"Практика международного коммерческого арбитражного суда при ТПП РФ за 2005 г." (сост. М.Г. Розенберг) ("Статут", 2006)

возмещение истцу всей суммы арбитражного сбора, уплаченного при предъявлении иска (см., например, дело N 2). Использовался § 10 Положения об арбитражных расходах и сборах и в случаях, когда состав арбитража, удовлетворяя требования истца не в полном объеме, приходил к выводу, что в ходе урегулирования спора в доарбитражном порядке и на стадии арбитражного разбирательства ответчик вел себя ненадлежащим образом. Так, одним из решений при подобных обстоятельствах на ответчика было возложено возмещение истцу арбитражного сбора в полном объеме (см. дело N 34).
Встречный иск и требование в целях зачета рассматривались в соответствии с Регламентом МКАС (§ 33) лишь в том случае, если они вытекали из того же договора, что и основной иск, и при этом были оплачены арбитражным сбором (см., например, дела N 3, 44, 45).
Решения в сборнике помещены в хронологическом порядке. Каждому из них предшествует резюме, в котором приводятся наиболее важные, на взгляд составителя, моменты, нашедшие отражение в соответствующем решении. В Алфавитно-предметном указателе к решениям МКАС и Указателе основных нормативных актов и других документов, на которые имеются ссылки в решениях МКАС приводятся порядковые номера дел, помещенных в сборнике. Поскольку практически в каждом решении приводятся ссылки на его Регламент, в Указатель основных нормативных актов и других документов, на которые имеются ссылки в решениях МКАС, этот документ не включен. При включении в Алфавитно-предметный указатель к решениям МКАС соответствующих терминов и понятий составитель исходил из того, что в зависимости от норм применимого права (в частности, международных договоров или российского либо иностранного национального законодательства) может не совпадать их содержание. Поэтому в ряде случаев использовались общецивилистические понятия, например в отношении типов (видов) договора. Так, термином "купля-продажа" охватывается и договор международной купли-продажи в смысле Венской конвенции 1980 г., и договоры купли-продажи и поставки в их значении, предусмотренном ГК РФ и иностранным правом.
С целью конфиденциальности (§ 8 Регламента МКАС) в сборнике не указываются наименования сторон и, как правило, название товаров, по поводу которых возникали споры, а также некоторые другие данные.
Хотелось бы особо привлечь внимание читателей к подходу МКАС при решении некоторых принципиальных вопросов, явившихся предметом его рассмотрения в 2005 г. и имеющих практическое значение.
Руководствуясь прямыми указаниями Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" (п. 1 ст. 28), МКАС при наличии соглашения сторон о праве, применимом к существу спора, разрешал споры в соответствии с избранными сторонами нормами материального права (см., например, дела N 1, 4, 6 - 10, 12, 13, 16, 17, 19 - 21, 23 - 27, 29, 32, 34, 35, 39, 40, 44 - 47). При этом включенное в контракт условие о применении права двух государств (см. дело N 5) не могло бы быть реализовано. Учитывая, что обе стороны в ходе процесса ссылались на право одного из этих государств, оно и было применено составом арбитража к их отношениям. Встречались случаи, когда стороны, не оговорив в контракте применимое право, достигали соглашения по этому вопросу в заседании арбитража (см., например, дело N 27). Если обе стороны спора являются российскими организациями, их отношения подлежат регулированию российским правом, на что обоснованно обращено внимание, в частности, в решениях по делам N 30 и 31. Сомнительным представляется вывод состава арбитража (см. дело N 33), согласно которому выбор применимого права в таком случае определяется соглашением сторон на основании п. 1 ст. 28 Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже", т.е. исходя из принципа автономии их воли в этом вопросе.
С учетом того что соответствующие отношения сторон в ряде случаев регулируются международными договорами, возникал вопрос о соотношении избранного сторонами национального права и положений такого международного договора. При решении вопроса о применении при разрешении спора конкретного международного договора принимался во внимание ряд моментов. Во-первых, участие в этом международном договоре государств, являющихся местонахождением сторон соответствующего контракта. Во-вторых, сфера применения, предусмотренная в таком международном договоре, и, в частности, его действие во времени. В-третьих, степень обязательности его норм. В-четвертых, вступил ли в силу соответствующий международный договор для конкретного государства.
