О последствиях совершения руководителем сделок вопреки интересам организации
ВОПРЕКИ ИНТЕРЕСАМ ОРГАНИЗАЦИИ
К.
СКЛОВСКИЙ
К. Скловский, адвокат, кандидат
юридических наук.
Одной из наиболее
острых проблем корпоративного права
становится отсутствие эффективных
частноправовых средств противодействия
недобросовестному поведению руководителей
юридических лиц.
Правительство
констатирует "низкий уровень
ответственности руководителей предприятий
перед участниками (учредителями) за
последствия принимаемых решений,
сохранность и эффективность использования
имущества предприятия, а также финансово -
хозяйственные результаты деятельности
предприятия. Несмотря на наличие в
законодательных и иных правовых актах ряда
положений, позволяющих акционерам
(участникам) контролировать деятельность
исполнительных органов предприятия,
действенный механизм разграничения
функций, полномочий и ответственности
между акционерами (участниками) и
управляющими еще не отлажен" <*>.
--------------------------------
<*> Постановление
Правительства РФ от 30 октября 1997 года N 1373 "О
реформе предприятий и коммерческих
организаций" // Экономика и жизнь, 1997, N 46, с.
12.
Приведу три вполне типичных дела,
рассмотренных судами в 1997 году.
П., К. и К.
являлись учредителями АОЗТ "Дельта",
созданного ими в 1993 году. Основным
направлением деятельности АОЗТ "Дельта"
было приобретение ценных бумаг, для чего
главным образом использовались личные
средства учредителей. С помощью ценных
бумаг осуществлялось участие в управлении
соответствующими предприятиями -
эмитентами акций. Иных целей, в том числе и
перепродажи акций, учредители не
ставили.
8 февраля 1995 года генеральный
директор С. продал все принадлежащие АОЗТ
"Дельта" акции АО "Элеватормельмаш", которые
составляли основной актив общества, по их
балансовой цене.
Учредители оспорили
эту сделку, так как она была направлена не
на извлечение прибыли, а на передачу
непосредственного контроля над АО
"Элеватормельмаш" ТОО "Руслан-2", учредители
которого были лично тесно связаны с
директором С. Поэтому С. не стал
согласовывать сделку с иными учредителями,
а поступил вопреки их интересам.
Ленинский райсуд г. Ставрополя иск
удовлетворил и вынес решение о возврате
сторон в первоначальное положение. Суд
исходил из того, что истцы имели право общей
долевой собственности на имущество АОЗТ
"Дельта", в том числе на имеющиеся на балансе
акции, и без их согласия нельзя было
распорядиться этим имуществом. При этом суд
считал не только организационно - правовую
форму предприятия, но и условия соглашения
о его создании.
Отменяя это решение по
протесту зам. председателя Верховного Суда
РФ, президиум краевого суда указал, что с
принятием Гражданского кодекса РФ в силу
ст. 48, 66 ГК все имущество хозяйственных
обществ принадлежит им на праве
собственности и тем самым учредители не
имеют вещного права на это имущество. А
поскольку сделка была совершена в период
действия Кодекса, доводы истцов, основанные
на праве общей собственности, лишены
оснований.
Истцы возражали против этого
решения по следующим причинам.
У сторон
по делу возникла общая долевая
собственность на имущество в силу п. 3 ст. 11
Закона РСФСР "О предприятиях и
предпринимательской деятельности". При
этом, как установлено судом, а президиум
признал, что фактические обстоятельства
судом установлены верно, в намерения сторон
действительно входило создание общей
собственности. Следовательно, появившись в
1993 году, увеличившись в момент приобретения
спорных акций (что также произошло до
принятия ГК), общая собственность уже не
могла исчезнуть в силу одного только
введения в действие Гражданского
кодекса.
Можно, впрочем, заметить, что
основа конфликта - не в расхождении между
старым и новым законодательством о правах
на имущество хозяйственного общества. Едва
ли ситуация, суть которой в том, что
директор общества, созданного для
управления другими обществами, распродал
все инструменты управления, была бы менее
острой, если бы все описанные события
произошли исключительно в период после
принятия Кодекса.
Другой спор состоял в
следующем.
Т. и Р. были учредителями в
равных долях общества с ограниченной
ответственностью "ВиА", которое в основном
занималось предоставлением транспортных
услуг. Директором общества являлся Р. Между
учредителями возник конфликт, в процессе
которого Р. как директор заключил договор с
К. (своей родной сестрой) о продаже ей
объекта недвижимости - производственного
здания стоимостью более 300 млн. руб., которое
было единственным реальным активом, за 32
млн. руб. Деньги от покупателя в общество не
поступили.
Договор был оспорен в суде
как незаконный и притворный, в том числе и
по тому мотиву, что директор вышел за
пределы своей компетенции.
Еще более
характерным можно считать другое дело,
многократно рассматривавшееся судебными
инстанциями, которые давали спору
различную оценку.
