судопроизводстве: Монография" (Кузнецов О.Ю.) ("Издательство МПИ ФСБ России", 2006)

участника разбирательств по делу, а поэтому выполненный им перевод должен быть точным и достоверным ("The interpreter is an impartial participant in the court session whose function is to render the proceedings accurately and reliably"). Переводя показания на родной язык участника процесса, переводчик согласно п. 1 ст. 4 Практикума обязан наблюдать за его реакцией, чтобы точно понимать, насколько тот адекватно воспринял содержание перевода, в противном случае он обязан потребовать дополнительного разъяснения смысла ранее сказанного ("Check the reactions of the client as you interpret to ensure that he/she has fully understood what you have said. If necessary, interrupt the speaker to avoid extremely long passages"). Переводчик также обязан воздерживаться от субъективных комментариев по поводу услышанного, даже если его просят об этом ("The interpreter shall refrain from making personal comments during the proceedings, nor shall he/she be called upon to make such"). В соответствии с п. 2 ст. 4 Практикума переводчик при осуществлении устного перевода всегда должен использовать прямую речь, дословно переводя сказанное от имени лица, которому он призван оказывать лингвистическую помощь ("The direct mode ("I left the shop" and not "She says that she left the shop") shall be used when interpreting"). Если переводчик испытывает трудности из-за того, что два человека высказываются в одно и то же время, то он согласно п. 3 ст. 4 Практикума должен обратиться за помощью к должностному лицу с тем, чтобы тот определил, чьи показания должны быть переведены ("If you have to interrupt when two people speaking at the same time, always go through the judge or the chairman of the court") <116>.
--------------------------------
<116> Более подробно см.: Mikkelson Holly. Introduction to court interpreting: Translation practices explained. P. 97 - 98.
Как мы видим, Практикум по судебному переводу FIT довольно подробно регламентирует содержание именно профессиональной деятельности, а не процессуального статуса переводчика при его участии в следственных и судебных процедурах, оставляя второе на усмотрение национального законодательства. К сожалению, в России пока еще нет аналогичного ему нормативного документа, на который бы могли ориентироваться следователи и равные им по процессуальным полномочиям сотрудники правоохранительных органов. Поэтому назрела насущная необходимость в разработке и последующем введении в действие специального наставления для сотрудников следственных подразделений министерств и федеральных служб, в структуре которых предусмотрено их наличие, с тем, чтобы в будущем до минимума сократить возможные нарушения прав граждан, не владеющих языком судопроизводства, при вовлечении последних в процедуры досудебного производства по уголовным делам. А пока представляется возможным рекомендовать им, назначая переводчиков к участию в разбирательстве по уголовным делам, ориентировать их на совершение действий в соответствии с предписаниями Международной федерации переводчиков, которые для России сегодня являются единственным источником правил в этом вопросе.
Резюмируя сказанное выше, представляется важным сформулировать несколько выводов обобщающего характера:
во-первых, участие переводчика в проведении отдельных следственных действий (равно как и всей их совокупности) обусловлено влиянием двух факторов: 1) необходимостью обеспечения конституционных прав граждан - права свободного выбора языка общения и, при определенном стечении обстоятельств, когда адвокат не владеет родным языком своего подзащитного, права на защиту (ст. 26 и 48 Конституции РФ соответственно); 2) необходимостью реализации принципа языка уголовного судопроизводства не только при досудебном производстве по делу в целом, но и при проведении каждой отдельно взятой процессуальной процедуры, если ее участником является лицо, не владеющее свободно языком, на котором осуществляется ее производство и документирование результатов в материалах головного дела. Поэтому мы можем рассматривать участие переводчика в проведении следственных действий как своеобразный механизм обеспечения их законности и, как следствие, допустимости доказательств, полученных при их осуществлении;
