"Переводчик в российском уголовном судопроизводстве: Монография" (Кузнецов О.Ю.) ("Издательство МПИ ФСБ России", 2006)

переведены на русский язык. И во всех восьми случаях в качестве обоснования отказа выступали социальные характеристики личности переводчика, подтверждающие его билингвистические (двуязычные) познания в объеме, достаточном для решения стоящих перед расследованием задач. Таким образом, практикой правоохранительной деятельности еще раз была доказана правильность указания Постановления Пленума Верховного Суда РСФСР "Об обеспечении всесторонности, полноты и объективности рассмотрения судами уголовных дел" от 21 апреля 1987 г. N 1 (в редакции Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 1993 г. N 11) о необходимости гласного и публичного разрешения ходатайств об отводе участников предварительного расследования по делу.
Особую сложность в разрешении заявления об отводе переводчика представляют дела с участием нескольких лиц, имеющих одинаковый процессуальный статус, когда один из участников заявляет отвод переводчику, а иные соглашаются с продолжением его участия в разбирательстве по делу. Ни закон, ни известная нам судебная практика не дают однозначного ответа на этот вопрос. В научной литературе уголовного процесса первым на него попытался ответить М.А. Джафаркулиев, который предложил такой алгоритм действий следователя при таком стечении обстоятельств: по его мнению, ходатайство в этом случае должно быть удовлетворено частично, т.е. переводчик не должен и не может оказывать лингвистическую помощь лицу, заявившему о своем недоверии его личности (должен быть устранен из процесса в отношении именно этого лица), а в отношении прочих участников разбирательства по делу обязан продолжать исполнять свои процессуальные функции при условии, если в поданном на имя следователя или равного ему по процессуальному статусу должностного лица правоохранительных органов ходатайстве речь не идет о некомпетентности переводчика. И только в последнем случае он устраняется из производства по делу вообще, поскольку интересы всех субъектов разбирательства по конкретному уголовному делу взаимосвязаны и взаимозависимы, хотя и осознаются не всеми <93>.
--------------------------------
<93> Джафаркулиев М.А. Язык судопроизводства в многонациональном государстве. С. 141 - 142.
Мы не можем согласиться с такой точкой зрения, и даже не потому, что групповое преступление изначально предусматривает наличие общего интереса для всех его участников, на чем акцентирует внимание М.А. Джафаркулиев. Оказывая лицам, вовлеченным в производство по делу, лингвистическую помощь, переводчик обеспечивает их конституционное право на выбор языка общения и тем самым гарантирует законность процесса. Поэтому наличие обстоятельств, исключающих возможность его участия в деле по отношению одного из его фигурантов, автоматически устраняет переводчика из судопроизводства вообще, поскольку он своей личной заинтересованностью и даже вероятностью ее возникновения способен нанести ущерб именно правосудию и только потом - субъективным интересам какого-либо участника уголовного судопроизводства.
Итак, как мы видим, процедура отвода переводчика как личности от участия в разбирательстве по уголовному делу состоит как минимум из двух процессуально значимых действий - подачи ходатайства (заявления) одного из участников разбирательства по делу об отводе переводчика и его удовлетворения (или отклонения) должностным лицом правоохранительных органов, имеющим право принимать подобное решение. И первое, и второе действие должны получить свое отражение и закрепление в материалах дела с тем, чтобы иметь юридическую силу и процессуальную значимость. Очевидно, что ходатайство об отводе переводчика может быть заявлено и подано в любой - как в устной, так и письменной форме, не требующей какого бы то ни было особого порядка оформления. Решение об его удовлетворении (или отказе в удовлетворении), являясь общеобязательным процессуальным решением по делу, напротив, требует четкого и формализованного закрепления в материалах следствия.
К сожалению, уголовно-процессуальный закон (ч. 1 ст. 69 УПК РФ) не дает четкого и однозначного ответа на вопрос о том, в виде какого именно процессуального решения (документа) должен быть оформлен отвод переводчика (равно как и любого другого участника разбирательства по делу), он очерчивает лишь круг лиц, способных его постановить. Однако, логически рассуждая, можно сделать вывод о том, что решение об отводе переводчика может быть осуществлено лишь в форме процессуального решения, равного по своему статусу и юридической силе решению о его назначении к участию в производстве по делу. Таким решением в силу ч. 2 ст. 59 УПК РФ является постановление, выносимое должностным лицом, имеющим в силу своего процессуального статуса право делать это, или определение, выносимое судом. Следовательно, аналогичным по своему юридическому статусу и равнозначным по юридической силе документом должен быть закреплен в материалах дела и отвод переводчика, а именно постановлением (определением) об удовлетворении ходатайства (заявления) об отводе переводчика. А в случае, если заявителю будет отказано в удовлетворении его ходатайства (заявления), то такое процессуальное решение, по нашему мнению, также должно быть оформлено в виде постановления (или определения) об отказе в удовлетворении ходатайства (или заявления) соответствующего содержания (см. прил. 155 к ст. 476 УПК РФ).
