Владение и владельческая защита
ГК РФ, причем защищается именно владение
для давности, а не какая-то другая позиция
или право. (Конечно, нужно как-то вернуть
владение, в противном случае нельзя будет
приобрести право собственности, так как
необходимо именно наличное владение в тот
момент, когда завершается юридический
состав, создающий право собственности у
владельца для давности. Ведение процесса об
изъятии вещи можно, на наш взгляд,
рассматривать как продолжение владения, и
не исключать этот срок из общего срока
приобретательной давности.)
А вот что
касается передачи владельцем вещи по
сделке, то здесь перерыв владения, конечно,
наступает, если сделка предусматривает
передачу вещи навсегда (купля - продажа,
дарение и т.п.). Временная условная передача,
по-видимому, не прерывает владения для
давности (в противном случае можно прийти к
абсурдным и лишенным хозяйственного смысла
выводам: владелец для давности не может,
например, отдать вещь на хранение, не рискуя
полностью потерять ее, - ведь временный
владелец (хранитель, арендатор) не имеет
защиты по ст. 234 ГК РФ, так как не владеет
вещью как своей). Значит, владелец для
давности, передавший вещь по такому
основанию, которое исключает возврат этой
вещи, прервал свое владение и утратил право
на предъявление иска по ст. 2 ст. 234 ГК РФ.
(Здесь, конечно, не исключается применение
реституции, ведь незаконный владелец не
может перенести собственность на
покупателя, но действие реституции
заканчивается на другой стороне
недействительной сделки и не идет дальше,
как это вытекает из смысла статьи 167 ГК РФ и
подтверждено пунктом 25 упомянутого
Постановления Пленума ВАС РФ.)
Следовательно, исключается и возможность
такой ситуации, когда владелец продает свою
вещь, а затем стремится истребовать ее по
ст. 234 от любого лица.
Однако главный
вопрос применения защиты по ст. 234 ГК РФ
состоит в том, имеет ли ответчик право на
возражение, затрагивающее не фактические
обстоятельства утраты истцом владения, а
юридическую характеристику позиции истца.
Иными словами, вправе ли ответчик заявить,
что иск не подлежит удовлетворению,
поскольку истец не имеет на своей стороне
того юридического состава, который описан в
части 1 ст. 234 ГК РФ: владение добросовестное,
открытое, непрерывное, pro sua (для себя).
Ответ на этот вопрос крайне важен и, без
сомнения, предопределяет судьбу всего
института владельческой защиты в нашем
ГК.
В рамках существовавшей у нас на
протяжении десятилетий исключительно
петиторной защиты - защиты по праву, по
титулу - не может быть иного ответа, кроме
положительного. Ведь если защищается право,
то иск не может быть удовлетворен,
поскольку на стороне истца права нет. И
безусловно, этот стереотип довлеет не
только над практикой.
Но если исходить
из того, что п. 2 ст. 234 ГК РФ впервые после
многих лет защищает не право, а
"беститульное, т.е. незаконное владение"
<*>, то такая защита не может строиться
исключительно по правилам защиты
титульного владения, т.е. защиты права.
Владельческая защита всегда была
направлена только на восстановление
нарушенного фактического положения, не
предрешая вопроса о правах, да и вовсе не
касаясь его. Как известно, посессорная
защита не давалась только в тех случаях,
когда владение было добыто истцом от
ответчика "силой, тайно или прекарно"
(прекарно - до востребования). За пределами
этих трех исключений владельческая защита
давалась всегда. Следовательно, нельзя
отказать в предоставлении владельческой
защиты только на том основании, что истец не
доказал таких качеств своего владения,
которые дают ему право на вещь или могут
дать такое право при известных
обстоятельствах. В противном случае
окажется, что нарушитель владения не несет
никакой частноправовой ответственности
лишь по причине отсутствия у истца
достаточных оснований на владение. А это
означает не что иное, как поощрение
произвола, личность же владельца, которая,
как верно указывал Савиньи, является
главным объектом посягательства при
нарушении владения, вовсе не имеет
значения, никакой ценности для частного
права. Такой подход был бы глубоко порочен в
своей основе и нес бы громадную опасность
для всей системы права.
--------------------------------
<*> Гражданское
право. В 2 т. Т.1 / Отв. ред. Суханов Е.А. 2-е изд. -
М.: 1998. С. 621.