Так, Венская конвенция 1980 г. была применена на основании ее предписаний, когда местонахождением коммерческих предприятий сторон контракта международной купли-продажи являлись государства - ее участники (см. дела N 2, 7, 8, 14, 15, 20, 28, 40, 41, 44, 47, 48) либо когда в силу соглашения сторон или в результате использования коллизионного критерия применимым признавалось право государства - ее участника (см. дела N 3, 27, 32, 35, 37, 43, 45). Встречались и случаи, когда стороны, коммерческие предприятия которых находятся в государствах - участниках этой Конвенции, в контракт не включали условия о применимом праве, но в заседании арбитража подтверждали согласие на применение к их контракту Венской конвенции 1980 г. Как обоснованно отмечено в решении по делу N 41, в таких случаях применение Венской конвенции обусловлено не соглашением сторон, а тем, что она является международным договором, а соглашение сторон - свидетельством того, что стороны не исключили ее применение.
При рассмотрении ряда споров из контрактов международной купли-продажи товаров возникал вопрос о юридических последствиях включения в контракт условия о применении к отношениям из него национального законодательства, когда обе стороны контракта имеют местонахождение в государствах - участниках Венской конвенции 1980 г. или когда сторонами избрано законодательство государства - участника этой Конвенции (например, российское). Означает ли такой выбор сторон, что ими исключается применение к их отношениям Венской конвенции 1980 г. (что ею допускается), либо они имели в виду, что Венская конвенция регулирует их отношения, а избранное ими национальное законодательство подлежит использованию в качестве субсидиарного статута. В решениях по некоторым делам (см., например, дела N 5, 13, 21) МКАС исходил из того, что соглашение сторон о применении к их отношениям российского законодательства предполагало применение норм ГК РФ в качестве основного статута. В деле N 5 обе стороны в ходе арбитражного процесса подтвердили обоснованность такого подхода. В этой связи следует учитывать, что в силу п. 2 ст. 3 ГК РФ гражданское законодательство Российской Федерации состоит из ГК и принятых в соответствии с ним иных федеральных законов. К иным нормативным актам, содержащим нормы гражданского права, отнесены указы Президента РФ, постановления Правительства РФ, а также акты министерств и других органов федеральной исполнительной власти. Эти иные нормативные акты могут издаваться только в пределах предоставленных соответствующим органам полномочий. Что же касается международных договоров РФ, то в силу ст. 7 ГК РФ, соответствующей предписаниям ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, они являются составной частью правовой системы РФ (но не законодательства РФ).
По общему правилу составы арбитража строго руководствовались предписаниями Венской конвенции 1980 г. (п. 2 ст. 7) об иерархии источников правового регулирования отношений по договору международной купли-продажи товаров, когда эти отношения подпадают под сферу ее применения. Нормы применимого национального законодательства использовались только в качестве субсидиарного статута по вопросам, прямо не разрешенным в Конвенции и если они не могли быть разрешены в соответствии с общими принципами, на которых Конвенция основана (см., например, дела N 3, 7, 8, 15, 20, 27, 28, 32, 35, 37, 40, 41, 43, 44, 47, 48). Такой подход составов арбитража полностью соответствует требованиям Конституции РФ (ч. 4 ст. 15) и ГК РФ (п. 2 ст. 7), поскольку Российская Федерация является продолжателем СССР, ратифицировавшего Конвенцию, и ее положения (включая относящиеся к иерархии источников правового регулирования данного вида отношений) входят в правовую систему Российской Федерации. Между тем в некоторых решениях МКАС, вынесенных в 2005 г. (см. дела N 1 и 36), допущены, на наш взгляд, неоправданные отступления от этого подхода. Хотя в этих конкретных случаях отступления от предписаний международного договора не привели к серьезным нарушениям имущественных интересов спорящих сторон, однако это обстоятельство не может служить основанием для оправдания практики, не соответствующей закону. Нельзя признать соответствующим требованиям Венской конвенции 1980 г. встречающийся иногда подход (см. дело N 45), при котором при наличии соглашения сторон, коммерческие предприятия которых находятся в государствах - участниках этой Конвенции, о регулировании их отношений российским материальным правом как основание для применения Конвенции признается не международный договор государств в силу ее п. 1 "а" ст. 1, а тот факт, что Конвенция входит в правовую систему России (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ и п. 1 "b" ст. 1 Конвенции). Нами ранее отмечалось <*>, что такой подход по своей сути означает, что состав арбитража исходит из того, что сторонами использована ст. 6 Конвенции, позволяющая исключить ее применение в качестве международного договора. Но если это так, то такое соглашение исключает ее применение и на основании п. 1 "b" ст. 1, учитывая диспозитивность положения Конвенции о порядке ее применения.
--------------------------------
<*> Хозяйство и право. 2004. N 8. С. 96.
