"надзорное производство в арбитражном процессе" (ефимов а.е.) ("волтерс клувер", 2007)

обжалования называется чрезвычайным" <1>.
--------------------------------
<1> Борисова Е.А. Производство по проверке судебных постановлений в порядке надзора в гражданском и арбитражном процессе // Законодательство. 2003. N 9. С. 74; Она же. Теоретические проблемы проверки судебных актов в гражданском, арбитражном процессах: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. С. 9.
Представляется, что последнее замечание - это еще один, хотя и косвенный, но аргумент в пользу отказа от дальнейшего использования понятия исключительности в оценках существующих на сегодняшний день отечественных проверочных производств надзорного уровня.
Если будет признано, что дальнейшее использование данного понятия все же необходимо, например в силу имеющейся отечественной традиции, то представляется уместным и оправданным перенять решение, использованное в системе судов общей юрисдикции на Украине. Украинский законодатель переименовал бывшее надзорное производство в системе гражданского судопроизводства в производство в связи с исключительными обстоятельствами <1>, дав тем самым понять, что исключительность рассматриваемой стадии всецело определяется лишь фактом наличия особых (исключительных) оснований, в отсутствие которых возникновение соответствующего производства в суде последней инстанции невозможно.
--------------------------------
<1> См.: Гражданский процессуальный кодекс Украины. Харьков, 2004. С. 162 - 165.
§ 3. Надзорное производство в арбитражном процессе
как эффективное и справедливое средство правовой защиты
28 февраля 1996 г. Российской Федерацией в Страсбурге была подписана Конвенция о защите прав человека и основных свобод <1>, заключенная в Риме 4 ноября 1950 г. Указанный международный договор был ратифицирован соответствующим Федеральным законом от 30 марта 1998 г. N 54-ФЗ <2> и вступил в силу на территории РФ с 5 мая 1998 г. - с момента передачи ратификационной грамоты Генеральному секретарю Совета Европы.
--------------------------------
<1> СЗ РФ. 2001. N 2. Ст. 163.
<2> СЗ РФ. 1998. N 14. Ст. 1514.
Согласно ч. 4 ст. 15 Конституции РФ международные договоры РФ являются составной частью ее правовой системы. Более того, в силу этой же конституционной нормы правила, установленные такими договорами, имеют приоритет над положениями отечественного законодательства.
Таким образом, с 5 мая 1998 г. положения, зафиксированные в Европейской конвенции, стали обязательным элементом отечественной правовой системы. Более того, обязательное значение для нашей страны, как и для всех иных государств, присоединившихся к данной Конвенции, стали иметь решения Европейского суда по правам человека, вынесенные по делам с непосредственным участием Российской Федерации, а также вся остальная практика данного Суда, отражающая его правовые позиции по вопросам толкования и применения различных положений Европейской конвенции.
Следует согласиться с мнением, что российское надзорное производство того времени было самым уязвимым местом с точки зрения положений Европейской конвенции и практики Европейского суда <1>.
--------------------------------
<1> См.: Андреева Т. Актуальные вопросы надзорного производства в арбитражном суде. С. 3.
Процессуальная форма российского надзорного производства того времени, как справедливо указывала Т.Н. Нешатаева <1>, во многом не отвечала таким основополагающим международным принципам правосудия, как:
--------------------------------
<1> См.: Нешатаева Т.Н. Соответствовать требованиям европейских стандартов. Обсуждаем статью 304 нового АПК РФ (дискуссия) // Арбитражная практика. 2003. N 5. С. 51.
"верховенство права";
"баланс частных и публичных интересов" (иногда данный принцип рассматривается в качестве составного элемента принципа "верховенство права!" <1>);
--------------------------------

<1> См., напр.: Нешатаева Т.Н. Суд и общепризнанные принципы и нормы международного права // Хозяйство и право. 2004. N 5. С. 127.
"право на суд".
Подробный анализ каждого из перечисленных принципов выходит за рамки настоящей работы. Здесь же имеет смысл ограничиться следующими пояснениями.
Принцип верховенства права в понимании Европейского суда несколько отличается от сформулированного в отечественном позитивном праве принципа законности. По своей сути это скорее общий естественно-правовой принцип предсказуемости, справедливости и устойчивости писаных правовых установлений, включающих в себя не только законодательные акты, но и судебные решения. Своими составляющими рассматриваемый принцип имеет правовую определенность и правовую эффективность правовых установлений, а также баланс частных и публичных интересов.
