"Переводчик в российском уголовном судопроизводстве: Монография" (Кузнецов О.Ю.) ("Издательство МПИ ФСБ России", 2006)

правоохранительных органов в ходе рассмотрения уголовного дела с его участием, а поэтому оно не может быть ограничено в уголовном процессе, какие бы трудности для стороны обвинения его обеспечение и реализация не создавали.
И последнее: сформулированные выше выводы о порядке и правилах назначения переводчика к участию в разбирательстве по конкретному уголовному делу являются, на наш взгляд, убедительными доказательствами возможности внесения в тексты норм ч. 2 ст. 173 и ч. 1 ст. 189 УПК РФ дополнений, отражающих установленные уголовно-процессуальным законом правила его вовлечения в процедуры судопроизводства, в результате чего они примут следующую редакцию:
"2. В начале допроса следователь выясняет у обвиняемого, желает ли дать показания по существу предъявленного обвинения и на каком языке. В случае отказа обвиняемого от дачи показаний следователь делает соответствующую запись в протоколе его допроса. Если допрашиваемое лицо заявляет о желании дать показания на языке, отличном от языка, на котором осуществляется производство по уголовному делу, следователь выносит постановление о назначении к участию в деле переводчика в порядке, установленном настоящим Кодексом" (ч. 2 ст. 173 УПК РФ).
"1. Перед допросом следователь выполняет требования, предусмотренные частью пятой статьи 164 настоящего Кодекса. После этого он выясняет, владеет ли допрашиваемое лицо языком, на котором ведется судопроизводство по уголовному делу, и устанавливает, на каком языке допрашиваемое лицо желает давать показания. Если допрашиваемое лицо заявляет о желании дать показания на языке, отличном от языка, на котором осуществляется производство по уголовному делу, следователь выносит постановление о назначении к участию в деле переводчика в порядке, установленном настоящим Кодексом" (ч. 1 ст. 189 УПК РФ).
§ 4. Устранение переводчика из уголовного процесса
Диаметрально противоположным назначению переводчика к участию в разбирательстве по делу по действиям, своему содержанию и процессуальному значению является его отвод от участия в производстве по нему. Уголовно-процессуальный закон не дает четкого определения понятию "отвод", однако по смыслу закона данным термином обозначается, на наш взгляд, формальная по своему содержанию и форме процедура исключения участия переводчика в уголовном судопроизводстве (в контексте формулировки названия гл. 9 УПК РФ). Как и привлечение переводчика к производству по делу, отвод содержит последовательность формально определенных юридически значимых действий иных участников процесса, последствием которых становится лишение переводчика данного процессуального статуса (по крайней мере, исходя именно из такого понимания, мы будем рассматривать этот вопрос ниже).
Говоря об отводе переводчика, необходимо сделать одно, на наш взгляд, принципиально важное замечание: он подлежит отводу не как субъект уголовно-правовых отношений, статус которого определен соответствующим федеральным законом, а как личность, субъективно заинтересованная в исходе разбирательства по делу. Поэтому в контексте нашего исследования далее мы будем говорить о переводчике, специально оговаривая в каждом конкретном случае нашу точку зрения, с позиции которой будем рассматривать процедуру и механизмы его отвода.
Отвод как самостоятельный институт уголовного процесса представляет собой систему правовых механизмов, обеспечивающих объективность и беспристрастность судопроизводства через возможность и способность сторон или отдельных участников производства по делу устранять из разбирательства лиц, которые, по их мнению, могут влиять в силу субъективной заинтересованности на ход, содержание и итог следственных и судебных действий. Переводчик относится к числу участников процесса, способных не только действиями, но и эмоциональной реакцией оказывать влияние на характер и содержание процессуальных действий, а в конечном итоге - на принятие общеобязательных решений в рамках уголовного судопроизводства. Поэтому уголовно-процессуальный закон подробно регламентирует все стороны процедуры отвода переводчика как личности, которая по объему регулирования может сравниться, пожалуй, только с описанием правил и порядка отвода судьи. И это не удивительно, учитывая тот факт, что любая информация, изложенная на языке, отличном от языка судопроизводства, не станет иметь доказательственной силы до тех пор, пока не будет изложена или передана в вербальной (устной) или литеральной (письменной) форме, доступной для восприятия дознавателя, следователя, судьи или суда. Поэтому переводчик, как никто иной из участников производства по делу в силу специфики содержания своей процессуальной деятельности, способен оказать влияние на его результаты, чем нанести ущерб правосудию и законности.
