"Злоупотребление правом в гражданском праве России" (Радченко С.Д.) ("Волтерс Клувер", 2010)

сноску N 5 на той же странице) <1>. Если притязание такого лица представляет собой злоупотребление правом, то прочие лица вправе совершенно игнорировать данное требование. Если, желая преодолеть такое безразличие к себе, управомоченное лицо обращается за помощью к государству в лице суда, то в этом случае уже будет затрагиваться  публичный интерес, поскольку "осуществление субъективного права путем применения... мер государственно-принудительного характера всегда затрагивает не только интересы самого управомоченного лица, но и интересы государства и общества в целом..." <2>. В случае если суду будет представлен иск, в основании которого, по выражению Г.Ф. Шершеневича, "не лежит даже грошовый интерес" <3>, суд на основании п. 2 ст. 10 ГК РФ может отказать в иске. Если же в результате "злоупотребительного" осуществления права произойдет нарушение прав или охраняемых законом интересов третьих лиц, то последние вправе прибегнуть к их защите способами, указанными в ст. 12 ГК РФ, в зависимости от характера нарушения.
--------------------------------
<1> Против этого тезиса В.И. Крусс выдвинул следующее возражение: "Тем самым фактически утверждается представление о возможности несоотнесенного ("параллельного") проявления добра и зла в социальной реальности. Получается, что некто, извлекающий зло (как благо!) из употребления своего права, может при этом никакого зла третьим лицам (почему только им?) и не причинять. Понятно, что подобная дискретность несовместима с представлениями о континуальной целостности социальной практики в ситуации реального конституционализма". См.: Крусс В.И. Теория конституционного правопользования. М., 2007. С. 663. Я не в состоянии что-либо на это возразить, так как не знаю, что такое "дискретность, несовместимая с представлениями о континуальной целостности социальной практики в ситуации реального конституционализма".
<2> Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. С. 104.
<3> Шершеневич Г.Ф. Наука гражданского права в России. М., 2003. С. 231 - 232.
Указанное в п. 1 ст. 10 ГК РФ осуществление права с исключительным намерением причинить вред другому лицу в науке гражданского права принято считать одной из возможных форм злоупотребления правом и именовать данную форму шиканой <1>. В свое время И.А. Покровский и М.М. Агарков настаивали на сохранении в гражданском законодательстве только запрета шиканы, без выделения иных форм злоупотребления правом <2>. По мнению В.М. Пашина, на современном этапе также достаточно лишь запрещения шиканы <3>.
--------------------------------
<1> См.: Яценко Т.С. Указ. соч. С. 100; Витрянский В.В. Гражданский кодекс и суд // Вестник ВАС РФ. 1997. N 7. С. 132.
<2> См.: Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. С. 119; Агарков М.М. Указ. соч. С. 385.
<3> См.: Пашин В.М. Указ. соч. С. 58.
С учетом сделанного нами вывода о том, что направленность воли на причинение вреда другому лицу не может являться существенным признаком явления, обозначаемого понятием "злоупотребление правом", можно заключить, что каких-либо практических последствий, т.е. 1) для квалификации каких-либо действий в качестве злоупотребления правом или 2) для решения вопроса о применении последствий злоупотребления правом, названный признак и основанная на нем классификация значения не имеют. Необходимо учесть, что признание шиканы имеет глубокую историческую и научную традицию. Вместе с тем подход с точки зрения теории интереса ставит наличие такой формы под сомнение, но не с точки зрения наличия или отсутствия такой формы в законе (запрет шиканы прямо закреплен в п. 1 ст. 10 ГК РФ), а с точки зрения природы тех общественных отношений, регулировать которые призван институт злоупотребления правом.
В связи с изложенным возникает вопрос: не повлечет ли подобное понимание злоупотребления правом необходимость для управомоченного лица при осуществлении права с помощью публичной власти доказывать всякий раз наличие интереса в осуществлении принадлежащих ему субъективных гражданских прав?
Возражая против включения интереса в содержание субъективного права, А.В. Власова указала на то, что наличие интереса у обладателя того или иного субъективного права не имеет значения для признания его управомоченным <1>. В противном случае, как отмечал В.А. Тархов, для осуществления и защиты своего права нужно было бы доказывать не только наличие права, но и наличие интереса, что противоречит духу нашего права <2>. Придерживаясь близкого взгляда, А.А. Малиновский выражает непонимание: кто будет определять, есть ли у субъекта какой-либо интерес в осуществляемом им праве или нет? По его мнению, здесь таится возможность настоящего судебного произвола <3>.
--------------------------------
<1> См.: Власова А.В. Структура субъективного гражданского права. Ярославль, 1998. С. 15.
<2> См.: Тархов В.А. Гражданское правоотношение. Уфа, 1993. С. 40.
<3> См.: Малиновский А.А. Злоупотребление правом... С. 15.