Муниципальное
предприятие "Радуга" перечислило РСУ без
оснований денежную сумму в 93 млн. руб. Затем
директор МП "Радуга" О. лично явилась в РСУ и
часть этой суммы получила наличными, а
часть по ее указанию была перечислена двум
другим работникам МП, никак не связанным с
осуществлением кассовых операций, на их
личные банковские счета. Все эти средства в
кассу МП "Радуга" не поступили. После
увольнения О. МП "Радуга" предъявило иск РСУ
о возврате неосновательно полученных
средств, указывая, что произведенные РСУ
выплаты нарушают установленный порядок
исполнения денежных обязательств и, как
ненадлежаще исполненное, обязательство не
прекращено. Ответчик возражал против иска,
ссылаясь на то, что любые действия
директора, независимо от их правомерности -
это действия самого предприятия, а значит, и
вручение денежных средств директору в
любом случае - надлежащее исполнение
обязательств перед предприятием.
Во
всех этих делах решался один и тот же
вопрос: вправе ли орган юридического лица
совершать любые действия, кроме прямо ему
запрещенных, или распорядительные акты
органа ограничены целью деятельности
хозяйственного общества?
Поводом для
возникновения спора служит не столько
размер сделки (он предопределяет лишь
остроту конфликта), сколько ее
направленность на уменьшение (или даже
возрастание) активов общества. Это
столкновение интересов наблюдается
повсеместно и приобрело весьма острый
характер, о чем свидетельствует не только
количество споров о недействительности
сделок, совершенных директорами (при
значительной латентности этого явления), но
и большое число распавшихся и прекративших
работу коммерческих организаций,
учредители которых не смогли найти
удовлетворительных форм текущего контроля
за управлением своим обществом, не желая
согласиться с преобладающим ныне
постулатом о том, что директор может все.
Складывается убеждение, что здесь
коренится одна из наиболее серьезных угроз
хозяйственному развитию.
Прямо
введенные в закон инструменты - взыскание
акционерами, владеющими не менее чем 1
процентом акций, причиненных обществу
убытков с директора, управляющего (п. 5 ст. 71
Федерального закона "Об акционерных
обществах". Далее - Закон об АО), досрочное
смещение директора и др. - не имеют вещного
эффекта, то есть не в состоянии вернуть то
имущество, которое уже отчуждено <*>.
Слабая эффективность тех мер воздействия,
которые сводятся к личной ответственности
руководителя (и в общем базируются на норме
п. 3 ст. 53 ГК), состоит в том, что в этих
случаях реальное возмещение убытков обычно
невозможно, а потому остается говорить лишь
о превентивном, а не восстановительном
характере этой ответственности. Между тем
гражданский оборот требует именно полного
восстановления утраченного и, столкнувшись
с отсутствием адекватных способов,
реагирует, как известно, отрицательно,
вплоть до сворачивания соответствующих
сегментов рынка (а когда речь идет об
управлении организациями, это, конечно,
тотальная проблема). Итак, мы имеем все
основания говорить о достаточно остром
кризисе в сфере управления, одним из
источников которого является юридическая
неотрегулированность (если считать другой
причиной отсутствие у управляющих средств,
достаточных для возмещения причиненных
убытков).
--------------------------------
<*>
Подробнее об этом см.: Ярков В. Защита прав
акционеров по Закону "Об акционерных
обществах" с помощью косвенных исков //
Хозяйство и право, 1997, N 11, с. 72; N 12, с. 40 (Прим.
ред.).
Задача состоит в поиске тех методов,
которые позволят наряду с персональной
ответственностью руководителя
компенсировать потери путем применения
механизмов с прямым вещным действием.
Такого эффекта можно достичь лишь с
признанием сделок, заключенных директором,
иным органом общества,
недействительными.
Надо полагать, что
вопрос не решается посредством норм ст. 173
ГК, регулирующей последствия сделки
юридического лица, выходящей за пределы его
правоспособности, так как конфликт
разворачивается в иной сфере - между
органом и юридическим лицом. Стало быть,
обсуждаться должна ст. 174 ГК, говорящая о
выходе органа юридического лица за пределы
своих полномочий. По смыслу этой нормы
определение полномочий, установленное в
учредительных документах, имеет приоритет
перед таким их объемом, который вытекает из
внешне обнаруживаемого уполномочия,
адресованного третьим лицам. Аналогичная
проблема известна и представительству, что
позволило распространить содержание ст. 174
Кодекса и на представителей.
Сделка по
основаниям ст. 174 ГК может быть оспорена
лицами, в чьих интересах ограничены
полномочия органа общества, следовательно,
подобный иск доступен учредителям,
поскольку речь идет об учредительных
документах.