Вместе с тем, по нашему мнению, вынесения одного постановления об удовлетворении ходатайства об отводе переводчика явно недостаточно, чтобы его устранение из числа участников процесса имело достаточную юридическую силу. Оно требует, по нашему мнению, вынесения двух постановлений - об удовлетворении (разрешении) ходатайства и об отводе переводчика. Наша позиция объясняется тем, что ходатайство об отводе переводчика направлено на его устранение от участия в процессе как личности на основании каких-либо субъективных качеств, при этом не означает отказа от лингвистической помощи вообще. Вынесенное в ответ на него постановление об удовлетворении является своеобразным признанием обоснованности и законности содержащихся в нем требований, которые могут быть положены в основу принятия последующего процессуального решения, которым должно стать в идеале постановление об отводе переводчика. Иными словами, решение об удовлетворении ходатайства уже само по себе является процессуальным действием в отношении одного из участников разбирательства по делу, а поэтому оно не может быть направлено на двух субъектов процесса одномоментно (данное умозаключение в равной мере применимо и к иным участникам судопроизводства). А поэтому существенной и важной представляется необходимость введения в практику уголовного судопроизводства процедуры вынесения постановления об отводе переводчика. В связи с этим предлагается дополнить ч. 1 ст. 69 УПК РФ словами (возможно, отдельным пунктом): "Об отводе переводчика от участия в производстве по уголовному делу следователь, дознаватель, прокурор или судья выносят постановление, а суд - определение".
Необходимость оформления отвода переводчика самостоятельным процессуальным документом (т.е. постановлением) объясняется последствиями этого действия для содержания производства по делу. Отвод переводчика влечет за собой назначение к участию в процессе иного лица, не заинтересованного в результатах разбирательства по делу, на которое будет возложена задача оказания лингвистической помощи субъектам судопроизводства, не владеющим языком, на котором оно осуществляется. С участием вновь назначенного переводчика должны быть повторно проведены все совершенные до этого процессуальные действия, в которых принимало участие лицо, отведенное от разбирательства по делу. Чтобы иметь законные основания для повторного проведения этих действий, следователь должен признать не имеющими юридической силы результаты предварительного расследования, полученные им с помощью отведенного переводчика. Поэтому постановление об его отводе должно стать документом, не просто устраняющим его от участия в процессе, но и свидетельствующим об аннулировании всех ранее полученных при его содействии результатов предварительного расследования. Введение в текст уголовно-процессуального закона предлагаемой нами новеллы позволит избежать двойственного толкования вопроса о законности использования материалов предварительного расследования, полученных с участием переводчика, отведенного в процессе разбирательства по делу.
Говоря о последствиях отвода переводчика, необходимо особо подчеркнуть следующее обстоятельство: утрата им вследствие отвода своего процессуального статуса не освобождает его от принятого на себя обязательства в соответствии со ст. 161 УПК РФ без особого разрешения не разглашать данные предварительного расследования, ставшие ему известными в связи с участием в производстве по уголовному делу. Срок действия этих ограничений, как представляется, напрямую связан с продолжительностью предварительного расследования, а факт передачи дела в суд автоматически прекращает их действие. Уголовно-процессуальный закон, к сожалению, не содержит соответствующих норм, поэтому лицо, исключенное из процесса вследствие отвода, как бы "освобождается" от ответственности, поскольку результаты расследования, полученные и закрепленные с его участием, должны быть признаны не имеющими юридической силы. Вряд ли такой подход может считаться правомерным, поскольку переводчику во время участия в предварительном расследовании могут стать известными факты и обстоятельства, напрямую не связанные с предметом данного дела (например, факт изнасилования), которые не могут быть по этическим соображениям разглашены и после завершения производства по нему. В этом случае правомерным и справедливым представляется возложение на него обязанности сохранить в тайне эти сведения под угрозой возможности применения к нему мер уголовной ответственности. Поэтому в текст типовой формы постановления об отводе переводчика обязательно должно быть включено уведомление под роспись отведенного лица о необходимости соблюдать требования ч. 5 ст. 59 УПК РФ после его отстранения от участия в деле.
