"трудовые отношения в акционерных обществах" (карабельников б.р.) ("статут", 2001)

отношений (т.е. об обязательствах вследствие причинения вреда)? По нашему мнению, убытки, причиненные обществу членом совета директоров, являются ответственностью за нарушение внедоговорных обязательств, но оснований говорить о возникновении деликтных отношений здесь нет.
Представляется, что если член совета директоров будет вести себя "добросовестно и разумно", то он не нарушит никаких обязательств, возложенных на него в силу его полномочий члена совета директоров. Убытки общества, которые должен возместить член его совета директоров, действовавший недобросовестно и/или неразумно, всегда связаны с нарушением им обязательств. Так как наиболее часто обязательства возникают именно из договорных отношений, может показаться, что если мы хотим обеспечить возможность привлечения членов совета директоров к ответственности перед обществом, то, вопреки сформулированным выше выводам, заключение договора между обществом и членом совета директоров все-таки необходимо.
Однако, по нашему мнению, это не так. Обязательства могут возникать не только из договора - п. 1 ст. 8 ГК содержит неисчерпывающий перечень оснований возникновения гражданских прав и обязанностей, и договор является лишь одним из таких оснований. Закон об АО возлагает на члена совета директоров обязательство по совершению действий "добросовестно и разумно" - если это обязательство оказывается нарушенным, то акционерное общество вправе требовать возмещения им убытков на основании ст. 15 ГК, без необходимости ссылаться на нарушение какого-либо договора между ними.
Но не пригодится ли здесь ссылка на обязательства вследствие причинения вреда? Возможность ссылки на ст. 1064 ГК может показаться полезной ввиду того, что вред, причиненный обществу вследствие "недобросовестного или неразумного" действия членов совета директоров, может быть причинен не столько самими такими членами совета директоров, сколько третьими лицами или даже неустановленными лицами или обстоятельствами непреодолимой силы. В качестве примера можно привести одобрение советом директоров "крупной сделки", контрагент по которой откажется от исполнения своих обязательств, чем причинит ущерб обществу. Так как требование о возмещении убытков Закон об АО адресует членам совета директоров, а не причинителю вреда, может показаться, что единственным основанием для возложения на них ответственности за убытки будет ст. 1064 ГК, п. 1 которой указывает, что "законом обязанность возмещения вреда может быть возложена на лицо, не являющееся причинителем вреда".
Несмотря на возможную привлекательность такого подхода, по нашему мнению, в отношениях между акционерным обществом и членом его совета директоров не приходится говорить об обязательствах вследствие причинения вреда. Действительно, обязательства члена совета директоров перед обществом носят внедоговорный характер, однако несколько иной, нежели тот, для которого ГК предусматривает механизм деликтной ответственности. Механизм ответственности вследствие причинения вреда действует там, где между кредитором и должником (по деликтному обязательству) нет либо вообще никаких отношений, либо их отношения не связаны с ситуацией, которая привела к причинению вреда. Этот механизм не относится к отношениям между акционерным обществом и членом его совета директоров, регулируемым Законом об АО.
Для привлечения члена совета директоров к ответственности можно обойтись и без ст. 1064, так как п. 1 ст. 401 ГК предусматривает ответственность за неисполнение обязательства при наличии вины (если только законом не предусмотрены "иные основания ответственности", чего в данном случае нет). Пункт 2 ст. 71 Закона об АО указывает, что члены совета директоров несут ответственность перед обществом за их виновные действия (бездействие). Следовательно, если в действиях членов совета директоров нет вины, то их нельзя признать "недобросовестными или неразумными", и они не понесут никакой ответственности. Попытка применения в данном случае механизма ответственности без вины в соответствии со ст. 1064 (где речь идет, прежде всего, о возмещении вреда владельцем источника повышенной опасности) могла бы привести к чрезмерно широкому применению ответственности.
В этой связи нет необходимости доказывать, что убытки акционерного общества были причинены именно членами совета директоров - это могут быть и другие лица, установленные или неустановленные. Ответственность члена совета директоров - это ответственность из виновного нарушения внедоговорного обязательства о "добросовестности и разумности", а не вследствие причинения вреда. Неслучайно в этой связи и то, что Закон об АО пользуется термином "убытки", характерным для гл. 25 ГК (ответственность за нарушение обязательств), а не термином "вред", используемым главой 59 ГК (обязательства вследствие причинения вреда).
