"Переводчик в российском уголовном судопроизводстве: Монография" (Кузнецов О.Ю.) ("Издательство МПИ ФСБ России", 2006)

может интерпретироваться как неправомерное влияние стороны обвинения на ход и содержание судопроизводства. В ходе исследования судебных материалов нам стали известны единичные факты (2 из 200, или 1%), когда переводчики в судебном заседании под давлением стороны защиты перед началом рассмотрения дела по существу отказывались от сделанных ими ранее переводов документов (материалов) предварительного расследования, мотивируя свои поступки административным давлением и принуждением со стороны должностных лиц стороны обвинения.
--------------------------------
<83> Ширванов А.А. Существенные нарушения уголовно-процессуального закона как основание возвращения дел для дополнительного расследования. С. 121.
Поэтому нам представляется необходимым поднять вопрос о важности закрепления в материалах уголовного дела с участием переводчика факта его добровольности или хотя бы согласия на участие в отправлении правосудия. Для этого предлагается резолютивную часть типовой формы постановления о назначении переводчика (прил. 60 к ст. 476 УПК РФ) дополнить словами "с его (ее) согласия", разместив их вслед за строкой, на которую должны быть вписаны фамилия, имя, отчество и дата рождения лица, привлекаемого в данном процессуальном качестве. Введение в практику документального обеспечения уголовного судопроизводства данной новеллы позволит исключить двойственное толкование причин и мотивов участия переводчика в разбирательстве по делу. Кроме того, предлагаемое нововведение заставит блюстителей правопорядка с большим вниманием относиться к личности переводчика, видя в нем равноправного участника процесса.
Условия допуска переводчика к участию в производстве по делу или отдельном процессуальном действии закреплены в ч. 2 ст. 169 УПК РФ, согласно которой "перед началом следственного действия, в котором участвует переводчик, следователь удостоверяется в его компетентности и разъясняет переводчику его права и ответственность", предусмотренные ст. 59 УПК РФ. Таким образом, разъяснение переводчику его прав, обязанностей и ответственности должно осуществляться следователем исключительно после, но никак не перед вынесением постановления о назначении его к участию в деле. Такое наше понимание последовательности этих процессуальных действий исходит из того, что до вынесения постановления лицо, назначаемое переводчиком, не является и не может являться участником судопроизводства, а поэтому не может заранее приобретать права и обязанности и нести ответственность, предусмотренные законом. Следовательно, появление прав, обязанностей и ответственности переводчика у лица, привлекаемого к участию в производстве по делу, может произойти только вследствие формального приобретения им соответствующего процессуального статуса. Факт разъяснения переводчику его процессуальных прав должен быть документально зафиксирован в постановлении о назначении (прил. 60 к ст. 476 УПК РФ), однако в отношении разъяснения обязанностей в законе ничего не говорится. Объяснение этому обстоятельству может быть достаточно простое: ст. 59 УПК РФ не содержит прямого указания на обязанности переводчика (закон лишь перечисляет действия, которые он "не вправе" совершать).
Тем не менее не следует говорить о том, что у переводчика вообще нет законодательно закрепленных обязанностей. Косвенно на их наличие указывает ч. 2 ст. 111 УПК РФ, в которой говорится о мерах процессуального принуждения, которые могут быть применены к нему, а именно: обязательство о явке, привод и денежное взыскание. Все эти меры направлены на обеспечение добросовестного исполнения им возложенных на него обязанностей по явке для участия в проведении процессуальных действий. Следовательно, именно обязанность переводчика явиться по вызову в орган предварительного следствия (дознания) также должна быть разъяснена ему в постановлении о привлечении к участию в производстве по делу. В противном случае угроза применения к нему мер процессуального принуждения превращается в пустую юридическую декларацию, не имеющую реальных механизмов и гарантий действенности своего применения. Чтобы исключить невозможность наступления ответственности вследствие уклонения переводчика от участия в процессе, мотивируемого "незнанием" им своих обязанностей, предлагается дополнить текст типового бланка постановления о его назначении (прил. 60 к ст. 476 УПК РФ) после перечисления прав переводчика следующими словами:
"Также мне разъяснена обязанность явиться по вызову для участия в проведении процессуального действия. В соответствии с ч. 2 ст. 111 УПК РФ я предупрежден о возможности в случае уклонения от исполнения возложенных на меня обязанностей или неявки в орган предварительного следствия или суд без уважительной причины применения ко мне мер процессуального принуждения:
1) обязательства о явке;
2) привода;
3) денежного взыскания".
