Уголовное преследование за посягательства на средства банков

НА СРЕДСТВА БАНКОВ
П. ЯНИ
П. Яни, прокурор оргметодотдела Управления по надзору за следствием и дознанием Генеральной прокуратуры РФ, кандидат юридических наук.
Во втором полугодии 1995 г. Генеральной прокуратурой России проведена плановая проверка исполнения законодательства о банках и банковской деятельности в части возвратности и использования по назначению кредитов. В настоящей статье коснемся нескольких проблем, связанных с регулированием отношений в этой сфере средствами уголовной юстиции.
"Банковская" преступность включает не только хищения средств, выданных в качестве кредитов. Думается, криминологически обоснован критерий, в соответствии с которым в это число можно включить уголовно наказуемые налоговые правонарушения банкиров, хищения государственных средств с использованием поддельных банковских документов (авизо и др.) и даже безлицензионную банковскую деятельность по привлечению денежных средств граждан - инвесторов с целью хищения этих средств.
Однако корыстное, безвозмездное и т.д. завладение кредитными средствами можно назвать собственно банковскими преступлениями. К этой категории преступных деяний, непосредственно связанных с хищением заемных средств, надо отнести мошенническое завладение ими лицами, получающими эти средства по кредитному договору, а также хищения, совершаемые самими банковскими работниками путем присвоения или растраты, если эти действия маскируются отношениями кредитования.
Уголовные дела о мошенничестве, где предметом хищения выступают кредитные средства, расследуются практически во всех регионах. Однако немало и решений об отказе в возбуждении уголовного дела по материалам о невозврате кредита. Какие же обстоятельства позволяют следствию и суду сделать вывод о том, что имело место не просто неисполнение обязательств по кредитному договору, а именно хищение?
Обобщение показало, что, как правило, к уголовной ответственности привлекаются лица, создавшие так называемые "лжепредприятия" только в целях получения кредитов и (или) использовавшие для их получения поддельные документы. Установление при этом факта нецелевого использования заемных средств и очевидное отсутствие возможности исполнить обязательства по возврату кредита расцениваются как доказательства совершенного преступления. В этих случаях возбуждается уголовное преследование, выносятся обвинительные приговоры.
Но даже при доказанности вины в таком хищении порой возникают сложности в оценке того, по какой же статье Уголовного кодекса привлечь к ответственности. Так, не всегда правильно расцениваются действия работников банков, похищающих вверенные им средства под видом кредитования. Следственным управлением одной из областей привлечен к уголовной ответственности за мошенничество некто Д., который, будучи управляющим филиала крупного банка, похитил несколько сот миллионов рублей путем составления фиктивных документов о выдаче кредита.
В подобных ситуациях действия руководителей банков охватываются не составом мошенничества, а ст. 147(1) УК (растрата или присвоение вверенного имущества); лица же, получающие деньги по договору банковского кредита, которым маскируется хищение, должны нести ответственность как соучастники растраты.
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что многие банки не сообщают в правоохранительные органы о длительном неисполнении должниками обязательств по возврату долга даже в тех случаях, когда есть основания полагать, что имело место хищение (например, руководитель фирмы, получившей кредит, скрылся или при получении кредита имел место обман относительно обеспечения исполнения обязательства и т.п.).
В этом случае вызывает недоумение, когда прокуроры лишь констатируют данный факт, не направляя материалы для доследственной проверки. При этом явно не учитываются разъяснения Пленума Верховного Суда России, который в Постановлении от 25 апреля 1995 года "О некоторых вопросах применения судами законодательства об ответственности за преступления против собственности" указал, что дела о преступлениях против чужой, в том числе и государственной, собственности являются делами публичного обвинения и не требуют для их возбуждения, производства предварительного расследования и судебного разбирательства согласия собственника или иного владельца имущества, ставшего объектом преступного посягательства.
Это означает, что для привлечения к уголовной ответственности за хищения средств банка, выданных в качестве кредита, не надо дожидаться заявления руководства банка или выяснять его мнение об этом. Другое дело, конечно, что при нежелании банкиров решать возникшие проблемы путем возбуждения уголовного дела порой бывает трудно провести полное и всестороннее расследование обстоятельств правонарушения, принять обоснованное решение о привлечении к ответственности.