Правила основного и субсидиарного статута по вопросам, урегулированным основным статутом, не могут применяться одновременно. Когда основным статутом является Венская конвенция 1980 г., нормы национального законодательства (в частности, ГК РФ) могут использоваться при разрешении споров только в случаях, прямо предусмотренных в п. 2 ст. 7 Конвенции. Такое понимание следует и из предписаний ГК РФ (п. 3 ст. 1186), согласно которым в случаях, когда международный договор РФ содержит материально-правовые нормы, подлежащие применению к соответствующему отношению, определение на основе коллизионных норм права, применимого к вопросам, полностью урегулированным такими материально-правовыми нормами, исключается.
Применяя Венскую конвенцию 1980 г., составы арбитража руководствовались ее положением (ст. 90) о приоритете в отношении Конвенции иных международных соглашений, в которых участвуют государства - участники Конвенции, по вопросам, являющимся предметом регулирования Конвенции. Так, например, в решении по делу N 2 указано о приоритете ОУП СССР-КНР в отношении положений Конвенции. В связи с этим решением следует уточнить, что в данном конкретном случае вопрос возникал о приоритете положений ОУП СССР-КНР в отношении норм субсидиарного статута - российского права (ст. 395 ГК РФ), к которому отсылает Конвенция (п. 2 ст. 7), учитывая, что ст. 78 Конвенции, устанавливая право требовать проценты за пользование денежными средствами, не содержит указаний о размере ставки и порядке их начисления. Что же касается самого права требования об уплате процентов, то оно представлено как Конвенцией, так и ОУП СССР-КНР.
Сторонами не всегда учитывалось, что Конституцией РФ (ч. 4 ст. 15) предусмотрен приоритет международных договоров РФ в отношении норм российского гражданского законодательства, а не вообще международных договоров независимо от того, участвует ли в них Российская Федерация или нет. Когда сторона ссылалась на международный договор, в котором РФ не участвует, такие ссылки составами арбитража во внимание не принимались. Поскольку Конвенция об исковой давности в международной купле-продаже товаров 1974 г. не ратифицирована ни СССР, ни Российской Федерацией (она была подписана от имени СССР) и, соответственно, не вступила в силу для РФ, при разрешении спора были применены нормы об исковой давности ГК РФ, а не этой Конвенции (см. дело N 46).
При отсутствии соглашения сторон о применимом праве оно по общему правилу определялось составами арбитража путем использования коллизионных норм российского законодательства, хотя в силу Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" (ст. 28) МКАС вправе определять применимое право путем использования коллизионной нормы, которую он посчитает применимой. Так, например, на основании предписаний ОГЗ 1991 г. было определено применимое право по делам N 3, 15 и 28, а норм ГК РФ (ст. 1211) - по делам N 11, 31, 36 - 38, 41. Вместе с тем составы арбитража принимали во внимание то, что РФ участвует в международных договорах, предусматривающих порядок определения применимого права при отсутствии по этому вопросу соглашения сторон. К таким международным договорам относятся Киевское соглашение стран СНГ о порядке разрешения хозяйственных споров 1992 г. (оно было применено в решениях по делам N 42, 43 и 48) и Конвенция стран СНГ о правовой помощи 1993 г. (см. дело N 22).
В результате применения коллизионных критериев в ряде дел признавалось применимым иностранное право в качестве основного (узбекское - дело N 22, казахское - дело N 42) или субсидиарного статута (германское - дело N 15, болгарское - дело N 28, китайское - дело N 41).
При рассмотрении исков новых кредиторов, основанных на соглашениях об уступке права требования, учитывались положения п. 2 ст. 1216 ГК РФ, согласно которым допустимость уступки требования, отношения между новым кредитором и должником, условия, при которых это требование может быть предъявлено к должнику новым кредитором, а также вопрос о надлежащем исполнении обязательства должником определяются по праву, подлежащему применению к требованию, являющемуся предметом уступки (см. дела N 16, 24, 25).
МКАС исходил из общепризнанного в доктрине и судебно-арбитражной практике понимания (которое нашло отражение и в ст. 1202 ГК РФ), согласно которому допускается выбор сторонами применимого права в отношении обязательств по внешнеэкономическим сделкам (т.е. выбор обязательственного статута), а не выбор применимого права для определения правоспособности юридического лица, которая определяется его личным законом. Соответственно, нормами личного закона юридического лица определялся весь комплекс вопросов, связанных с его правоспособностью и, в частности, с полномочиями его должностных лиц. Также было признано, что личным законом юридического лица, а не обязательственным статутом сделки, избранным сторонами, регулируется ликвидация юридического лица, учитывая, что процедура банкротства проводится по праву страны места его учреждения и регистрации (см. дело N 26).
Для определения применимых норм права существенное значение придавалось юридической квалификации заключенного сторонами договора, т.е. определению его вида. Такая квалификация производилась не всегда по названию договора, данному ему сторонами, а с учетом его содержания. Так, например, договор,