"расторжение нарушенного договора в российском и зарубежном праве" (карапетов а.г.) ("статут", 2007)

же в большинстве случаев постарается расторгнуть нарушенный договор не на основе данных норм ГК, а ссылаясь на существенность нарушения, так как при таком варианте ему не придется компенсировать должнику потери от расторжения. Но в принципе возможно себе представить ситуации, когда (1) исполнение договора только началось и расходы должника вряд ли могут быть существенными, (2) по каким-то причинам кредитор полностью потерял интерес в исполнении договора, но (3) нарушение должника незначительно, и кредитор не уверен в том, что он сможет обосновать существенность нарушения. В такого рода случаях, возможно, оценив все риски, кредитор выберет вариант с безусловным расторжением, так как он не требует подтверждения существенности нарушения, и расторгнет договор безотносительно самого факта нарушения. Убытки или расходы, которые он должен будет в связи с этим компенсировать должнику, могут оказаться значительно меньше, чем потери кредитора от сохранения договора в силе. Так, например, реальным выглядит такой сценарий в условиях, когда у кредитора появляется некая инсайдерская информация о том, что договор впоследствии должником будет не исполнен или исполнен ненадлежащим образом. Использовать такую информацию в суде в качестве доказательства в подтверждение предвидимого нарушения (Anticipatory Breach) в порядке ст. 328 ГК порой невозможно. В таких условиях кредитор с целью выйти из сделки, угрожающей ему серьезными потерями, может воспользоваться правом на безусловное расторжение, пойдя даже на то, чтобы уплатить должнику определенную компенсацию во избежание возникновения на своей стороне больших убытков, т.е. выбирая меньшее зло.
В-пятых, приведенные выше замечания указывают на существенные различия в правовом режиме двух сценариев расторжения - расторжение существенным образом нарушенного договора и безусловное расторжение договора в силу прямого указания в законе. Так, расторжение нарушенного договора в связи с фактом его нарушения как средство защиты прав кредитора допустимо только в случае существенного нарушения, в то время как в случае реализации права безусловного расторжения доказывать существенность не требуется. При этом в случае реализации сценария расторжения договора по причине существенного нарушения кредитор вправе взыскать с контрагента убытки, понесенные им в связи с расторжением договора (компенсаторные убытки), в то время как в случае реализации права на безусловное расторжение в силу закона ситуация меняется: сам кредитор, расторгающий договор, вынужден компенсировать убытки контрагенту. Кроме того, как мы уже отмечали, есть определенные основания считать, что в последнем случае само расторжение вступает в силу лишь с момента уплаты стороной, совершающей расторжение, контрагенту соответствующей компенсации. Эти различия делают крайне важным то, какому режиму решит подчинить свой отказ кредитор, столкнувшийся с нарушением. В этой связи ключевую роль будет, по всей видимости, играть содержание соответствующего уведомления об отказе. Если в нем пострадавший от нарушения кредитор заявит об отказе от договора в связи с его существенным нарушением или прямо сошлется на ст. 450 ГК или иную другую статью, дающую ему право на расторжение нарушенного договора (например, ст. 723 ГК), то речь идет о реализации сценария расторжения договора в силу существенного нарушения. Это, в свою очередь, означает, что кредитору надо быть готовым доказывать существенность нарушения и иные условия, делающие допустимым такое расторжение, но при этом открывает кредитору возможность требовать с должника компенсации всех убытков, возникших как в связи с самим нарушением, так и в связи с расторжением нарушенного договора. Если же в уведомлении не будет прямо указано на нарушение договора как на главную причину расторжения, то будет применяться режим безусловного расторжения и кредитор должен быть готов уплатить должнику соответствующие компенсации, предусмотренные в ст. ст. 717 и 782 ГК, лишаясь права требовать с нарушителя договора взыскания убытков, вызванных расторжением (компенсаторные убытки). Последний вывод связан, как уже отмечалось, с тем, что взыскание компенсаторных убытков допустимо только тогда, когда расторжение договора происходит по причине его нарушения должником. Если же расторжение позиционируется как независящее от факта нарушения, то и требовать взыскания таких убытков кредитор не может.