Отвод переводчика в своем нормативном закреплении имеет как минимум три качественных отличия в сравнении с отстранением от производства по делу иных участников процесса. К ним относятся:
- максимально широкий круг участников процесса, способных заявить ходатайство об отводе переводчика;
- максимально широкий круг должностных лиц правоохранительных органов, способных осуществить отвод переводчика;
- максимально широкий набор оснований для отстранения переводчика от участия в процессуальных действиях.
Согласно ч. 2 ст. 69 УПК РФ отвод переводчику может быть заявлен сторонами, а в случае обнаружения его некомпетентности - также свидетелем, экспертом или специалистом. Фактически среди участников уголовного процесса только понятой не наделен правом отвода переводчика. Такое положение дел, по нашему мнению, объясняется двойственным характером его процессуального статуса, призванного, с одной стороны, обеспечивать интересы правосудия, с другой стороны, способствовать обеспечению и защите прав и законных интересов всех участников производства по уголовному делу. Объективный конфликт интересов сторон процессуального разбирательства, выраженный в принципе состязательности сторон уголовного судопроизводства (ст. 15 УПК РФ), превращает личность переводчика в своеобразного "заложника" имманентно антагонистических отношений между обвинением и защитой, когда процедура его отвода помимо процессуального содержания приобретает еще и криминалистический характер.
Уголовно-процессуальный закон не дает прямого ответа на вопрос о том, является ли заявление об отводе ходатайством, однако отечественная судебная практика (в частности, Постановление Пленума Верховного Суда РСФСР "Об обеспечении всесторонности, полноты и объективности рассмотрения судами уголовных дел" от 21 апреля 1987 г. N 1 (в редакции Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 1993 г. N 11)) <84> прямо указывает на это. Поэтому мы будем рассматривать его как ходатайство, направленное на принятие определенного решения: в нашем случае - решения об отстранении переводчика как личности от участия в производстве по делу (в данном случае мотивировка такого заявления для нас значения не имеет). В силу нормы ст. 121 УПК РФ ходатайство об отводе переводчика подлежит разрешению непосредственно после его заявления, а в условиях, когда в ходе предварительного расследования это сделать невозможно, - не позднее трех суток со дня его заявления.
--------------------------------
<84> Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по уголовным делам. С. 443.
Право на отвод переводчика может быть реализовано участником уголовного процесса, его защитником или законным представителем на любой стадии производства по делу. Однако, как правило, оно реализуется одним из этих лиц перед проведением следственного действия и оформляется в протоколе в виде записи о разъяснении ему права заявления соответствующего ходатайства, а также о его заявлении или об отказе от заявления, подтверждаемой собственноручной подписью участника разбирательства по делу (в отдельных случаях также подписью защитника). Согласно ст. 18 УПК РФ должностное лицо правоохранительных органов, производящее дознание или следствие, обязано разъяснить и обеспечить участнику процесса его права, в том числе и на отвод переводчика, а поэтому факт реализации им этого права или добровольного отказа от его реализации, являющийся сам по себе существенным обстоятельством для оценки допустимости доказательств по делу, должен иметь обязательную документальную фиксацию в его материалах (см. прил. 62 к ст. 476 УПК РФ).
Очевидно, что мотивированный отвод, заявленный переводчику каким-либо участником процесса перед началом следственного действия, исключает возможность его участия в проведении последнего, следовательно, данное ходатайство должно быть принято к рассмотрению и разрешено немедленно. Однако даже если этого не произошло перед началом следственного действия, такое положение дел не исключает возможности возбуждения иным участвующим в уголовном процессе лицом соответствующего ходатайства в отношении личности переводчика впоследствии, поскольку именно у него имеются основания полагать вероятность наличия у последнего субъективной заинтересованности в пристрастном исходе разбирательства по делу. Как следует поступить в данном случае, закон прямого ответа не дает. Как представляется, в этих условиях следует исходить из общего принципа законности при производстве по уголовному делу (ст. 7 УПК РФ), согласно которому любое доказательство, полученное с нарушением закона, является недопустимым, а поэтому те из них, которые были закреплены в материалах дела с участием переводчика, отведенного впоследствии, должны подлежать повторному закреплению с участием лица, вновь назначенного в таком процессуальном качестве. Таким образом, отвод переводчика на завершающей стадии предварительного следствия может стать причиной повторного расследования или повторного проведения всех следственных действий, что, в свою очередь, может привести к нарушению процессуальных сроков. Поэтому, по нашему мнению, актуальной является необходимость, объективно превращающаяся в обязанность стороны обвинения, как можно более раннего выявления обстоятельств, исключающих его участие в процессе.