На необоснованность таких взглядов указывал еще Е.В. Пассек: "Требовать, чтобы обязательство представляло для кредитора интерес - значит, вообще говоря, требовать только одного: чтобы совершение или несовершение должником действия, к которому он обязан, не было для кредитора безразличным, чтобы исполнению обязательства кредитор придавал известное значение... Нетрудно, однако, убедиться, что требование, выраженное в такой общей форме, лишено в сущности всякого содержания. Что исполнение обязательства для него небезразлично - это, раз обязательство возникло из договора, кредитор доказывает уже тем, что вступил в такого рода договор с должником, во всяком случае он показывает это самим фактом предъявления к должнику иска" <1>. Аналогичной позиции придерживался и Р. Иеринг: "Каждый, кто потребует... исполнения, должен быть готов к тому, что его обяжут представить доказательство собственного интереса в договоре. Или, ставя дело правильнее, мы должны признать, что если истец лично не имеет никакого интереса относительно исполнения договора, то следует поэтому отвести предъявленный им иск. Здесь только неприкрытый эгоизм получил бы право на пощаду, а всякое действие для другого подверглось бы гонению со стороны права... В действительности подобное введение вопроса о предназначении договоров в круг судебного исследования совершенно чуждо праву... одного заключения договора уже достаточно как доказательства интереса" <2>.
--------------------------------
<1> Пассек Е.В. Неимущественный интерес в обязательстве // Неимущественный интерес и непреодолимая сила в гражданском праве. М., 2003. С. 48.
<2> Иеринг Р. Интерес и право. С. 95 - 96. По одному из дел суд кассационной инстанции указал на то, что для злоупотребления правом характерно отсутствие охраняемого законом интереса правообладателя в совершении соответствующих действий. Поскольку заявленный по делу иск основан на условиях договора, заключенного истцом для извлечения прибыли, что является охраняемой законом целью осуществления предпринимательской деятельности, то вывод о злоупотреблении истцом правом не может быть признан правомерным. См.: Постановление ФАС Московского округа от 8 апреля 2004 г. по делу N КГ-А41/2195-04.
С учетом изложенного заслуживает поддержки идея о том, что поскольку законодатель наделил участников гражданского оборота субъективными правами, то интерес в их осуществлении должен предполагаться, чтобы не возлагать на заинтересованных лиц в каждом случае обязанность по доказыванию наличия у них интереса в осуществлении права <1>.
--------------------------------
<1> См.: Захаров Ю.Ю. Интерес в осуществлении гражданских прав. С. 19.
Таким образом, при обращении в суд за защитой права на истце не лежит бремя доказывания наличия интереса в его осуществлении.
Презюмируемая в п. 3 ст. 10 ГК РФ разумность в осуществлении права, если закон дает ему защиту только в случае его разумного осуществления, на наш взгляд, означает презумпцию осуществления права в интересах управомоченного субъекта <1>. Законодательной нормой, ставящей защиту права в зависимость от разумности его осуществления, необходимо признать п. 1 ст. 10 ГК РФ <2>. К.И. Скловский полагает, что "заметное уже на почве ст. 10 ГК РФ различие не позволяет провести отождествление злоупотребления... и неразумности. Злоупотребление правом - действие вполне целесообразное и, во всяком случае, разумное" <3>.
--------------------------------
<1> ФАС Московского округа в одном из своих постановлений указал на то, что сами договорные отношения в отсутствие признаков злоупотребления сторонами правом признаются законодателем разумными. См.: Постановление ФАС Московского округа от 27 апреля 2004 г. по делу N КА-А40/3261-04.
<2> По мнению С.А. Красновой, единственной нормой в гражданском законодательстве России, ставящей защиту права в зависимость от действий управомоченного лица, является ст. 404 ГК РФ. См.: Краснова С.А. Определение понятия "добросовестность" в российском гражданском праве // Журнал российского права. 2003. N 3. С. 66.
<3> Скловский К.И. Применение норм о доброй совести в гражданском праве России // Хозяйство и право. 2002. N 9. С. 85.
На наш взгляд, если исходить из концепции злоупотребления правом как осуществления права при отсутствии в этом интереса управомоченного лица, то такое действие будет тяготеть к неразумности, понимаемой гносеологически, т.е. как незнанию своего подлинного интереса. Данный аспект - единственная связующая нить между злоупотреблением правом и разумностью <1>. Квалификация В.В. Витрянским действий кредитора по предъявлению к должнику требования о возмещении убытков в размере, превышающем разумные пределы, как злоупотребления правом <2> ошибочна: кредитор имеет право на возмещение убытков не в разумном, а в полном объеме (ст. 15 ГК РФ). Требование возмещения убытков сверх этого объема является не злоупотреблением правом, а обычным правонарушением.