Подведем краткие итоги. Мы пришли к выводу, что несмотря на отсутствие необходимости заключения договора между акционерным обществом и членами его совета директоров, последние будут нести ответственность за виновное нарушение своих обязательств действовать в интересах общества "добросовестно и разумно", причем ответственность эта будет регулироваться правилами ст. 15 ГК о возмещении убытков. К сожалению, в опубликованных материалах судебной практики пока нет таких дел: очевидно, что как акционеры, так и суды испытывают трудности в связи с использованием категорий "добросовестности и разумности", привнесенных в наше законодательство извне. Разъяснения Верховного Суда по этому вопросу могли бы оказаться очень полезными.
Глава 3. ПРАВОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ЧЛЕНА КОЛЛЕГИАЛЬНОГО
ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО ОРГАНА АКЦИОНЕРНОГО ОБЩЕСТВА
Закон об АО предусматривает возможность образования коллегиального исполнительного органа, который, наряду с единоличным исполнительным органом, должен руководить текущей деятельностью акционерного общества. К сожалению, Закон об АО содержит очень мало указаний о том, каким должно быть правовое положение члена коллегиального исполнительного органа, и, кроме того, эти немногочисленные нормы противоречат действующему законодательству о труде.
3.1. Отраслевая проблема
Основная проблема в определении правового положения членов коллегиальных исполнительных органов акционерных обществ связана с п. 3 ст. 69 Закона об АО, в соответствии с которым "на отношения между обществом и единоличным исполнительным органом общества... и(или) членами коллегиального исполнительного органа общества... действие законодательства Российской Федерации о труде распространяется в части, не противоречащей положениям настоящего Федерального закона". Таким образом, все проблемы соотношения и коллизии между гражданским и трудовым законодательством применительно к деятельности лица, занимающего должность единоличного исполнительного органа АО, о которых уже говорилось выше в главе 1, относятся также и к лицам, являющимся членами коллегиального исполнительного органа АО. Перечислим, в каких вопросах Закон об АО, очевидно пересекаясь с нормами КЗоТ, противоречит последнему и, как это вытекает из процитированной выше нормы, претендует на главенство:
1) досрочное расторжение договора, которое может последовать в любой момент на основании решения общего собрания акционеров или, если это предусмотрено уставом общества, совета директоров (п. 4 ст. 69 Закона об АО);
2) совмещение должности в АО и должностей в органах управления других организаций, допускаемое только с согласия совета директоров АО (п. 3 ст. 69 Закона об АО);
3) материальная ответственность за убытки, причиненные обществу (ст. 71 Закона об АО), исчисляемая по правилам гражданского законодательства, а не КЗоТ.
Помимо перечисленных прямых коллизий, непосредственно вытекающих из текста Закона об АО, есть и другие коллизии, которые связаны с возможностью включения в договор между обществом и членом коллегиального исполнительного органа (или единоличным исполнительным органом) иных положений, противоречащих КЗоТ: об ответственности за разглашение конфиденциальной информации, о запрете на переход на работу к конкуренту, об обязанности возместить обществу расходы по обучению или стажировке за рубежом, если член коллегиального исполнительного органа пожелает уволиться до истечения установленного в договоре срока и т.п. Эти положения не урегулированы Законом об АО напрямую, но вопрос о правомерности их включения в договор постоянно возникает на практике.
Ответ на него будет зависеть от ответа на другой вопрос: какой отрасли законодательства - гражданской или трудовой - следует подчинить отношения между обществом и членом коллегиального исполнительного органа АО (или лицом, занимающим должность единоличного исполнительного органа). Возможны три варианта: а) гражданскому законодательству; б) гражданскому, а в части, непосредственно не урегулированной нормами Закона об АО - трудовому законодательству; и, наконец, в) только трудовому законодательству. Попытаемся найти, выбрать правильный ответ из предложенных вариантов.
Пункт 3 ст. 69 Закона об АО закрепляет примат гражданского законодательства над трудовым в сфере отношений между АО и членом его коллегиального исполнительного органа (или единоличным исполнительным органом) постольку, поскольку нормы трудового законодательства противоречат Закону об АО. Кроме того, этот же пункт предписывает оформлять специальным договором права и обязанности члена коллегиального исполнительного органа (единоличного исполнительного органа). Но ведь права и обязанности сторон по договору и составляют сущность отношений между ними. Так как Закон об АО ничего не говорит о том, какие именно отношения между обществом и руководящим работником должны быть подчинены гражданскому, а не трудовому законодательству, то, возможно, его следует толковать таким образом, что все вопросы, урегулированные в договоре между обществом и членом его коллегиального исполнительного органа (или единоличным исполнительным органом), автоматически изымаются из сферы применения КЗоТ. В противном случае было бы сложно выполнить предписания п. 3 ст. 69 и совместить в одном договоре правила гражданского законодательства, регулирующие те вопросы, решение которых по Закону об АО противоречит КЗоТ, и все остальные вопросы, которые должны решаться в соответствии КЗоТ, так как Закон об АО их не урегулировал. Так что первый вариант ответа на вопрос об отраслевой подчиненности отношений между обществом и членом его коллегиального исполнительного органа (или единоличным исполнительным органом), на первый взгляд, кажется более предпочтительным, по крайней мере - с точки зрения юридической техники, - нежели второй.