Обобщение позволило прийти к выводу, что правоохранительные органы в борьбе с посягательствами на банковское имущество не используют в полной мере возможности, которые дает им закон. Порой неправильно отказывается в возбуждении уголовного дела даже в случае представления получателем кредита, скажем, поддельной гарантии в качестве обеспечения исполнения кредитных обязательств. При этом делается ссылка на невозможность убедительного опровержения версии не возвращающего заемные средства лица о том, что он не имел умысла на их безвозмездное обращение в свою пользу. Не обращается внимание и на то, что за такого рода действия можно привлечь к уголовной ответственности.
О такого рода "невнимательности" к уголовному закону свидетельствуют также предложения ряда прокуроров о необходимости криминализации действий, состоящих в получении кредита путем обмана при недоказанности умысла на хищение, а также связанных с неплатежеспособностью должника действий, совершенных путем обмана и повлекших причинение ущерба.
Указанные нарушения (получение кредита по подложным документам либо, скажем, заявление должника о невозможности вернуть кредит и сопутствующие им иные обманные действия) нередко охватываются составами преступлений, предусмотренных ст. ст. 148(1) и 148(3) УК РСФСР, по которым и надо привлекать к ответственности за неправомерное завладение ценным имуществом без цели хищения и за причинение имущественного ущерба собственнику путем обмана или злоупотребления доверием при отсутствии признаков хищения. Однако, к сожалению, уголовные дела по этим статьям УК не возбуждаются.
Не всегда справедливы сетования следователей и прокуроров на то, что уголовно - правовая борьба с банковскими нарушениями затруднена в связи с нераспространением понятия должностного лица на руководящих работников банков. Попутно, кстати, заметим, что с предложениями о включении в число субъектов должностных преступлений банкиров согласиться нельзя. Представим себе ситуацию, когда сотрудник банка получает какое-либо вознаграждение за действия, совершенные в интересах получателя кредита, но не причинившие, однако, вреда банку. Будь банковский служащий субъектом преступлений, описанных в седьмой главе Особенной части УК, надо было бы возбуждать в отношении него уголовное дело за сам, так сказать, факт взяточничества. Естественно, против этого протестовали бы и другие сотрудники банка, и его акционеры, и клиенты.
Если же говорить о том, что ныне невозможно привлечь к ответственности за совершение за вознаграждение действий, причинивших вред (скажем, выдача кредита, заведомо "невозвратного" либо без надлежащего обеспечения), то это утверждение весьма уязвимо.
В первой ситуации служащий должен нести ответственность как соучастник мошеннического завладения средствами банка. А в случае совершения сотрудником банка действий, состоящих в получении вознаграждения за выдачу кредита без обеспечения или иным образом способствовавших причинению банку имущественного ущерба (при неустановлении в действиях кредитополучателей умысла на хищение этих средств), нарушения, совершаемые этими лицами, могут быть расценены как причинение имущественного ущерба путем злоупотребления доверием (ст. 148(3) УК) либо как соучастие в неправомерном завладении имуществом в виде банковского кредита (ст. ст. 17, 148(1) УК).
Следует особо подчеркнуть, что установленный при этом факт получения вознаграждения хотя и не может быть признан взяткой, но свидетельствует, однако, о том, что неправомерность выдачи кредита осознавалась. При этом неправомерность (противоправность) является элементом как мошенничества, так и состава, описанного в ст. 148(1) УК.
Чрезвычайно острой является проблема достаточности доказательств для признания лица виновным в совершении хищения. Эта проблема отчасти может быть решена и уголовно-правовыми средствами. Прежде всего речь идет о тех ситуациях, когда получившие кредит руководители частной фирмы не скрывались, не представляли поддельных документов, однако, получив значительные суммы в кредит, необходимых мер для их возврата не приняли и заемных средств кредитору не вернули.
Так, было отказано в возбуждении уголовного дела в отношении директора ТОО К., получившего в 1993 году несколько сот миллионов рублей в качестве кредита от различных банков и не вернувшего их. К. пояснил, что передал эти деньги некоему Л., жителю Чечни, как авансовый платеж за спирт. После этого Л. с полученными деньгами скрылся. И хотя такая версия представлялась явно малоубедительной, каких-либо данных о завладении К. указанными средствами правоохранительные органы в ходе доследственной проверки не добыли. Решение по материалу прокуратурой области отменено не было.
Очевидно, что причиной непривлечения к уголовной ответственности в значительной мере явилась невозможность опровержения версии К. А эта версия, как установленный факт, говорила о том, что, получая кредит, К. не имел намерения завладеть деньгами безвозмездно, корыстно, т.е. совершить действия, описанные в примечании к ст. 144 и диспозиции ст. 147 УК.
