Понятия вменяемость и невменяемость в следственной, судебной и экспертной практике
В СЛЕДСТВЕННОЙ, СУДЕБНОЙ И ЭКСПЕРТНОЙ
ПРАКТИКЕ
С. ШИШКОВ
С. Шишков, ведущий
научный сотрудник Государственного
научного центра социальной и судебной
психиатрии.
Вопрос о праве экспертов -
психиатров давать заключение о вменяемости
- невменяемости обвиняемого можно отнести к
числу дискуссионных. На протяжении многих
лет уголовно - процессуальная доктрина и
практика уголовного судопроизводства
решали его каждая по-своему, но к числу
особо значимых и актуальных он, пожалуй, не
относился. С 1997 г. ситуация изменилась, и
разногласия по рассматриваемому вопросу
стали поводом для многочисленных вызовов
экспертов - психиатров к следователю и в
суд. И даже для назначения новых экспертиз.
Однако анализ этой неожиданно
обострившейся проблемы целесообразно, на
мой взгляд, начинать с более раннего
периода (периода действия УК РСФСР 1960 г.) и с
предыстории вопроса.
К началу 60-х годов
в подходах к разрешению вопроса
обозначились две противоположные
тенденции. В научных трудах право экспертов
на использование терминов "вменяемость" и
"невменяемость" почти единодушно
отрицалось, тогда как на практике в своих
заключениях эксперты - психиатры их
повсеместно употребляли.
При всем
разнообразии аргументов ученых - юристов в
качестве их основного довода фигурировал
обычно один: поскольку вменяемость и
невменяемость суть юридические понятия, то
и правом их использования в рамках
производства по уголовному делу обладают
лишь следователь, прокурор, суд. Эксперты -
психиатры дают заключения относительно
фактических обстоятельств; в данном случае
- о психическом состоянии лица, с точки
зрения наличия (либо отсутствия) у него
болезненного расстройства такой глубины,
которая исключает способность к осознанно -
волевому регулированию поведения. Но для
вывода о вменяемости - невменяемости
решения перечисленных вопросов
недостаточно. Помимо этого требуется
установить, совершило ли лицо деяние,
предусмотренное уголовным законом, а саму
способность к осознанно - волевому
регулированию соотнести не с поведением
человека "вообще", но конкретно с тем
общественно опасным деянием, которое ему
инкриминируется.
Очевидно, что
установление таких фактов, как совершение
уголовно наказуемого деяния и совершение
его данным лицом, не входит в компетенцию
эксперта. Следовательно, и вывод о
вменяемости - невменяемости остается за
пределами его специальных познаний.
Изложенную точку зрения следует признать
аргументированной и правильной.
Причинами того, что практика шла другим
путем, были, по-видимому, сугубо
прагматические соображения. Обоснование
экспертами - психиатрами своих выводов
иногда весьма пространно и занимает
значительный по объему фрагмент текста
экспертного заключения. Например, треть
машинописного листа посвящается
обоснованию отсутствия у обследованного
экспертами лица хронического психического
заболевания. Далее следует не менее
тщательное обоснование наличия временного
психического расстройства и его
клинического диагноза и только затем -
вывод о глубине расстройства. До недавнего
времени этот обширный по объему и
насыщенный медицинской терминологией
текст оканчивался фразой о том, что
гражданина (имярек) "в отношении
инкриминируемого ему деяния следует
считать невменяемым" или, в зависимости от
характера экспертного заключения, -
"вменяемым"; причем ключевое слово
набиралось для наглядности заглавными
буквами. В итоге основной экспертный вывод
("вывод о вменяемости") выглядел лапидарно,
четко и броско. Эти особенности оформления
экспертного заключения привлекали
следователей и судей, да и самих
экспертов.
Правда, в следственной и
судебной практике встречались случаи,
когда право экспертов пользоваться
упомянутыми терминами ставилось под
сомнение кем-либо из участников процесса.
Но, во-первых, такие случаи были редкими и не
могли существенно повлиять на сложившуюся
практику. Во-вторых, судебные психиатры
имели наготове объяснение: эксперты не
формулируют категорического вывода о
вменяемости и тем более не признают лицо
вменяемым или невменяемым, а дают
заключение о его психическом состоянии,
сопровождаемое уточняющей фразой
"рекомендательного" (как полагали сами
эксперты) характера относительно
вменяемости - невменяемости.
Рекомендательность усматривалась в словах
"следует считать". Приведенная аргументация
уязвима и опровергнуть ее не составляет
труда <*>. Но она, по крайней мере,
создавала впечатление, будто эксперты
занимают позицию, которая не просто
опирается на многолетнюю традицию, но и на
какие-то серьезные доводы.
--------------------------------
<*> Не вдаваясь в
подробности, отмечу лишь, что судебный
эксперт любой специальности призван дать
заключение относительно каких-то
фактических обстоятельств, но никак не
"рекомендации" по вопросам, входящим в
компетенцию следователя или суда.
До 1997 г.
"вывод о вменяемости лица" имел два способа
выражения - "вменяем" или "невменяем". Иных
вариантов или хотя бы градаций в пределах
одного из названных вариантов
действовавший в ту пору УК РСФСР не
предусматривал. Положение кардинально
поменялось с вступлением в силу с 1 января
1997 г. УК РФ.
В нем появилась
беспрецедентная для отечественного
уголовного законодательства ст. 22
("Уголовная ответственность лиц с
психическим расстройством, не исключающим
вменяемости"). Нововведение стали широко
именовать "ограниченной вменяемостью".