Однако даже в случае подчинения всех отношений между обществом и членом его коллегиального исполнительного органа (или единоличным исполнительным органом) гражданскому законодательству, в ущерб трудовому, все равно не удастся достичь стройности и четкости. Дело в том, что ни Закон об АО, ни гражданское законодательство в целом не содержат механизмов, способных в полной мере заменить КЗоТ. Они не регулируют процедуру внесения записей в трудовую книжку, не содержат правил о предоставлении отпуска по беременности (как будто руководитель не может быть женщиной!), не знают, как исчислить право на отпуск (ведь руководитель должен отдыхать), не содержат даже намека на возможность применения мер дисциплинарной ответственности (ведь не за всякий же проступок надо увольнять руководителя).
Ни Закон об АО, ни ГК в целом не могут помочь в разрешении всех этих проблем, а это лишь самые простые, самые очевидные проблемы, которые могут возникнуть в отношениях между обществом и членом коллегиального исполнительного органа (или единоличным исполнительным органом). Как разрешить их в рамках п. 3 ст. 69 Закона об АО, всего Закона об АО и всего ГК? "Изобретать велосипед", включая в каждый договор специальную адаптацию норм трудового законодательства к отношениям между акционерным обществом и руководителем (членом коллегиального исполнительного органа)? Пока автору не довелось видеть ни одного такого договора - очевидно, что трудности адаптации норм КЗоТ к правилам ГК о заключении договоров отпугивают и юристов, и даже работодателей (акционерные общества).
Может быть, тогда все-таки следует избрать второй вариант ответа на поставленный вопрос, т.е. подчинить гражданскому законодательству те институты договора между акционерным обществом и членом его коллегиального органа (или единоличным исполнительным органом), которые непосредственно указаны в Законе об АО, а все остальное оставить в ведении трудового законодательства? К сожалению, несмотря на всю привлекательность подобного варианта, в настоящее время составлять такого рода "гибридные" договоры нецелесообразно. Причиной тому является сложившаяся в российских судах практика, при которой суд без колебаний переквалифицирует гражданский договор в трудовой (по ст. 18 КЗоТ - фактическое допущение к работе без надлежащего оформления), если увидит в гражданском договоре какие-либо черты трудового (об этом см. ниже в п. 5.4). Это относится также и к отдельным положениям трудового договора, которые стороны подчинят гражданскому законодательству: скорее всего суд посчитает такие положения ухудшающими права работника по сравнению с требованиями законодательства о труде и в соответствии со ст. 5 КЗоТ провозгласит их недействительными.
Именно данная сложившаяся судебная практика в большей степени, нежели неприспособленность норм ГК и Закона об АО к регулированию трудовых отношений, препятствует возможности подчинения отношений между обществом и членом коллегиального исполнительного органа (или единоличным исполнительным органом) нормам гражданского законодательства или, в качестве паллиативного варианта, комбинации норм как гражданского, так и трудового законодательства. Полагаем, что такая практика основана не только на многолетней привычке российских судов к защите прав работника, но и на неразрешимости в настоящее время коллизии между п. 3 ст. 69 Закона об АО и трудовым законодательством.
Как Закон об АО, так и КЗоТ являются федеральными законами, и если первый из них включает норму об изъятии отношений между обществом и членом коллегиального исполнительного органа (или единоличным исполнительным органом), противоречащих трудовому законодательству, из объема регулирования последнего, то второй, представляющий собой базовый акт трудового законодательства, аналогичного "изъятия" не содержит. В своей недавней публикации А. Маковский и Г. Авилов настаивают на том, что даже в отсутствии п. 3 ст. 69 Закона об АО нормы последнего, противоречащие КЗоТ (например, об увольнении лица, занимающего должность единоличного исполнительного органа или члена коллегиального исполнительного органа), должны иметь преимущественную силу, так как Закон об АО был принят позже КЗоТа и, кроме того, является специальной нормой по отношению к КЗоТу <*>. К сожалению, согласиться с такой точкой зрения нельзя.
--------------------------------
<*> Маковский