Применительно к судебной практике действие рассматриваемого принципа, по мнению Т.Н. Нешатаевой, проявляется прежде всего в следующем: "судебное решение низовых (I и II) инстанций должно иметь известную устойчивость и может быть пересмотрено в исключительных и редких случаях, не содержащих субъективного элемента и основанных на строго определенных правилах (законах)" <1>. Европейский суд в Постановлении по делу "Брумареску против Румынии" высказался по этому вопросу еще более категорично: "если суды окончательно разрешили спор, их решение не должно ставиться под вопрос" <2>.
--------------------------------
<1> Нешатаева Т.Н. Соответствовать требованиям европейских стандартов. С. 52.
<2> Вестник ВАС РФ. 2001. N 7. С. 130.
Еще одна сторона принципа верховенства права, точнее одного из его элементов - правовой определенности, это формирование социально значимой единообразной судебной практики <1>, определяющей факт стабильности правоприменительного процесса и нормальной предсказуемости принимаемых судебных решений: "правовая система как один из социальных регуляторов должна быть предсказуемой, т.е. субъекты правового регулирования должны иметь возможность предвидеть правовые последствия своих действий" <2>. Еще один пример сказанному - критическое замечание Европейского суда, сформулированное в отношении судебной практики Украины: "Европейский суд не может скрыть своей растерянности относительно разных и, таким образом, противоречащих друг другу подходов при толковании внутреннего права ..." <3>.
--------------------------------
<1> Нешатаева Т.Н. Указ. соч. С. 53.
<2> Ястржембский И.А. Указ. соч. С. 30 - 31.
<3> См.: п. 79 Постановления ЕСПЧ от 25 июля 2002 г. по делу "Совтрансавто Холдинг" против Украины" // Журнал российского права. 2003. N 9. С. 133 - 156.
Содержание понятия "баланс частных и публичных интересов" определяется главным образом через толкование положений ст. 1 ("Защита собственности") Протокола N 1 к Европейской конвенции, однако не ограничивается только сферой имущественных отношений. Европейский суд констатирует факт соответствующего нарушения в случаях несбалансированности частных и публичных интересов в законе или судебном решении. Тот факт, что стабильность правоприменительного процесса есть неотъемлемая составная часть публичного общественного порядка, позволяет рассматривать баланс частных и публичных интересов в качестве одного из возможных проявлений принципа верховенства права.
Принцип "право на суд" определяет стандарты надлежащего отправления правосудия. Выделяется два аспекта надлежащего отправления правосудия: институциональный (т.е. связанный с вопросами организации суда как органа по отправлению правосудия) и процедурный (т.е. имеющий отношение к процедуре разбирательства дела). Первый аспект включает в себя право на доступ в суд (доступность правосудия) и право на надлежащий суд, т.е. на независимый, беспристрастный суд, созданный и действующий на основании закона, второй - группу прав, связанных со справедливостью самой процедуры судебного разбирательства <1>.
--------------------------------
<1> Подробнее см.: п. 36 Постановления ЕСПЧ от 21 февраля 1975 г. по делу "Голдер против Соединенного Королевства" // Европейский суд по правам человека. Избранные решения. Т. 1. М., 2000. С. 39 - 80.
Применительно к вопросу формирования отечественного института надзорного производства надлежит сказать, что влияние Европейской конвенции и практики международного правосудия на данный процесс осуществлялось главным образом через восприятие выводов Европейского суда, высказанных последним в адрес отечественного производства в порядке надзора, а также в адрес аналогичных производств, имевшихся в судебных системах зарубежных стран. Например, в своем Постановлении от 28 октября 1999 г. по делу "Брумареску против Румынии" Европейский суд, оценивая порядок отправления румынского правосудия, установил факт наличия нарушения принципа правовой определенности в том, что состоявшиеся судебные решения могли быть оспорены неограниченным образом при использовании Генеральным прокурором Румынии своих, не ограниченных никакими временными рамками полномочий подавать заявление об отмене окончательного судебного решения <1>. Позже ссылки на данный прецедент появились в актах Европейского суда, посвященных оценке надзорных производств Украины <2> и России <3>.
--------------------------------
<1> Вестник ВАС РФ. 2001. N 7. С. 130.
<2> См.: Постановление ЕСПЧ от 25 июля 2002 г. по делу "Совтрансавто Холдинг" против Украины".
<3> См.: Постановление ЕСПЧ от 24 июля 2003 г. по делу "Рябых против Российской Федерации" // Журнал российского права. 2004. N 5. С. 110 - 119.
Из выводов Европейского суда, непосредственно адресованных российскому надзорному производству того времени как самостоятельному средству правовой (судебной) защиты <1>, особого внимания заслуживают следующие.
