"Переводчик в российском уголовном судопроизводстве: Монография" (Кузнецов О.Ю.) ("Издательство МПИ ФСБ России", 2006)

говорить об участии переводчика в производстве именно по конкретному уголовному делу, а не в уголовном судопроизводства вообще.
Результаты нашего исследования не совпадают с данными, опубликованными М.А. Джафаркулиевым, который пишет <75>, что на стадии возбуждения уголовного дела переводчики назначаются к участию в процессе по инициативе органов дознания или предварительного следствия в 13% случаев в Баку и в 30% случаев в Москве. По нашему мнению, эти данные не отражают реального положения вещей, неоправданно завышая количество дел, к участию в производстве по которым переводчики привлекаются на этапе возбуждения дела, что объясняется низким уровнем репрезентативности исследования этого автора, изучившего слишком малое количество дел (74 в Баку и 20 в Москве) и сделавшего на этом основании далеко небезупречные выводы. В реальности, как представляется, количество назначений переводчика к участию в деле на этапе их возбуждения ниже на порядок и не превышает 3 - 4% от общего их числа. Основная же масса переводчиков вовлекается в процесс уже после возбуждения уголовного дела, когда каждый из участников производства по нему, как правило, уже обретает свой процессуальный статус в соответствии с той ролью, которую он играет в данном деле.
--------------------------------
<75> Джафаркулиев М.А. Язык судопроизводства в многонациональном государстве. С. 160.
Поэтому представляется важным акцентировать внимание на следующем обстоятельстве: на наш взгляд, переводчик должен назначаться к участию в производстве по делу сразу же после определения процессуального статуса лица, которому он призван оказывать помощь, но никак не в ходе совершения с его участием или в отношении его процессуальных действий. Иными словами, в материалах уголовного дела соответствующее постановление должно располагаться раньше протокола самого первого действия с участием данного лица. Судебная практика как безусловное основание отмены приговора расценивает назначение переводчика к участию в судебном заседании на этапе судебного следствия и определяет, что участие переводчика только в части судопроизводства существенно ограничивает права обвиняемого и грубо нарушает принцип языка судопроизводства <76>. Аналогичным образом оценивается назначение переводчика в участию в предварительном расследовании только во время ознакомления обвиняемого с материалами уголовного дела или на этапе предъявления ему обвинительного заключения <77>. Таким образом, привлечение переводчика к разбирательству по делу должно производиться на самых ранних этапах (стадиях) следственного производства. Это лишний раз доказывает обоснованность и правомерность нашего вывода о том, что назначение переводчика к участию в производстве по конкретному уголовному делу должно осуществляться или во время возбуждения уголовного преследования в отношении лица, не владеющего языком судопроизводства, или при установлении его процессуального статуса, когда уголовное дело возбуждается по факту обнаружения признаков состава преступления.
--------------------------------
<76> 22 декабря 1962 г. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР отменила приговор, вынесенный Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда Азербайджанской ССР по обвинению Григоряна и др., на том основании, что "на языке, которым четверо из семи подсудимых не владели, и без переводчика суд допросил десять свидетелей, вызванных в судебное заседание", и только после этого назначил переводчика к участию в процессе // Сборник постановлений Пленума и определений Верховного Суда СССР по уголовным делам. 1959 - 1971. С. 319 - 320.
<77> Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 22 апреля 1992 г. по делу Юсупова // БВС РФ. 1993. N 4. С. 11.
При этом следует иметь в виду, что отказ субъекта процессуальных правоотношений, не владеющего языком судопроизводства, от услуг переводчика, как это устанавливает судебная практика Верховного Суда РФ, не имеет однозначного значения для следственного и судебного производства, т.к. следователь или иное другое равное ему по процессуальному статусу должностное лицо правоохранительных органов в случае, если у него возникло сомнение в степени владения любым участником процесса языком, на котором он осуществляется, все равно обязан назначить переводчика, даже вопреки желанию человека, которому он будет оказывать лингвистическую помощь <78>. Такое положение дел можно, по нашему мнению, объяснить тем, что в соответствии со ст. 18 Конституции РФ права человека являются непосредственно действующими и они обязаны соблюдаться в любом случае и даже тогда, когда сам субъект правоотношений не желает этого.
--------------------------------
<78> Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР от 17 января 1989 г. по делу Матякупова // БВС РСФСР. 1989. N 8. С. 4.
