"Переводчик в российском уголовном судопроизводстве: Монография" (Кузнецов О.Ю.) ("Издательство МПИ ФСБ России", 2006)

переводу, и редактирования перевода (п. 14b);
- получать оригинальные тексты документов, подлежащих переводу (п. 14c).
Помимо перечисленных выше уполномочивающих норм УПК РФ содержит и запрещающие нормы, которые регламентируют дееспособность переводчика, точнее, ее составную часть, как обязанность сознательно воздержаться от совершения юридически определенных действий. Согласно п. 4 ст. 59 УПК РФ переводчик не вправе:
- осуществлять заведомо неправильный перевод;
- разглашать данные предварительного расследования, ставшие ему известными в связи с участием в производстве по уголовному делу в качестве переводчика, если он был об этом заранее предупрежден в порядке, установленном ст. 161 УПК РФ;
- уклоняться от явки по вызовам дознавателя, следователя, прокурора или в суд.
Нормы международного гуманитарного права более жестко, в сравнении с положениями уголовно-процессуального законодательства России, регламентируют невозможность для переводчика использовать информацию, ставшую ему известной в результате исполнения им обязанностей в рамках его профессиональной деятельности: в частности, согласно п. 5f Рекомендации ЮНЕСКО о юридической охране прав переводчиков и переводов и практических средствах улучшения положения переводчиков он в принципе не имеет права использовать в собственных интересах или в интересах третьих лиц любую информацию, ставшую ему известной в процессе или в результате осуществления перевода, которая во всех случаях рассматривается как "профессиональная тайна" - служебная или коммерческая, а ее разглашение считается недопустимым и несовместимым с этикой и юридическими основами переводческой деятельности.
Уголовно-процессуальный закон предполагает также наличие обязывающих норм, регламентирующих дееспособность переводчика, хотя и не закрепляет их текстуально. Они проистекают из смысла, а не буквы закона и формально носят умозрительный характер, но это обстоятельство не исключает их наличия. В частности, обязывающие нормы, характеризующие дееспособность переводчика в рамках разбирательства по конкретному делу, могут содержаться в договоре между ним и правоохранительным органом, производящим расследование по делу (в этом случае они будут являться логическим продолжением запрещающих норм). На наш взгляд, к их числу относятся обязанность переводчика сознательно совершить как минимум два позитивных действия:
- по вызову явиться в орган дознания или следствия, а также в суд;
- выполнить точно и полно порученный ему перевод.
Появление в тексте уголовно-процессуального закона отдельного перечня юридически значимых действий, которые переводчик вправе совершать лично в силу своего процессуального статуса, требует, на наш взгляд, сделать специальный акцент на разграничении содержания его дееспособности и компетенции. Под компетенцией мы понимаем регламентированную законом способность переводчика принимать участие в конкретных процессуальных действиях в рамках всего разбирательства по делу, тогда как дееспособность предусматривает, применительно к теме нашего исследования, его универсальные действия в рамках единичного эпизода предварительного расследования. Таким образом, дееспособность определяет процессуальный статус переводчика (в совокупности с прочими элементами его правосубъектности), тогда как компетенция - его функциональные возможности и полномочия в рамках производства по конкретному делу, но не в системе уголовно-процессуальных правоотношений в целом.
Завершая рассмотрение вопроса о дееспособности переводчика в уголовном процессе, следует сказать о том, что содержание этого элемента его правосубъектности является прямым следствием его статуса как субъекта этой отрасли процессуального права. Наличие специфических прав, качественно выделяющих его среди прочих участников уголовного судопроизводства, еще раз свидетельствует в пользу нашего утверждения о том, что переводчик является не просто процессуально самостоятельным, но и самодостаточным участником разбирательства по делу, и его правовой статус зависит не от обстоятельств дела, а исключительно от предписаний закона. Такое положение дел объясняется еще и тем, что переводчик является не только процессуально, но и профессионально независимым участником судопроизводства, исполняющим обязанности, исходя из собственного понимания адекватности перевода, а поэтому в основе его деятельности помимо предписания закона лежат также лингвистические познания и внутреннее убеждение в правомерности и правильности отображения им смысла и содержания текста оригинала, переданного им на языке перевода.