во-вторых, участие переводчика в проведении отдельных следственных процедур может быть охарактеризовано с двух точек зрения: с одной стороны, на характер и содержание деятельности переводчика оказывает влияние его процессуальный статус (в первую очередь дееспособность), т.е. он может исполнять лишь те действия, которые ему разрешены уголовно-процессуальным законом; с другой стороны, он подвержен социокультурному влиянию правил и этики своей профессиональной деятельности, которые диктуют ему, как и в какой форме он может и должен реализовывать предписания закона. Иными словами, деятельность переводчика в уголовном процессе имеет два начала - процессуальное и профессиональное, соотношение и взаимодействие которых в настоящее время, к сожалению, не урегулированы нормами отечественной правовой системы (равно как международного гуманитарного права). В условиях общего роста и интернационализации преступности для правоохранительных органов России назрела необходимость в разработке и введении в действие специального наставления для следователей, в котором были бы регламентированы организационные вопросы процессуального и профессионального аспектов участия переводчиков в предварительном расследовании;
в-третьих, главной профессиональной задачей участия переводчика в производстве отдельно взятого следственного действия и всех их в совокупности является дословный перевод дискурса вербальной коммуникации его участников, который в результате этого и после документальной фиксации в форме протокола приобретает материальную фиксацию, вследствие чего отдельные акты речевой деятельности - показания, заявления и т.д. - становятся доказательствами по делу. Таким образом, реализуя в рамках правосубъектности свое профессиональное предназначение, переводчик решает процессуальные задачи уголовного судопроизводства, стоящие перед предварительным расследованием;
в-четвертых, нормы уголовно-процессуального закона предусматривают возможность исключительно устного участия переводчика в производстве следственных действий, когда он все сведения, подлежащие занесению в протокол, обязан проговаривать устно, надиктовывая их под запись следователю (даже в том случае, когда переводится рукописный или печатный текст). Поэтому допуск переводчика к непосредственному составлению протокола следственного действия или отдельной его части путем внесения им в его текст каких-либо записей (пусть даже и с разрешения следователя) в современных условиях должен рассматриваться как нарушение уголовно-процессуального закона, влекущее за собой утрату доказательственной силы сведениями, зафиксированными в материалах дела подобным образом. Однако это не означает того, что по поручению следователя переводчик не может собственноручно составлять пояснительных записок и иных документов (например, переводов содержания текстов или документов, являющихся вещественными доказательствами по делу), которые будут приобщены к материалам дела как самостоятельные доказательства;
в-пятых, уголовно-процессуальный закон, устанавливая типовые формы протоколов следственных действий и решений, не вполне корректно переносит в их структуру положения принципа языка уголовного судопроизводства, рассматривая русский язык как единственно возможный язык уголовного судопроизводства в России (прил. 62 к ст. 476 УПК РФ), хотя в этом качестве также могут использоваться государственные языки республик в ее составе. Чтобы исключить возможные коллизии, мы предлагаем изменить стандартную формулировку соответствующей записи бланка допроса потерпевшего (свидетеля) с участием переводчика, изложив ее в редакции, которая бы учитывала особенности организации отправления правосудия на территории республик в составе России: "Языком, на котором осуществляется производство по уголовному делу с моим участием, не владею, нуждаюсь в услугах переводчика с (какого именно) языка".
И последнее: по нашему мнению, отечественное уголовно-процессуальное законодательство нуждается в существенной корректировке в вопросе порядка удостоверения подписями субъектов разбирательства по делу, не владеющими языком, на котором оно осуществляется, фактов выполнения в отношении их общеобязательных процедур при производстве следственных действий (например, при разъяснении им прав и обязанностей, порядка реализации отдельных факультативных прав и т.д.). По ныне действующим правилам все формулярные протокольные записи, установленные типовыми формами следственных документов, должны исполняться на языке судопроизводства, в результате чего лицо, не компетентное в нем, лишается возможности знать и понимать, под чем именно оно подписывается (наиболее явно это проявляется тогда, когда переводчик по каким-либо причинам - объективным или субъективным - не принимает участие в производстве конкретного следственного действия). Чтобы исключить возможность существования такой практики в дальнейшем, в порядке совершенствования отраслевого законодательства мы предлагаем дополнить ст. 166 УПК РФ новой частью следующего содержания: "11. Если участником следственного действия является лицо, не владеющее языком уголовного судопроизводства, то все записи в тексте протокола, подлежащие удостоверению личной подписью этого лица в соответствии с частями пятой, шестой и десятой настоящей статьи, должны быть письменно переведены на его родной язык для последующего удостоверения подписью данного участника следственного действия".