Вместе с тем возникает вопрос: а правильно ли придавать столь большое значение тому, как именно истратил К. средства, полученные в качестве кредита? Думается, правильно. Однако лишь до тех пор, пока есть основания полагать, что хищение может быть прямоумышленным. Быть может, решение проблемы можно найти не только в улучшении методик расследования, позволяющих выявить действительные цели кредитополучателя, но и в придании, так сказать, позитивного уголовно - правового значения так называемой ситуации коммерческого риска?
Зачастую ссылка на коммерческий или предпринимательский риск делается следователями и прокурорами лишь затем, чтобы обосновать свое решение об отказе в уголовном преследовании. Но какую роль он играет для квалификации банковских хищений?
Если, получая банковский кредит или авансовый платеж, предприниматель идет на риск, т.е. не знает наверняка, что сможет его отдать, то он должен обеспечить исполнение взятых на себя обязательств. Надлежащее обеспечение, например, договор залога, где сумма заложенного имущества покрывает сумму возможного ущерба от невозвращения кредита (здесь речь идет только о сумме самого кредита, а не процентов по нему и т.д.), исключает возможность утверждения о наличии у него умысла на причинение ущерба путем безвозмездного изъятия средств банка.
Однако в другом случае, когда используется, к примеру, поддельная банковская гарантия или вопреки установленному порядку работник банка дает необеспеченный кредит даже без совершения обманных действий кредитополучателем, последний нередко пусть даже и не желает, однако допускает с большой долей вероятности, что денежные средства не будут возвращены.
При невозвращении заемных средств налицо причинение ущерба безвозмездным, корыстным завладением, совершенным путем обмана или злоупотребления доверием владельца имущества. Единственным обстоятельством, препятствующим квалификации указанных действий как хищения, является невозможность определить субъективное отношение лица в виде прямого умысла на мошенническое хищение. Указанные действия охватывались бы составом хищения, если допустить, что возможно совершение хищения с косвенным умыслом.
Есть ли аргументы в пользу того, что причинение в результате указанных действий имущественного ущерба должно квалифицироваться как хищение?
Можно вспомнить, что еще не так давно Верховный Суд соглашался с возможностью хищения с косвенным умыслом и квалификацией как хищение получения премиальных работниками предприятия в случае приписок. Составом хищения в таких ситуациях охватывались действия руководителя предприятия при том, что целью его действий было лишь улучшение показателей, а не изъятие государственных денежных средств, которое в данном случае прямым умыслом не охватывалось.
Если согласиться с возможностью привлечения к ответственности за хищение недобросовестных кредитополучателей, то их практически голословные, непроверяемые утверждения об излишней доверчивости к своим контрагентам не только не будут приниматься во внимание, но, напротив, смогут при некоторых условиях свидетельствовать об умышленном совершении ими посягательства на имущество банка.
Выявленные в ходе обобщения нарушения при расследовании и осуществлении прокурорского надзора не носят, как правило, специфического для этой категории дел характера. Это, прежде всего, неполнота расследования, выражающаяся, в частности, в непринятии всех необходимых мер по установлению виновных в хищении лиц, несвоевременное проведение следственных действий и т.д.
Были случаи прекращения уголовных дел о банковском мошенничестве или присвоении по нереабилитирующим основаниям, с чем никак нельзя согласиться. Подобные решения, как правило, прокурорами отменяются, а уголовные дела предлагается направить в суд.
В практике правоохранительных органов достаточно остро стоит вопрос: как соотносится право прокурора на изъятие документации с банковской тайной? В каких случаях и какую информацию банк обязан представлять по требованию следственных органов?
Для ответа на этот вопрос проанализируем статью Закона "О банках и банковской деятельности в РСФСР" о банковской тайне, которая до недавнего времени предусматривала выдачу справок по операциям и счетам юридических лиц судам и следственным органам в любом случае, а выдачу справок по счетам и вкладам граждан и их представителей судам и следственным органам по делам, находящимся в их производстве, но лишь в случае, когда на денежные средства и иные ценности клиентов наложен арест, обращено взыскание или применена конфискация имущества.
Хотя в законодательстве нет определения того, что считается "следственным органом", очевидно, речь идет о следователях прокуратуры, органов безопасности, внутренних дел и Федеральной службы налоговой полиции. Но доследственную проверку в большинстве случаев проводят не сами следователи. В свое время Генеральный прокурор СССР даже издал приказ о запрете загружать следователей доследственными материалами. Таким образом, получается, что если следовать "букве" Закона "О банках...",

Комментарии к законам »