Как показывает анализ исследованных нами 200 уголовных дел, в производстве по которым принимали участие переводчики и по которым приговоры вступили в законную силу, практически в каждом шестом случае - 32 дела из 200 (или 16%) - стороны заявляли ходатайства об отводе переводчика, из них: сторона защиты - 26, сторона обвинения - 3, иные участники процесса - 3 раза, что в процентном исчислении (с округлением до целых величин) от общего числа отводов составляет соответственно 80, 10 и 10%. По своему статусу участники процесса, заявившие отвод переводчику, распределились следующим образом.
А. Участники со стороны защиты:
- обвиняемый (подсудимый) - 21 случай (67%);
- адвокат (защитник) - 4 случая (10%);
- личный поручитель - 1 случай (3%).
Б. Участники со стороны обвинения:
- потерпевший - 2 случая (7%);
- представитель потерпевшего - 1 случай (3%).
В. Иные участники:
- свидетель - 2 случая (7%);
- специалист - 1 случай (3%).
Как мы видим, процессуальное право отвода переводчика преимущественно реализует сторона защиты, хотя и другие участники разбирательства по делу пользуются им для защиты и обеспечения своих законных интересов или интересов правосудия. Причем основания для отвода, о чем мы подробно расскажем ниже, свидетельствуют, как правило, о заинтересованности сторон в скорейшем, объективном и беспристрастном рассмотрении дела, хотя при изучении материалов судебной практики нам стали известны единичные случаи (3 из 200 уголовных дел), когда сторона защиты, воздействуя на переводчика, стремилась изменить ход предварительного следствия в свою пользу.
Как следует из ч. 1 ст. 69 УПК РФ, решение об отводе переводчика на стадии досудебного производства по уголовному делу принимает дознаватель, следователь или прокурор, а также суд (в специально оговоренных случаях), а в ходе судебного производства - суд или судья, председательствующий в суде с участием присяжных заседателей. Фактически решение об отводе переводчика управомочено принять не только то должностное лицо, которое привлекло переводчика к производству по делу, но и любое другое, способное по закону принимать общеобязательное решение в рамках следственного и судебного разбирательства. Однако на практике ходатайства о его отводе рассматривает и разрешает то должностное лицо или орган, в производстве у которого на момент подачи заявления или ходатайства об отводе находилось дело или который давал разрешение (санкцию) на производство следственного действия. Например, на стадии предварительного следствия суд имеет право отвода переводчика, участвующего в производстве процессуальных действий, разрешенных в судебном порядке (п. 4 - 9 и 11 ч. 2 ст. 29 УПК РФ), а именно:
- осмотре жилища при отсутствии согласия проживающих в нем лиц;
- проведении обыска в жилище;
- проведении выемки в жилище;
- проведении личного обыска (за исключением случаев, предусмотренных ст. 93 УПК РФ);
- выемке предметов и документов, содержащих информацию о вкладах и счетах в банках и иных кредитных учреждениях;
- наложении ареста на корреспонденцию и ее выемке в учреждениях связи;
- наложении ареста на имущество, включая денежные средства физических и юридических лиц, находящихся на счетах и вкладах или на хранении в банках или иных кредитных учреждениях;
- контроле и записи телефонных и иных переговоров.
Вместе с тем уголовно-процессуальный закон прямо не указывает, что отвод переводчика, участвующего в перечисленных выше следственных действиях, должен осуществлять именно суд, точнее - судья районного или военного суда, единолично выносящий постановление о разрешении его производства. Отстранить его от участия в разбирательстве по делу на этой стадии может также следователь, возбуждающий перед судом ходатайство о производстве указанного следственного действия, или прокурор, дающий ему на него согласие. Однако отечественная судебная практика подробно регламентирует процедуру отвода переводчика именно судом.
Принимая решение об отводе переводчика от участия в производстве по уголовному делу, суд согласно п. 6 Постановления Пленума Верховного Суда РСФСР "Об обеспечении всесторонности, полноты и объективности рассмотрения судами уголовных дел" от 21 апреля 1987 г. N 1 (в редакции Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 1993 г. N 11) "в целях обеспечения правильного разрешения вопроса об отводе" обязан "тщательно обсуждать в судебном заседании каждое такое ходатайство, предоставив лицу, которому заявлен отвод, возможность публично изложить свои объяснения, и выслушать мнения других участников судебного разбирательства" <85>. Думается, что это предписание судебной практики является актуальным также для всех должностных лиц правоохранительных органов, управомоченных принимать решения об отводе переводчика,