--------------------------------
<1> Здесь и в дальнейшем под дефиницией понятия "средство судебной защиты" будет пониматься "совокупность процессуальных действий, осуществляемых участниками процесса в установленном законом порядке, направленных на защиту нарушенного права" (Борисова Е.А. Теоретические проблемы проверки судебных актов в гражданском, арбитражном процессах: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. С. 7).
22 июня 1999 г. Европейским судом было принято решение "По вопросу приемлемости жалобы N 47033/99, поданной Людмилой Францевной Тумилович против Российской Федерации" <1>, 8 февраля 2001 г. - решение "По вопросу приемлемости жалобы N 47936/99, поданной Галиной Питкевич против Российской Федерации" <2>, 4 сентября 2003 г. - решение "По вопросу приемлемости жалобы N 13338/03 АО "Уралмаш" против Российской Федерации" <3>. Во всех перечисленных судебных актах Европейский суд исходил из того, что существовавшее до 2002 г. в Российской Федерации производство по пересмотру дел в порядке надзора не должно рассматриваться в качестве эффективного средства правовой (судебной) защиты по смыслу п. 1 ст. 35 Европейской конвенции. По мнению Европейского суда, указанное производство следовало квалифицировать как чрезвычайное средство правовой защиты в силу того, что его объектом являются вступившие в законную силу судебные акты, и, одновременно с этим, как неэффективное средство защиты, так как его инициирование всецело зависит от дискреционных (усмотренческих) полномочий отдельных должностных лиц, которые (полномочия) к тому же не ограничены никакими временными рамками.
--------------------------------
<1> См.: Журнал российского права. 2000. N 9. С. 58 - 61.
<2> См.: Журнал российского права. 2001. N 5. С. 99 - 110.
<3> См.: Журнал российского права. 2004. N 4. С. 94 - 97.
Несколько в ином ракурсе российское надзорное производство было охарактеризовано в Постановлении ЕСПЧ от 24 июля 2003 г. по делу "Рябых против Российской Федерации" (далее - Постановление ЕСПЧ от 24 июля 2003 г.). В данном документе Европейский суд проанализировал отечественную процедуру надзорного производства уже не только с точки зрения ее соответствия наиболее общим критериям общеевропейского понятия "эффективное средство правовой защиты", но и через частичную оценку данного процессуального института в разрезе положений п. 1 ст. 6 Европейской конвенции - "Право на справедливое судебное разбирательство". В итоге Европейский суд пришел к выводу, что самим фактом обращения к производству в порядке надзора, инициированному государственным должностным лицом, не являвшимся стороной в судебном разбирательстве, было нарушено право заявителя на "разбирательство дела судом" (т.е. принцип "право на суд") (см. п. 57 Постановления от 24 июля 2003 г.).
Там же Европейский суд обратил внимание на отсутствие законодательно закрепленного перечня оснований для принесения протестов в порядке надзора (см. п. 34 Постановления ЕСПЧ от 24 июля 2003 г.). В итоге указанное обстоятельство в совокупности с выводом об отсутствии временных ограничений для принесения надзорного протеста предопределило вывод суда о том, что сам факт использования подобной судебной процедуры есть нарушение принципа правовой определенности, так как, по своей сути, использование указанного средства правовой защиты фактически означало новое рассмотрение однажды уже решенного дела, по которому имеется окончательное, т.е. имеющее обязательную юридическую силу, судебное постановление (п. 55 Постановления ЕСПЧ от 24 июля 2003 г.).
Таким образом, следует признать, что Европейский суд фактически официально отказал существовавшей в Российской Федерации процедуре по пересмотру судебных актов в порядке надзора в признании за последней статуса деятельности, являющейся эффективным и справедливым средством судебной защиты, а соответствующим итоговым постановлениям - в признании за ними статуса полноценных судебных актов <1>.
--------------------------------
<1> См.: Юков М.К. Процесс - форма жизни материального закона // ЭЖ-Юрист. 2002. N 29. С. 5.
Можно сказать, что рассмотренными выше вердиктами ЕСПЧ было задано два вектора, определивших возможные направления дальнейшего реформирования отечественного института надзорного производства.
Производство, осуществляемое судом надзорной инстанции, должно было быть преобразовано в эффективное средство правовой защиты. Данный шаг в случае его реализации привел бы к тому, что факт исчерпания национальных эффективных средств правовой защиты определялся бы не по окончании кассационного производства, а моментом завершения соответствующего производства в суде надзорной инстанции. Соответственно, от момента завершения надзорного производства отсчитывался бы и установленный п. 1 ст. 35 Европейской конвенции шестимесячный срок для обращения в Европейский суд.
Кроме того, процессуальная деятельность, осуществляемая на уровне надзорной инстанции, как по своей форме (процедуре), так