Действительно, как воспринять
заявление ответчика о том, что истец не
владел вещью непрерывно, если вещь отобрана
именно у истца? Если такое возражение
правомерно, то, значит, владелец, временно
утративший владение (например, потерявший
вещь и затем нашедший ее), оказывается
лишенным защиты, а это едва ли может
вытекать из смысла закона. Очевидно, что
если владения лишен именно истец (либо те
лица, которым вещь передана истцом условно
и временно), то возражение о непрерывности
его владения утрачивает смысл и не может
препятствовать защите.
Еще менее
достигает цели заявление о том, что истец
владел вещью не для себя. В этом случае в
процесс вовлекается тот, для кого велось
владение, и окончательное решение
принимается с учетом позиции этого лица,
которое также имеет, конечно, право на
защиту.
Наконец, вправе ли ответчик
делать заявление о недобросовестности
истца? Учитывая общую презумпцию
добросовестности, истец не должен
доказывать свою добросовестность. Но в
данном случае вопрос звучит принципиально
иначе: может ли нарушение владения быть
оправдано ссылкой на недобросовестность
владельца? Несомненно, ситуация нам
малознакомая.
В процессуальном смысле
обсуждение в деле о защите владения вопроса
о добросовестности истца предрешает вопрос
о праве, но тогда процесс приобретает не
владельческую, а петиторную форму.
Непонятно также, как быть, если владение
вновь нарушено иным лицом: для него
установленный факт добросовестности не
имеет преюдициального значения и, стало
быть, может вновь обсуждаться, что едва ли
приемлемо.
В материальном смысле
обсуждение добросовестности истца
означает, что одно и то же действие может
оказаться правомерным или неправомерным в
зависимости от отношений потерпевшего с
третьим лицом (в данном случае -
собственником). Тогда получается, что
публичная власть передает свои функции
расправы и наказания частному лицу. А это
еще менее приемлемо.
Все вышесказанное
позволяет сделать следующие выводы.
Во-первых, при заявлении иска о защите
нарушенного владения по основаниям ст. 234 ГК
РФ возражения ответчика об отсутствии у
позиции истца юридических качеств владения
для давности не подлежат обсуждению, а
признаки, указанные в ст. 234, могут быть
предметом доказывания только в споре о
праве (либо при отсутствии спора о праве - в
соответствующем деле особого
производства).
Во-вторых, защита по ст. 234
ГК РФ оказывается тогда доступной не только
тем, кто ведет владение для давности, но и
другим незаконным владельцам, что отнюдь не
случайно, а, напротив, весьма желательно.
В противном случае следует признать, что с
тех нарушителей, которые завладели
имуществом незаконно и недобросовестно,
начинается цепь бесконечных нарушений -
теперь любой может забрать у них имущество
так же незаконно и без всяких
неблагоприятных для себя частноправовых
последствий. Получается, наказываются не
нарушители, а весь правопорядок, все
общество в целом.
Предоставление защиты
недобросовестному владельцу можно
оправдать тем, что это вполне классический
институт. Есть у него и рациональное
обоснование: если собственник не нашел
нужным воспользоваться предоставленной
ему сильной, не ограниченной ничем, кроме
срока исковой давности, защитой своего
частного права против недобросовестного
нарушения его владения, то общество имеет
куда меньше оснований передавать функции
преследования и наказания нарушителя любым
другим лицам, никак от него не
пострадавшим.
ССЫЛКИ НА ПРАВОВЫЕ АКТЫ
"ГРАЖДАНСКИЙ КОДЕКС РСФСР"
(утв. ВС
РСФСР 11.06.1964)
"ГРАЖДАНСКИЙ КОДЕКС
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ (ЧАСТЬ ПЕРВАЯ)"
от
30.11.1994 N 51-ФЗ
(принят ГД ФС РФ
21.10.1994)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ Пленума ВАС РФ от
25.02.1998 N 8
"О НЕКОТОРЫХ ВОПРОСАХ
ПРАКТИКИ РАЗРЕШЕНИЯ СПОРОВ, СВЯЗАННЫХ С
ЗАЩИТОЙ ПРАВА СОБСТВЕННОСТИ И ДРУГИХ
ВЕЩНЫХ ПРАВ"
Право и экономика, N 2, 2000