(Поскольку данное изменение типового бланка постановления о назначении переводчика существенно трансформируют его, новый вариант будет приведен в Приложении 1 к нашей работе.)
Введение в текст типового бланка постановления о назначении переводчика предлагаемых дополнений объясняется также и тем, что меры процессуального принуждения представляют собой предусмотренные законом (ст. 112, 113 и 117 УПК РФ) самостоятельные процессуальные действия, особенностью назначения которых является детальная юридическая регламентация их применения. Поэтому переводчик вправе заранее знать о том, какому принуждению он может быть подвергнут, если вдруг не пожелает добросовестно исполнять возложенные на него процессуальные обязательства.
Уголовно-процессуальный закон прямо не увязывает статус переводчика и возможное наступление ответственности в случае, если он своими действиями умышленно нарушит принимаемые на себя обязательства. Возникновение ответственности носит опосредованный характер: она наступает только в случае, если переводчик был заранее предупрежден о возможности и условиях ее возникновения вследствие совершения им противоправных или уголовно наказуемых деяний. Часть 5 ст. 59 УПК РФ только констатирует возможность наступления у него ответственности "за заведомо неправильный перевод и разглашение данных предварительного следствия" согласно ст. 307 и 310 УК РФ, поскольку в соответствии с п. 2 ч. 4 ст. 59 и ч. 2 ст. 161 УПК РФ уголовная ответственность переводчика по ст. 310 УК РФ за разглашение данных предварительного расследования, "ставших ему известными в связи с участием в производстве по уголовному делу", наступает только в случае, если об этом он был предупрежден заранее, а уголовная ответственность по ст. 307 УК РФ за заведомо неправильный перевод - после соответствующего разъяснения согласно ч. 2 ст. 169 УПК РФ. Таким образом, условием возникновения деликтоспособности переводчика и, следовательно, формальным основанием его допуска к участию в разбирательстве по делу в таком процессуальном качестве является взятие у него подписки о предупреждении об уголовной ответственности за заведомо неправильный перевод (по форме, закрепленной в прил. 61 к ст. 476 УПК РФ) и подписки о недопустимости разглашения данных предварительного расследования, ставших ему известными в связи с участием в производстве по уголовному делу (прил. 50 к ст. 476 УПК РФ).
Как мы видим, назначение переводчика к участию в производстве по уголовному делу как способ обретения лицом, привлекаемым к разбирательству по нему в данном процессуальном качестве, специфической правосубъектности, соответствующей его роли и месту в судопроизводстве, представляет собой последовательность формализованных действий следователя, направленных на закрепление в материалах дела дееспособности и деликтоспособности переводчика (определение его правоспособности происходит, как правило, на более ранней стадии - при поиске и подборе кандидатуры на эту процессуальную роль). Формальным основанием для возникновения дееспособности переводчика является вынесение следователем (дознавателем, прокурором или судьей) постановления о привлечении конкретного лица к участию в производстве по делу в этом процессуальном качестве, в котором ему разъясняются и закрепляются процессуальные права и обязанности. Однако обретение переводчиком процессуальной дееспособности не означает его автоматического допуска к материалам уголовного дела, получение которого связано с исполнением ряда формальных процедур, символизирующих собой возникновение у него процессуальной деликтоспособности, а именно взятием у него подписки о неразглашении ставших ему известными материалов предварительного расследования и подписки о предупреждении об уголовной ответственности за заведомо неправильный перевод.
На наш взгляд, следует говорить о двух этапах (стадиях) в привлечении переводчика к участию в производстве по уголовному делу: мы условно назовем их "допроцессуальным" и "процессуальным". На первой стадии следователь или иное должностное лицо, наделенное сходными с ним функциями в рамках предварительного расследования, осуществляет поиск и подбор кандидатуры для последующего привлечения ее к участию в деле, исходя из его особенностей (например, состава расследуемого преступления, языка перевода и т.д.). На допроцессуальной стадии, по нашему мнению, он решает как минимум три основные задачи:
1) отбора кандидатуры для последующего привлечения к разбирательству по делу в качестве переводчика;
2) оценки правоспособности избранного им лица осуществлять в уголовном процессе по конкретному делу функции переводчика;
3) получения согласия лица, отвечающего своими индивидуальными качествами предписаниям уголовно-процессуального закона, на привлечение его к следствию по делу в качестве переводчика.