Теперь нужно определиться с
пониманием оснований оспаривания. Конечно,
здесь мы сталкиваемся с двумя возможными
способами толкования определения
полномочий. Первый тяготеет к формальным
перечням запретов или дозволений и
предполагает выяснение объема полномочий
путем сравнения оспариваемой сделки с этим
перечнем. По этому пути чаще всего идет
практика. При достоинстве, состоящем в
определенности, очевидны его пороки - это
опасность либо чрезмерного связывания
органа, а значит, и юридического лица, либо
утраты контроля за его действиями. Нужно
учесть и то, что в силу п. 3 ст. 48 Закона об АО,
запрещающего расширение компетенции
общего собрания акционеров по сравнению с
Законом, ограничение полномочий директора
путем введения процедуры согласования тех
или иных сделок с акционерами стало
юридически невозможным, по крайней мере для
акционерных обществ. (Прием технически
очень неудобный. Обычно он имел смысл лишь
дополнительного, "запасного" основания для
оспаривания сделки и был довольно
распространен до недавнего времени).
Другой способ толкования объема полномочий
директора, в отличие от формального,
предстает как анализ направленности сделки
и исходит из содержания полномочий не
просто как переданной компетенции,
допускающей только количественные
сопоставления, но как юридического
основания действий в чужом интересе. В этом
отношении обнаруживается родство с
деятельностью агента в широком смысле
слова, что в данном контексте
подтверждается объединением в одной норме
органа и представителя юридического лица.
Здесь противоречие чужому интересу
(интересу учредителей, совпадающему с
интересами общества) влечет исчезновение
самого основания сделки, то есть
полномочия, причем полномочие пропадает не
вовсе, а только применительно к сделке,
совершенной вопреки той цели, для которой
оно дано. Проблема полномочия
разрабатывается (но далека от
окончательного решения) главным образом в
теории представительства. Поэтому есть
смысл привести суждение из этой области:
"Если представитель не превысил своего
права на представительство (в особенности
полномочия), но злоупотребил этим правом, то
есть сознательно использовал это право
вопреки его целям или указаниям доверителя,
причем контрагент знал о злоупотреблении
или должен был о нем знать, то сделка не
считается заключенной на основании
полномочия. Следовательно, в этом случае
имеет место представительство без
уполномочия, которое нужно обсуждать по
правилам параграфа 177 ГГУ" <*>.
--------------------------------
<*> Эннекцерус Л.
Курс германского гражданского права. - М.,
1950, т. 1, с. 247. Параграф 177 ГГУ говорит о
представительстве без полномочия,
следовательно, здесь нет оснований
предполагать, что речь идет о злонамеренном
соглашении представителя с третьим лицом
или иной форме обмана, хотя и такая аналогия
не лишена смысла.
Весьма важен отчетливо
проявляющийся здесь принцип: полномочие
существует лишь постольку, поскольку оно
осуществляется в чужом интересе
(принципала, доверителя, учредителя и пр.).
Очевидно, что этот принцип равно применим к
действиям как представителя, так и
руководителя.
Такой подход мог бы стать
средством разрешения упомянутых проблем.
Очевидно, однако, что в каждом случае вопрос
выхода за пределы полномочий с точки зрения
соответствия интересам учредителей,
которые в этом смысле тождественны
интересам общества (и наоборот), становится,
конечно, вопросом факта, а потому полностью
относится к сфере судебной практики.
Проведенное в п. 1 ст. 78 Закона об АО
разделение сделок не только по
количественному критерию, но и по
направленности - это серьезное основание,
позволяющее судам давать оценку целям
сделки и с этих позиций судить о превышении
полномочий не только применительно к
акционерным обществам, поскольку проблема
совершенно очевидно связана с
деятельностью любой коммерческой, да и
некоммерческой организации.
Кроме
этого, для признания сделки, совершенной с
выходом за пределы полномочий органа
юридического лица, недействительной по
основаниям ст. 174 ГК необходимо доказать
недобросовестность третьего лица. Если при
формальном подходе, ограниченном, как уже
говорилось, чисто количественным
сопоставлением имевшихся и предъявленных
третьему лицу полномочий, именно это
обстоятельство почти недоказуемо (кроме
случаев установления полномочий публичным
актом) <*>, то содержательный подход,
сосредоточенный на анализе соответствия
сделки общему интересу учредителей,
позволяет и даже заставляет одновременно
решать и вопрос о добросовестности
третьего лица. Чтобы убедиться в этом,
обратимся вновь к приведенным ранее
делам.
--------------------------------
<*>
Данная практика применялась по отношению к
сделкам, совершенным руководителями
акционерных обществ, созданных в процессе
приватизации и подчиненных типовому
уставу. См.: Вестник ВАС РФ, 1996, N 2, с. 93 - 94.
В других аналогичных случаях сделки
признавались, впрочем, незаконными (ст. 168
ГК). См.: Вестник ВАС РФ, 1996, N 9, с. 104 - 105; 1996, N 10,
с. 106 - 107; 1996, N 11, с. 72 - 74; 1997, N 1, с. 62 - 63. Такое
изменение позиции объясняется, видимо, тем,
что можно говорить как об отсутствии
полномочия, заведомо известном третьему
лицу, так и о нарушении правового акта,
установившего ограничения полномочий
руководителя.
Большое количество
споров, возникших