Юридические конструкции норм ст. 59 УПК РФ прямо не указывают на наличие у переводчика процессуальных обязанностей (при закреплении обязывающих и запрещающих норм законодатель использует формулировку "не вправе"), а поэтому они возникают у него не вследствие прямого действия нормы уголовно-процессуального закона, а опосредованно в результате приобретения им прав или, как вариант, процессуального статуса. Такое положение дел, на наш взгляд, объясняется тем, что УПК РФ относит переводчика к "иным участникам судопроизводства", присутствие которых в процессе разбирательства по конкретному уголовному делу обусловливается спецификой индивидуальных черт его субъектов. Поэтому переводчик не участвует непосредственно в решении задач, стоящих перед следственным и судебным производством, он лишь содействует обеспечению законности и соблюдению конституционных прав отдельной категории лиц, вовлекаемых в уголовный процесс. В силу этого обстоятельства его дееспособность имеет общегражданский характер и определяется исходя из норм конституционного, а не процессуального права.
Третьим элементом правосубъектности переводчика является его деликтоспособность - признаваемая государством способность нести юридическую ответственность в соответствии со своей статусно-ролевой характеристикой <67>. Некоторые отечественные теоретики права (например, Л.И. Спиридонов) считают, что для большинства субъектов правоотношений выделение деликтоспособности лишено смысла в силу следующей причины: если дееспособность означает способность своими действиями приобретать права и обязанности, а юридическая ответственность является разновидностью последних (т.е. обязанностью понести неблагоприятные последствия в случае совершения неправомерного действия), то дееспособность включает в себя и деликтоспособность <68>. Не вдаваясь в обсуждение дискуссионных вопросов теории права, укажем, что, на наш взгляд, согласно УПК РФ переводчику присуща законодательно предписанная обязанность понести вмененную ответственность, определенную отечественным уголовным законодательством, за умышленное нарушение его запрещающих предписаний, т.е. деликтоспособность, проистекающая не из факта его действий, а из императивного запрещения их осуществления, являющегося, по нашему мнению, составной частью его правового статуса.
--------------------------------
<67> Черданцов А.Ф. Теория государства и права. С. 292.
<68> Спиридонов Л.И. Теория государства и права. С. 186 - 187.
В соответствии с п. 5 ст. 59 УПК РФ переводчик за заведомо ложный перевод и разглашение данных предварительного расследования несет ответственность в соответствии со ст. 307 и 310 УК РФ <69>. Таким образом, деликтоспособность переводчика в уголовном процессе определяется как минимум двумя обстоятельствами: с одной стороны, она имеет императивный и нормативно вмененный характер, связанный не с осуществленными им действиями, а с его процессуальным статусом; с другой стороны, определение его юридической ответственности и условий ее возникновения лежит вне плоскости действия уголовно-процессуального закона и регламентируется нормами уголовного законодательства. Поэтому деликтоспособность в нашем случае не может и не должна рассматриваться только как составная часть дееспособности переводчика, поскольку она находится в плоскости не общеправового, а отраслевого регулирования уголовно-процессуального закона (с соответствующими отсылками к нормам уголовного законодательства).
--------------------------------
<69> За "заведомо неправильный перевод в суде или при производстве предварительного расследования" согласно санкции ч. 1 ст. 307 УК РФ, равно как и за "разглашение данных предварительного расследования лицом, предупрежденным в установленном законом порядке о недопустимости их разглашения" в соответствии с санкцией ст. 310 УПК РФ, переводчик может быть подвергнут штрафу в размере от 100 до 200 минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы и иного дохода за период от 1 до 2 месяцев, либо обязательными работами на срок от 180 до 240 часов, либо исправительными работами на срок до 2-х месяцев, либо арестом на срок до 3-х месяцев.
Деликтоспособность переводчика не ограничивается одной возможностью применения к нему мер уголовной репрессии вследствие нарушения им предписаний закона. Также к нему в соответствии с ч. 2 ст. 111 УПК РФ могут быть применены меры процессуального принуждения - обязательство о явке, привод и денежное взыскание, которые по своей правовой природе являются мерами административной ответственности <70>. Основанием для применения данных мер может быть исключительно уклонение переводчика от исполнения принятых на себя обязательств в рамках участия в процедурах судопроизводства (например, неисполнение в заранее оговоренный срок перевода процессуального документа на родной язык участника процесса, не владеющего языком судопроизводства), а поэтому эти меры своей задачей имеют не наказание, а принуждение к исполнению обязательств. Они призваны не допустить нарушения уголовно-процессуальных норм, поставить соответствующее лицо в такие условия, которые бы исключили возможность иного, кроме правомерного, поведения <71>. Следовательно, меры процессуального принуждения имеют целью, прежде всего, обеспечение законности процессуальных действий и процедур и только затем - наступление ответственности как средства понуждения к добросовестному исполнению принятых на себя обязанностей, возникших вследствие согласия на приобретение соответствующего статуса. Таким образом, законодательно установленная возможность применения к личности переводчика мер процессуального принуждения является составной частью его деликтоспособности как субъекта уголовно-процессуального правоотношений, хотя имеет иную по сравнению с уголовным наказанием юридическую природу.