§ 2. Участие переводчика в судебном разбирательстве
по уголовному делу
Участие переводчика в рассмотрении уголовного дела судом по объему и характеру процессуально значимой деятельности кардинально отличается от содержания практики его действий при осуществлении процедур предварительного расследования. В основе данного различия лежат, на наш взгляд, не цель и назначение разных стадий (этапов) производства по конкретному уголовному делу, а непосредственно теория организации процессуальной деятельности в рамках каждой из них. Иными словами, определяющей основой его участия является не содержание (состав) преступного деяния и специфика его расследования, как это бывает во время предварительного следствия, а установленная непосредственно законом и в силу этого обстоятельства детализированная, до мелочей нормативно урегулированная форма отправления уголовного правосудия именно судом. А поэтому в судебном заседании, когда суд олицетворяет собой Закон, переводчик в совокупности осуществляемых им актов профессиональной деятельности может рассматриваться как олицетворение процедуры судопроизводства, когда процессуальная составляющая правосудия является основой для применения норм материального права.
Процессуально значимая профессиональная деятельность переводчика в рамках судебного разбирательства по уголовному делу является закономерным продолжением его участия в проведении следственных действий, а поэтому вполне логичным было бы полагать, что по завершении всех процедур досудебного производства переводчик как бы автоматически становится субъектом уголовного правосудия по делу. Однако имеющиеся в нашем распоряжении материалы судебной практики свидетельствуют об обратном: только в четырех случаях из десяти (78 дел из 200, или 39%) во время предварительного расследования и судебного разбирательства по делу функции переводчика выполняет одно и то же лицо. Такое положение дел объясняется целым рядом субъективных причин, которые, на наш взгляд, можно разделить на три основные группы. Во-первых, в досудебном производстве в качестве переводчиков нередко участвуют сотрудники милиции (оперуполномоченные уголовного розыска, участковые уполномоченные и т.д.), свободно владеющие родным языком соответствующего субъекта разбирательства по делу, которые в силу служебной занятости не могут участвовать в судебных заседаниях. Во-вторых, некоторые граждане, назначенные к участию в судопроизводстве в данном процессуальном качестве, столкнувшись с эмоционально-психологической спецификой осуществления следственных действий, оказываются внутренне не готовыми продолжать участвовать в деле по завершении досудебного производства и начинают под всякими предлогами (болезнь, занятость по основному месту работы и т.д.) уклоняться от дальнейшего взаимодействия с судебными органами. В-третьих, переводчики из числа уроженцев зарубежных стран, постоянно или длительное время проживающие на территории России (главным образом выходцы из стран ближнего зарубежья), стремясь сохранить социальные связи с исторической родиной и одновременно скрыть перед своей диаспорой факт сотрудничества с российскими правоохранительными органами против интересов своих соотечественников, очень часто по завершении предварительного расследования возвращаются к своим родственникам, проживающим вне пределов Российской Федерации. Все эти субъективные факторы в своей совокупности предопределяют своеобразную "текучесть кадров" переводчиков при осуществлении следственных и судебных действий по одному уголовному делу, которая объективно должна отображаться в его материалах.
Суд, принимая уголовное дело к своему производству, узнает о необходимости привлечения переводчика из его материалов, точнее - из списка субъектов разбирательства по нему, подлежащих вызову в судебное заседание, который составляется, как известно, следователем (ч. 4 ст. 220 УПК РФ) и утверждается прокурором (п. 3 ч. 2 ст. 221 УПК РФ), являясь при этом приложением к обвинительному заключению. К сожалению, существующая ныне формулировка соответствующей нормы уголовно-процессуального закона (прежде всего, ч. 4 ст. 220 УПК РФ) не вполне адекватно отражает процессуальный статус переводчика как независимого по отношению к сторонам процесса субъекта судопроизводства и позиционирует его как участника разбирательства по делу со стороны обвинения (данное замечание в полной мере распространяется на специалиста и нештатного эксперта), что, несомненно, противоречит духу законоположений гл. 8 УПК РФ. Поэтому в качестве предложения по совершенствованию отечественного уголовно-процессуального закона представляется возможным изложить норму ч. 4 ст. 220 УПК РФ в новой редакции: "4. К обвинительному заключению прилагается список подлежащих вызову в судебное заседание лиц со стороны обвинения и защиты, а также иных участников уголовного судопроизводства, с указанием их места жительства и (или) места нахождения". Вновь предлагаемая формулировка будет не только в полной мере отражать объективно существующий процессуальный статус переводчика как самостоятельного и процессуально независимого субъекта уголовного судопроизводства, но и дополнительно подчеркнет факт его участия в производстве по делу как нормативно определенной гарантии соблюдения законности при проведении всех процедур досудебного производства.
Уголовно-процессуальный