Вторая стадия привлечения переводчика к участию в предварительном расследовании своим содержанием имеет наделение лица, назначаемого на эту процессуальную роль, соответствующим статусом: правами, обязанностями и ответственностью, т.е. дееспособностью и деликтоспособностью, путем совершения в отношении его ряда формальных и предусмотренных уголовно-процессуальным законом процедур, о которых мы уже говорили выше. Поэтому, как представляется, на процессуальной стадии привлечения переводчика к участию в разбирательстве по конкретному делу следователь решает только одну задачу - задачу наделения заранее отобранного лица соответствующим процессуальным статусом. Однако именно от правильности исполнения им на этой стадии предписанных законом процессуальных действий будет зависеть законность участия переводчика в производстве по делу.
Резюмируя сказанное выше, следует отметить несколько принципиальных, на наш взгляд, умозаключений.
Во-первых, процедура привлечения переводчика к участию в предварительном расследовании сопряжена с исполнением следователем или иным равным ему по статусу должностным лицом правоохранительных органов целого ряда действий, направленных на поиск и отбор кандидатуры, способной по индивидуальным (субъективным) качествам исполнить процессуальные обязанности переводчика, а также наделения ее статусом соответствующего участника уголовного процесса путем осуществления в отношении ее предписанных законом действий. Их результатом должна стать институализация правосубъектности переводчика, выраженная в документальном закреплении приобретения им процессуальных прав и обязанностей, а также наделении его установленной законом ответственностью (в этом случае переводчик рассматривается нами не как формализованный субъект уголовно-процессуальных отношений, а как личность, наделяемая соответствующим статусом исходя из потребностей правосудия).
По нашему мнению, переводчик приобретает процессуальный статус в результате совершения уполномоченным на то должностным лицом правоохранительных органов четырех последовательных процессуальных действий и их надлежащего оформления в материалах делах по установленным законом формам, а именно:
1) вынесения постановления об удовлетворении ходатайства о назначении переводчика к участию в деле;
2) вынесения постановления о назначении переводчика к участию в деле;
3) взятия подписки о неразглашении ставших известными материалов предварительного расследования;
4) взятия подписки о предупреждении об уголовной ответственности за заведомо неправильный перевод.
Отсутствие в материалах дела одного из четырех указанных выше процессуальных документов автоматически повлечет за собой утрату переводчиком своего юридического статуса в рамках уголовного судопроизводства, поскольку в этом случае, по нашему мнению, не получает своей документальной фиксации один из элементов его правосубъектности (например, деликтоспособность, специально установленная законом). А поэтому при таких обстоятельствах участие переводчика в разбирательстве по делу будет являться неправомерным, а все доказательства, полученные с его помощью во время предварительного расследования, - не имеющими законной силы.
Во-вторых, назначение переводчика к участию в конкретном уголовном деле может произойти как по требованию самого лица, не владеющего языком судопроизводства, его защитника или законного представителя, так и по инициативе самого следователя или иного процессуально равного с ним должностного лица правоохранительных органов. И в первом, и во втором случае это будет являться результатом неукоснительного соблюдения предписаний уголовно-процессуального закона, а не влияния внутреннего убеждения следователя на порядок и правила осуществления правосудия. Причем требование о предоставлении услуг переводчика должно удовлетворяться в порядке, предусмотренном законом для разрешения ходатайств.
В-третьих, назначение переводчика к участию в уголовном процессе в идеале должно осуществляться или на этапе возбуждения дела (при наличии для этого достаточных оснований), или сразу после определения и документального закрепления процессуального статуса лица, нуждающегося в его лингвистической помощи. Его вовлечение в разбирательство по делу на более поздних стадиях предварительного расследования неизбежно повлечет за собой необходимость повторного проведения всех осуществленных ранее процессуальных действий в целях сохранения доказательной силы их результатов. Поэтому, чтобы избежать дополнительных затрат времени и усилий и соблюсти процессуальные сроки производства по делу, следователь обязан как можно раньше выявить необходимость привлечения переводчика в помощь себе и иным субъектам уголовно-процессуальных правоотношений.
В-четвертых, помимо незнания или недостаточного владения языком судопроизводства одним из участников процесса еще одним основанием для назначения переводчика к участию в уголовном судопроизводстве может стать заявленное желание лица, вовлеченного в него, участвовать в процессе исключительно на родном языке даже в том случае, когда оно свободно владеет языком судопроизводства. Обоснованность и правомерность такого требования обусловлены конституционным правом человека на выбор языка общения (ч. 2 ст. 26 Конституции РФ), в т.ч. и с сотрудниками