Но как следует поступить, если лингвистическая некомпетентность участника производства по делу или недостаточность его познаний в языке судопроизводства становятся очевидными на этапе предварительного расследования спустя некоторое время после его начала (например, во время ознакомления обвиняемого с заключением эксперта)? Отечественная наука уголовного процесса пока не сформулировала однозначного ответа на этот вопрос. Более того, все известные нам авторы, посвятившие свои работы исследуемой проблематике (М.А. Джафаркулиев, С.С. Кузьмина, И.Л. Петрухин, Г.П. Саркисянц и др.), вообще обошли его стороной, будто он не имеет теоретического и практического значения. Попытаемся ответить на данный вопрос, исходя из теории доказательства и доказывания в уголовном процессе.
Доказывание обстоятельств, о которых говорится в ст. 73 УПК РФ и которые подлежат установлению по уголовному делу, - это опосредованный процесс познания имевшего место в прошлом преступного или похожего на криминальное события, а это, как правило, невозможно путем личного (непосредственного) восприятия обстоятельств его совершения дознавателем, следователем, судьей или судом. Поэтому познание криминального события прошлого, фиксация познанного, обоснование решения по делу и проверка его правильности на фундаменте познанных фактов и обстоятельств возможны только при использовании определенных средств доказывания, каковыми в уголовном процессе являются доказательства (их развернутый перечень содержит ч. 2 ст. 74 УПК РФ). В соответствии с ч. 1 ст. 74 УПК РФ доказательства представляют собой сведения, т.е. информацию, на основании которой принимается соответствующее процессуальное решение. Применительно к рассматриваемой нами проблематике доказательством будет являться не информация, сообщенная участником процесса на своем родом языке, а исключительно ее перевод на язык судопроизводства, т.е. только те сведения, которые будут доступны восприятию следствия или суда в результате осуществленного перевода. Фактически в качестве доказательства могут быть использованы исключительно протоколы следственных и судебных действий, в которых зафиксирован перевод. Исходя из такого понимания, все доказательства, полученные у лица, не владеющего языком судопроизводства, без участия переводчика, согласно ч. 1 ст. 75 УПК РФ будут считаться недопустимыми, следовательно, не имеющими юридической силы и возможности быть положенными в основу обвинения.
Поэтому, отвечая на поставленный выше вопрос о том, как следует поступить, если некомпетентность участника процесса в языке судопроизводства стала явной много после начала предварительного следствия, укажем: в целях сохранения юридической силы доказательств, полученных на ранних стадиях производства по делу, следователь обязан повторить все совершенные им ранее процессуальные действия в отношении данного лица с участием переводчика, начиная с момента определения его статуса в рамках разбирательства по делу. В противном случае законность и допустимость этих доказательств легко может быть оспорена стороной защиты в суде, в результате чего предъявляемое обвинение также может быть признано необоснованным.
Следователь, будучи процессуально независимым лицом (п. 3 ч. 2 ст. 38 УПК РФ), в силу этого обстоятельства вынужден самостоятельно заботиться об обеспечении помощи переводчика участнику процесса, не владеющему языком судопроизводства, по делу, которое находится в его производстве. Фактически он не только должен принять процессуальное решение о допуске переводчика к разбирательству по конкретному делу, но и гарантированно обеспечить его явку по вызову и участие в проведении всех следственных действий. В отличие от многих западноевропейских стран (например, Великобритании, Германии или Швеции), в организационно-штатную структуру правоохранительных органов которых входят специальные подразделения переводчиков <79>, в российских органах охраны правопорядка должностей переводчиков не предусмотрено. Поэтому на практике следователь (или дознаватель) вынужден не только обеспечить участие переводчика в производстве по конкретному делу, но и подобрать кандидатуру человека для последующего его привлечения в данном процессуальном качестве.
--------------------------------
<79> Правоохранительные органы зарубежных стран: Опыт описания организационно-штатной структуры: Справочник. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1987. С. 27, 34, 41. См. также: Mikkelson Holly. Introduction to Court Interpreting: Translation practices explained. P. 8.
Устанавливая обязательность участия переводчика в делах с участием лиц, не владеющих языком судопроизводства, уголовно-процессуальный закон не определяет, откуда именно должны браться кадры переводчиков. Фактически следователь оставлен один на один с обстоятельствами, которые он должен обеспечить, не имея на то нормативно определенных способов и механизмов. В научной литературе предложены несколько способов преодоления такого положения дел: 1) создание специализированных переводческих бюро в структуре правоохранительных органов (М.А. Джафаркулиев) <80>; 2) формирование актива переводчиков из числа работников государственных учреждений или общественных организаций, регулярно приглашаемых для оказания содействия органам следствия (А.М. Рекунков и А.К. Орлов) <81>; 3) использование лингвистических познаний сотрудников правоохранительных органов, непосредственно не связанных с производством по конкретному делу (Г.П. Саркисянц) <82>.