Поскольку необходимость включения в процедуры расследования обязательного вынесения постановления об отводе переводчика является нашим предложением по совершенствованию уголовно-процессуального законодательства России, мы разработали типовой бланк данного документа, который приведен в Приложении к нашей работе.
Уголовно-процессуальный закон и отечественная судебная практика не дают ответа на вопрос о том, что должен предпринять следователь, если переводчик заявит самоотвод много позднее начала своего участия в производстве по делу, когда в ходе расследования становятся известными обстоятельства, исключающие возможность его участия в судопроизводстве, например, если кто-либо из его родственников вовлекается в процесс на завершающей его стадии в качестве свидетеля (из 200 исследованных дел нам стал известен 1 такой случай). Этот частный случай, как представляется, поможет нам более точно понять юридическую природу института отвода участника уголовного судопроизводства. Отвод (и самоотвод как его разновидность), как известно, является способом обеспечения объективности и беспристрастности производства по делу и применяется при условии возникновения у одной из сторон или у какого-либо участника производства по делу основания полагать возможность влияния на его результат субъективной заинтересованности одного из субъектов разбирательства (в нашем случае переводчика). Следовательно, ранее, пока еще не возникли обстоятельства, исключающие возможность его участия в судопроизводстве, подобной заинтересованности или вероятности ее возникновения не существовало, а поэтому в беспристрастности на более ранних этапах расследования сомневаться не приходится. Таким образом, на наш взгляд, необходимости в повторном проведении следственных действий с участием нового переводчика возникать не должно. Но поскольку это обстоятельство может стать основанием заявления стороны защиты перед судом о признании ряда доказательств не имеющими юридической силы по причине нарушения процессуальных правил (что, собственно, и произошло в известном нам случае), мы полагаем справедливым разрешение вопроса о необходимости повторения следственных действий с участием лица, вновь назначенного в качестве переводчика после самоотвода предыдущего, при обязательном участии адвоката и его подзащитного и с обязательной последующей фиксацией их мнения в материалах дела перед вовлечением в процесс новой кандидатуры переводчика.
Внешним сходством с отводом переводчика обладает его замена в процессе, т.е. его исключение как личности из числа участников разбирательства по конкретному делу, которая наступает в случаях, не связанных с обстоятельствами, являющимися основаниями для его отвода. Возможными основаниями замены, на наш взгляд, могут быть:
- смерть;
- длительная болезнь;
- переезд в другой город (местность);
- призыв на действительную воинскую службу (или поступление на воинскую службу по контракту);
- отсутствие в силу специфики основной работы возможности своевременно являться по вызову органов предварительного расследования или суда (например, при работе вахтовым методом);
- привлечение к участию в ликвидации последствий стихийных бедствий, природных или техногенных катастроф;
- направление в длительную служебную командировку.
Таким образом, основаниями замены переводчика являются обстоятельства, исключающие не возможность, а именно субъективную способность его участия в разбирательстве по делу. Следовательно, отвод и замена - это два самостоятельных процессуальных действия, схожих по внешнему проявлению, но принципиально отличающихся по своей юридической природе.
Как совершенно справедливо отметил М.А. Джафаркулиев, замена переводчика производится по инициативе органа, осуществляющего разбирательство по делу, хотя заявления (ходатайство) о его отводе не поступило. Одновременно мы не можем согласиться с его мнением о том, что различие между заменой и отводом заключается в получении им или, наоборот, неполучении вознаграждения за фактически проделанную им работу <94>. По нашему мнению, отличие между отводом и заменой переводчика состоит в том, что важнейшим процессуальным последствием отвода является необходимость повторного проведения всех действий, совершенных с его участием, а также повторного письменного перевода и перепредъявления документов дела, которые должны быть ему вручены или представлены для ознакомления в письменном виде, тогда как при его замене этого не требуется.
--------------------------------
<94> Джафаркулиев М.А. Язык судопроизводства в многонациональном государстве. С. 142.
Еще одним процессуальным последствием замены переводчика является изменение круга личностей, вовлеченных в разбирательство по уголовному делу, а поэтому это обстоятельство, как представляется, должно быть документально отображено и закреплено в его материалах. Поскольку