--------------------------------
<70> Ахпанов А.И. Меры процессуального принуждения. Караганда: Карагандинская высшая школа МВД СССР, 1989. С. 79.

<71> Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В.И. Радченко. М.: Юрайт-Издат, 2004. С. 321.
Однако указанными выше мерами ответственности деликтоспособность переводчика в уголовном процессе не ограничивается. Он обязан понести ответственность не только за нарушения уголовно-процессуального закона, но и, как это установлено нормами международного гуманитарного права, за любое неправомерное использование информации, ставшей ему известной вследствие оказания услуг по лингвистическому переводу (п. 5f Рекомендации ЮНЕСКО о юридической охране прав переводчиков и переводов и практических средствах улучшения положения переводчиков). В частности, в соответствии со ст. 13.11 КоАП РФ за нарушение установленного законом порядка сбора, хранения, использования или распространения информации о гражданах (например, за распространение информации о наличии у человека судимости) помимо предупреждения переводчик как личность может быть подвергнут административному штрафу в размере от 3 до 5 минимальных размеров оплаты труда, а как должностное лицо (при исполнении процессуальных обязанностей в порядке служебного задания) - от 5 до 10 минимальных размеров оплаты труда. Кроме того, в порядке частного обвинения он может быть привлечен к уголовной ответственности за оскорбление (ст. 130 УК РФ) и клевету (ст. 129 УК РФ), а также к гражданско-правовой ответственности (в т.ч. и в форме гражданского иска в уголовном процессе) согласно ст. 152 ГК РФ (например, в случае обнародования после завершения расследования информации о предъявленном, но недоказанном обвинении). При этом он может быть привлечен к ответственности не как частное лицо, нанесшее ущерб нематериальным благам другого частного лица, а именно как субъект уголовно-процессуальных отношений, нарушивший предписания закона. Таким образом, процессуальный статус переводчика предусматривает установление для него специальной деликтоспособности, которая не встречается в структуре правосубъектности иных субъектов уголовного судопроизводства.
Завершая рассмотрение вопроса деликтоспособности переводчика в уголовном процессе, отметим, что ее специальный характер является результатом особенности правового статуса этого субъекта следственного и судебного производства, установленного совокупностью норм не только уголовно-процессуального законодательства России, но и международного гуманитарного права. Возможность возникновения обязанности претерпеть неблагоприятные последствия является для него результатом нарушения норм не только процессуальной деятельности, но и профессиональной этики, которая применительно к теме нашего исследования может рассматриваться как источник его правового статуса. Поэтому мы можем говорить об особом характере правосубъектности переводчика в целом.
Итак, во-первых, переводчик является процессуально и профессионально самостоятельным и, следовательно, самодостаточным участником уголовного судопроизводства, источниками правосубъектности которого помимо предписаний уголовно-процессуального закона являются нормы международного гуманитарного права и корпоративные правила профессиональной этики. Именно поэтому он исполняет свои обязанности в рамках судопроизводства, опираясь только на предписания закона и в соответствии со своим внутренним убеждением, которое является, по сути, единственным критерием оценки объективности, полноты и аутентичности (в совокупности - адекватности) исполненного им перевода материалов дела и процессуальных документов.
Во-вторых, отличительной чертой правосубъектности переводчика является билингвизм его личности, т.е. свободное владение языком судопроизводства и языком перевода, на которых он умеет не только говорить, но и читать, и писать. Кроме того, переводчик для участия в уголовном судопроизводстве должен обладать не только одними лингвистическими познаниями, но и быть информированным в вопросах организации правоохранительной деятельности и правосудия с тем, чтобы иметь возможность адекватно осуществлять перевод документов и материалов не только с точки зрения их формы или общего смысла, но и исходя из их ситуационного содержания и процессуального назначения, установленного законодательно. Качественными признаками наличия познаний и навыков одновременного владения этими двумя языками могут выступать социометрические