--------------------------------
<80> Джафаркулиев М.А. Язык судопроизводства в многонациональном государстве. С. 144.
<81> Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу РСФСР / Под ред. А.М. Рекункова и А.К. Орлова. М.: Юридическая литература, 1988. С. 99.
<82> Саркисянц Г.П. Переводчик в советском уголовном процессе. С. 26.
Однако все эти способы (за исключением, пожалуй, последнего) крайне далеки от повседневной реальности следственной и судебной деятельности: зачастую переводчиками становятся люди, крайне далекие от процессуальной или переводческой деятельности. В результате исследования 200 уголовных дел с участием переводчиков, приговоры по которым вступили в законную силу, нам удалось установить, что в областях Центральной России значительная часть из них (41%) расследовалась с участием в качестве переводчика сотрудников правоохранительных органов, малая часть (10%) - с участием лиц, профессионально занимающихся переводческой деятельностью, оставшаяся половина (точнее, 49%) - с привлечением случайных частных лиц, среди которых подавляющее большинство составляли мелкие предприниматели (39% дел). Таким образом, мы вынуждены констатировать, что сегодня в Российской Федерации отсутствует не только методология привлечения переводчиков к участию в уголовном судопроизводстве, но и даже концептуальное понимание того, как это должно осуществляться на практике. Де-факто следователи, реализуя и обеспечивая в уголовном процессе право участника судопроизводства пользоваться своим родным языком и разрешая ходатайство о назначении переводчика, вынуждены руководствоваться исключительно своим внутренним убеждением и пониманием содержания этой процедуры.
Как показал проведенный нами опрос 300 сотрудников следственных органов, подавляющее большинство из них - 216 человек (72%) никогда в своей профессиональной деятельности не сталкивались с необходимостью привлечения переводчиков к участию в процессуальных действиях по делам, находящимся в их производстве. Среди следователей, так или иначе соприкасавшихся с проблематикой нашего исследования, частота взаимодействия с переводчиками оценивалась следующим образом: менее 5 уголовных дел за всю профессиональную деятельность - 39 человек (13%), от 5 до 15 дел - 30 человек (10%), свыше 15 уголовных дел - 15 человек (5%). Таким образом, мы можем говорить об их некой профессиональной специализации, связанной с расследованием преступлений, участниками которых (в том или ином процессуальном качестве) являлись лица, не владеющие русским языком - государственным языком Российской Федерации и официальным языком судопроизводства на ее территории. Следователи, сталкивавшиеся с необходимостью использования лингвистической помощи, среди своих подготовительных или организационных действий, предшествовавших вынесению постановления о назначении к участию в производстве по конкретному делу того или иного лица в качестве переводчика, называли:
- предварительную устную договоренность с лицом, приглашаемым к участию в следственном производстве в качестве переводчика, - 57 из 84 человек (68%);
- предварительное письменное уведомление лица, оказывающего содействие сотрудникам органов предварительного следствия в качестве переводчика, - 22 из 84 человек (26%);
- письменное уведомление организации, в которой работает лицо, назначаемое в качестве переводчика, - 5 из 84 человек (6%).
Следует отметить, что приведенные выше данные, полученные нами в 2003 г., существенно отличаются от опубликованных ранее. По подсчетам А.А. Ширванова, обнародованным в 1999 г., на этапе поиска и отбора кандидатуры переводчика перед его назначением к участию в процессе только 3% опрошенных им следователей осуществляли письменный запрос по месту работы или жительства потенциального кандидата в переводчики, 11% - ограничивались лишь предварительной устной договоренностью с ним, а 86% следователей выносили постановления о привлечении лица в качестве переводчика без какого бы то ни было предварительного уведомления его об этом <83>. По нашему мнению, такой подход не может считаться приемлемым в силу следующего обстоятельства: согласно своему процессуальному статусу переводчик является участником уголовного судопроизводства, лично не заинтересованным в исходе разбирательства по делу, гарантией чего является его независимость, ограничение которой в виде административного принуждения до получения его согласия на участие в разбирательстве по делу и принятия на себя обязательств, соответствующих его процессуальному статусу,