В-шестых, вышеописанная коллизия ставит достаточно сложный вопрос о том, может ли в дальнейшем происходить переквалификация режима расторжения. Может ли, например, заказчик, заявивший вначале о расторжении нарушенного договора без ссылки на его нарушение, впоследствии столкнувшись с требованием подрядчика уплатить ему пропорциональную часть цены, заявить о том, что он имел в виду расторжение договора в связи с существенным нарушением? И наоборот, может ли в такой ситуации заказчик, вначале заявивший об отказе от нарушенного договора по причине его существенного нарушения, но затем столкнувшийся со сложностями при доказывании существенности нарушения, заявить о том, что он постфактум подводит свой отказ под режим, предусмотренный в ст. 717 ГК? На наш взгляд, такая переквалификация представляется допустимой. Правда, при этом в первом случае заказчику, решившему подвести отказ под режим расторжения при существенном нарушении, потребуется доказать сам факт существенности нарушения под угрозой признания его отказа незаконным. А во втором случае заказчику, решившему подвести отказ от нарушенного договора под режим безусловного расторжения, следует быть готовым к тому, что он не сможет взыскать с подрядчика компенсаторные убытки и при этом ему самому придется уплачивать подрядчику пропорциональную часть цены и убытки в порядке, предусмотренном в ст. 717 ГК.
Учитывая очевидную конкуренцию двух режимов расторжения договоров, кредитору, столкнувшемуся с нарушением и желающему расторгнуть в связи с этим договор, следует четче обозначить свой выбор, выразив свою волю как можно более определенно. При осуществлении выбора кредитору следует принимать во внимание такие факторы, как (1) вероятность признания существенности нарушения, (2) объем возникающих у кредитора в связи с расторжением убытков и возможность переложения оных на нарушителя, (3) вероятный размер суммы компенсации, которую кредитору придется уплатить нарушителю в случае выбора им варианта безусловного расторжения в силу ст. 717 или ст. 782 ГК.
Таким образом, правовой режим расторжения договора в силу существенного нарушения (1) требует от кредитора доказывания существенности, (2) не требует от кредитора необходимости уплачивать должнику какие-либо компенсации и при этом (3) дает кредитору право взыскать как убытки, вызванные самим нарушением договора, так и компенсаторные убытки, возникающие в связи с расторжением договора. В то же время правовой режим безусловного расторжения (1) не требует от кредитора необходимости доказывать существенность нарушения, но (2) лишает кредитора права взыскивать с должника убытки, вызванные вынужденным расторжением нарушенного договора, а (3) в случае реализации сценария безусловного расторжения при условии выплаты соответствующей компенсации (ст. ст. 717 и 782 ГК) кредитор становится сам обязанным возместить контрагенту убытки (п. 2 ст. 782 ГК), расходы (п. 1 ст. 782 ГК) или пропорциональную часть цены вместе с убытками (ст. 717 ГК).
§ 3. Оговорки о праве безусловного расторжения
Как мы это уже констатировали выше, ничто не мешает сторонам в договоре прописать право одной из сторон расторгнуть договор независимо от наличия фактора существенности нарушения. В силу принципа автономии воли сторон и общей диспозитивности гражданского права стороны могут выбрать несколько вариантов.
Во-первых, они могут указать в договоре на право одной или обеих сторон в любой момент расторгнуть договор без объяснения причин, как обусловив такое право необходимостью компенсации потерь контрагента, так и не делая этого. В этом случае пострадавший от нарушения контрагент вправе расторгнуть договор без привязки к нарушению, полагаясь на данное договорное условие. О всех нюансах, которые возникают при этом, речь шла в предыдущем параграфе. При этом следует помнить, что такие условия договора недопустимы в отношениях непредпринимательского характера, как то вытекает из текста ст. 310 ГК. Основная цель данной статьи, как было выше установлено, состоит в запрете на включение в договор с участием граждан и иных некоммерческих субъектов оговорок о праве одностороннего отказа от договора без всякой связи с допущенным контрагентом нарушением. При этом, как мы выше установили, данная статья не должна ограничивать право сторон включать в договор оговорки о праве одностороннего отказа на случай нарушения.
Во-вторых, стороны могут недвусмысленно указать на то, что кредитор вправе расторгнуть именно нарушенный договор, но при этом сделав уточнение, согласно которому такое право может быть реализовано, несмотря на несущественность нарушения (варианты: "за любую просрочку", "за малейшее отступление от требований по качеству" и т.п.), или даже прямо указав, что правило о существенности нарушения к праву одной из сторон на расторжение нарушенного договора не применяется.