--------------------------------
<1> По мнению В.И. Емельянова, разумными следует считать действия, которые совершил бы человек, обладающий нормальным, средним уровнем знаний, интеллекта и жизненного опыта. Совершение неразумных действий является нарушением обязательства или деликтом и влечет договорную или внедоговорную ответственность. См.: Емельянов В.И. Указ. соч. С. 115, 117. Необходимо отметить, что приводимые автором в качестве примеров последствия, указанные в п. 1 ст. 399, п. 2 ст. 466, п. 1 ст. 524, ст. 806, п. 2 ст. 830, п. 2 ст. 876 ГК РФ, являются не ответственностью, а реальным исполнением обязательства, а в п. 2 ст. 1101 ГК РФ требование разумности обращено к суду, а не к субъекту гражданского права. Названное определение разумности автор рекомендует включить в текст ст. 10 ГК РФ. См.: Емельянов В.И. Указ. соч. С. 155. Данная поправка в ГК РФ была внесена в Государственную Думу в порядке законодательной инициативы депутатами Госдумы П.Т. Бурдуковым и В.И. Илюхиным (законопроект N 316669-3). Однако при обсуждении законопроекта было признано, что категории "нормальный, средний уровень интеллекта, знаний и жизненного опыта" являются оценочными, допускающими произвольное толкование, сами по себе требуют пояснений и конкретизации в процессе применения ГК РФ судом. См.: Заключение Правового управления Аппарата Госдумы от 10 июня 2003 г. N 2.2-1/7372, решение Комитета Госдумы по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству от 5 февраля 2004 г. N 2(2), официальный отзыв Правительства РФ от 4 июня 2003 г. N 3810п-П4. Постановлением Госдумы от 11 февраля 2004 г. N 68-IV ГД данный законопроект был отклонен.

<2> См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право: Общие положения. М., 1997. С. 520.
Сторона спора, полагающая, что другая сторона злоупотребляет правом, обязана доказать это обстоятельство; в ином случае суд не может входить в исследование вопроса о злоупотреблении.
В качестве характерного примера из судебной практики можно привести известный казус, получивший значительный общественный резонанс, - "дело о ликвидации телеканала ТВ-6". По обстоятельствам этого дела некоммерческая организация "Негосударственный пенсионный фонд "Лукойл-Гарант" обратилась с иском о ликвидации ЗАО "Московская независимая вещательная корпорация" (далее - ЗАО) на основании п. 6 ст. 35 первоначальной редакции Федерального закона "Об акционерных обществах" (далее - ФЗ "Об АО"). Данная норма предусматривала право акционера требовать ликвидации общества, если размер чистых активов общества становился меньше предусмотренного законом минимального размера уставного капитала. Дело дошло до Высшего Арбитражного Суда РФ, который данный иск признал подлежащим удовлетворению. Установив, что по состоянию на 1 января 1999 г., 1 января 2000 г., 1 января 2001 г. ЗАО имело отрицательные показатели своей деятельности и не располагало чистыми активами, необходимыми для обеспечения минимального размера уставного капитала, предусмотренного ст. 26 ФЗ "Об АО", суд сделал вывод о том, что ЗАО в нарушение требований законодательства не приняло решения о своей ликвидации, в связи с чем истец как акционер ЗАО имеет право требовать ликвидации ЗАО в судебном порядке <1>.
--------------------------------
<1> Постановление Президиума ВАС РФ от 11 января 2002 г. N 32/02 // Вестник ВАС РФ. 2002. N 5. С. 65 - 66. Постановлением Конституционного Суда РФ от 18 июля 2003 г. N 14-П "По делу о проверке конституционности положений статьи 35 Федерального закона "Об акционерных обществах", статей 61 и 99 Гражданского кодекса РФ, статьи 31 Налогового кодекса РФ и статьи 14 Арбитражного процессуального кодекса РФ в связи с жалобами гражданина А.Б. Борисова, ЗАО "Медиа-Мост" и ЗАО "Московская независимая вещательная корпорация" (СЗ РФ. 2003. N 30. Ст. 3102) производство по делу о проверке конституционности первоначальной редакции п. 6 ст. 35 ФЗ "Об АО" прекращено в связи с тем, что, оспаривая конституционность данной нормы, ЗАО не указало, какие именно его конституционные права и свободы нарушаются данным положением.
Анализ данного дела заставляет обратить внимание на следующие обстоятельства. По отношению к акционерному обществу у акционера имеются права, основными в числе которых являются два: участие в распределении прибыли (получение дивидендов) и участие в управлении делами общества (общее собрание акционеров, выдвижение кандидатур в органы управления обществом). Осуществление данных прав предполагает наличие самого акционерного общества, в отношении которого данные права могут осуществляться. Добившись в судебном порядке ликвидации общества, акционер, во-первых, утратит эти права, во-вторых, лишится удостоверяющих эти права ценных бумаг как ликвидного оборотного актива. Возникает