В-третьих, стороны могут установить альтернативные критерии допустимости расторжения, как упрощающие, так и усложняющие для кредитора обоснование расторжения по сравнению с общим правилом о существенности нарушения. Например, стороны могут предусмотреть в договоре, что покупатель вправе расторгнуть договор в случае просрочки, превышающей то или иное количество дней. При этом вопрос об исключении из оценки критерия существенности должен решаться с учетом истинной воли сторон путем толкования договора. В одном случае стороны могли иметь в виду введение дополнительного условия для расторжения, которое не исключает возможность признания расторжения необоснованным в случае, если иные критерии существенности нарушения перевесят. В другом случае они могли иметь цель как раз исключить все остальные критерии существенности из оценки, сведя вопрос об обоснованности расторжения к соблюдению указанного ими критерия. Ведь действительно вышеописанная оговорка о праве на расторжение в случае, если просрочка длится более определенного срока, может предполагать, что стороны хотели упростить кредитору порядок выхода из нарушенного договора, требуя лишь, чтобы просрочка была достаточно длинной, тем самым снимая с кредитора риск оспаривания расторжения по причине, например, абсолютной незначительности количества непоставленного товара. Но та же самая оговорка может означать, наоборот, усложнение для кредитора порядка выхода из договора, вводя дополнительный формальный критерий (длительность просрочки), которому должно соответствовать нарушение, дабы обосновать право кредитора на расторжение, но не исключая возможности оспаривания расторжения по причине несущественности нарушения. Если установить истинное намерение сторон будет невозможно, суду, на наш взгляд, следует отдавать предпочтение тому варианту, который сохраняет за должником право оспаривания расторжения по несущественности нарушения. Такой вывод вполне укладывается в общее настроение настоящего исследования, основанное на идее об универсальности фактора существенности нарушения и необходимости имплементации принципа соразмерности тяжести нарушения и суровости санкции. Только если воля сторон на исключение фактора существенности нарушения выражена вполне очевидно, суд может исключить данный фактор из своего анализа и отслеживать лишь соблюдение кредитором введенного сторонами альтернативного критерия.
§ 4. Особенности безусловного расторжения при ренансации
Под ренансацией мы понимаем прямой недвусмысленный отказ должника от исполнения договора. Вполне очевидно, что если должник не просто нарушает договор, а прямо объявляет о том, что он отказывается исполнять обязательство, то кредитору не требуется доказывать существенность нарушения. Кредитор в такой ситуации вправе расторгнуть договор как до наступления срока исполнения, так и после начала периода просрочки должника. При этом под ренансацией следует понимать не простое заявление о том, что должник нарушит договор, а полный и окончательный отказ от исполнения договора, если только такой отказ не разрешен законом.
Но помимо здравого смысла сделанный вывод можно легко обосновать и формально-юридически. В силу того что согласно ст. 310 ГК односторонний отказ должника от договора не допускается, данное заявление должника может рассматриваться исключительно как оферта, предложение расторгнуть договор. Кредитор может не принять отказ должника от договора и продолжать настаивать на исполнении. Но кредитор может и расторгнуть договор, тем самым, с одной стороны, использовав предоставленную ему законом меру защиты своих прав, а с другой стороны, акцептовав оферту. В этой связи некоторые случаи расторжения нарушенного договора могут характеризоваться как осуществляемые по взаимному согласию сторон. Для расторжения договора по обоюдному согласию, как известно, не требуется, чтобы нарушение носило существенный характер. Право на добровольное расторжение прямо признается в п. 1 ст. 450 ГК.
Для признания за конкретным случаем расторжения характера двусторонней сделки требуется обнаружить в действиях должника проявление однозначного волеизъявления на полный отказ от исполнения договора. Так, просто молчаливое неисполнение договора не может рассматриваться как предложение расторгнуть договор. Для того чтобы нарушение могло характеризоваться как оферта, оно должно сопровождаться заявлением должника, из которого можно было бы сделать однозначный вывод о нежелании исполнять принятые обязательства в том виде, в котором они закреплены в договоре. Так, в качестве оферты можно принять заявление должника, сделанное как до, так и после наступления срока исполнения, из которого можно заключить, что должник отказывается от исполнения договора совсем или не желает исполнять договор на согласованных условиях. Если же в своем заявлении, сделанном до или после наступления срока исполнения, должник просит (предлагает) пересмотреть условия заключенного договора, но прямо не отказывается от договора, оставляя кредитору разумные основания считать, что при сохранении в неизменности договорных условий должник все же может произвести исполнение, то признать такое заявление предложением расторгнуть договор нельзя. Иначе говоря, данный вопрос зависит целиком и полностью от толкования поведения должника.
При этом следует учитывать, что если должник прямо не заявляет об отказе исполнять договор, но из его действий такой вывод вытекает с большой степенью вероятности, то данные обстоятельства могут учитываться при оценке существенности нарушения в качестве подтверждения отсутствия у должника реального интереса в сохранении договора, о чем подробно говорилось выше. Но при этом полностью фактор существенности не исключается. Для полного исключения принципа существенности нарушения