Такого названия в законе нет, поэтому
употреблять его в официальных документах,
например в экспертных заключениях,
недопустимо. Отсюда и вариант экспертного
вывода - "следует считать ограниченно
вменяемым" - тоже отпадает.
Вторая
законодательная новелла, не известная УК
РСФСР 1960 г., касается неболезненных
состояний психического недоразвития
("отставания в психическом развитии, не
связанного с психическим расстройством"), с
наличием которого у несовершеннолетнего ч.
3 ст. 20 УК РФ связывает возможность
освобождения от уголовной ответственности.
Причем как не исключающие вменяемости
психические расстройства (ст. 22 УК), так и
неболезненные состояния психического
недоразвития (ч. 3 ст. 20 УК) не позволяют лицу
"в полной мере осознавать фактический
характер и общественную опасность своих
действий (бездействия) либо руководить
ими".
В этих условиях традиционный вывод
экспертов "следует считать вменяемым"
потенциально стал охватывать уже не один,
как прежде, а несколько вариантов
психических состояний: 1) полное отсутствие
болезненных расстройств или неболезненных
отклонений <*>; 2) болезненные психические
расстройства, предусмотренные ст. 22 УК; 3)
состояния неболезненного отставания в
психическом развитии несовершеннолетнего,
предусмотренные ч. 3 ст. 20 УК.
--------------------------------
<*> Сюда же, на мой
взгляд, следует отнести наличие такого рода
расстройств и отклонений, но столь
незначительных по своей глубине
(выраженности), что они не влияют
сколько-нибудь существенно на способность
к осознанно - волевому регулированию
юридически значимого поведения и не
подпадают даже под критерии ст. 22 и ч. 3 ст. 20
УК.
Ясно, что теперь, в отличие от периода
действия УК РСФСР 1960 г., не знавшего
подобных градаций в пределах вменяемости,
экспертный вывод "следует считать
вменяемым" утрачивает былую определенность
и требует уточнений. Приняв во внимание
данное обстоятельство, многие эксперты -
психиатры решили отказаться от
использования терминов "вменяемость" и
"невменяемость" и ограничиться в своих
заключениях медицинской, точнее -
клинической и судебно - психиатрической,
квалификацией психического состояния
обследуемого.
В результате получаем
примерно следующие варианты судебно -
психиатрических экспертных выводов в
рамках как вменяемости, так и
невменяемости.
1. У лица не обнаружено
никаких болезненных психических
расстройств (либо эти расстройства крайне
незначительны). При таком варианте
экспертного заключения все последующие
вопросы к эксперту - психиатру
автоматически отпадают, поскольку психиатр
не занимается квалификациями психических
состояний человека в пределах медицинской
нормы. Их выявлением занимается эксперт -
психолог.
2. При установлении у
обвиняемого во время совершения
инкриминируемого ему деяния юридически
релевантного болезненного психического
расстройства эксперты - психиатры должны
определить глубину (тяжесть) этого
расстройства, руководствуясь критериями
ст. ст. 21 и 22 УК. Следовательно, здесь
возможны два варианта экспертного
вывода:
а) обвиняемый страдает
психическим расстройством, вследствие
которого он во время совершения
инкриминируемого ему деяния не мог в полной
мере осознавать фактический характер и
общественную опасность своих действий
(бездействия) либо руководить ими (критерии
ст. 22 УК);
б) обвиняемый страдает
психическим расстройством, вследствие
которого он во время совершения
инкриминируемого ему деяния не мог
осознавать фактический характер и
общественную опасность своих действий
(бездействия) либо руководить ими (критерии
ст. 21 УК). При этом эксперты учитывают также
характер психического расстройства в
соответствии с формулировками
медицинского критерия невменяемости -
хроническое психическое расстройство;
временное психическое расстройство;
слабоумие; иное болезненное состояние
психики.
3. При отсутствии у обвиняемого
болезненного психического расстройства
эксперт - психолог в рамках комплексной
психолого - психиатрической экспертизы
либо однородной судебно - психологической
экспертизы, проводимой после судебно -
психиатрической, может выявить наличие
неболезненных отклонений в психической
сфере обвиняемого. К примеру, уже
упоминавшееся состояние неболезненного
отставания в психическом развитии
несовершеннолетнего (ч. 3 ст. 20 УК). В таком
случае вывод эксперта - психолога будет
примерно следующим: у обвиняемого
обнаружено не связанное с психическим
расстройством отставание в психическом
развитии, вследствие которого он во время
совершения инкриминируемого ему деяния не
мог в полной мере осознавать фактический
характер и общественную опасность своих
действий (бездействия) либо руководить ими
(критерии ч. 3 ст. 20 УК).
Термины
"вменяемость" и "невменяемость" в экспертном
заключении ни в одном из перечисленных
вариантов присутствовать не должны.
Отказавшись от их употребления, эксперты
заняли правильную позицию, которую уже
давно и убедительно обосновали в своих
трудах ученые - правоведы и которая
позволяет экспертам оставаться в пределах
своих специальных познаний.
Однако этот
верный и юридически грамотный шаг встретил
непонимание со стороны многих следователей
и судей. От экспертов - психиатров, в
заключениях которых отсутствовали термины
"вменяемость" и "невменяемость", стали
требовать прямого ответа на вопрос, вменяем
данный субъект или нет. Причем дело не
всегда ограничивалось вызовом эксперта для
допроса. В ряде случаев, не обнаружив в
экспертном заключении слов "вменяемость" и
"невменяемость", следователь (суд) назначал
дополнительную и даже повторную (!)
экспертизу.
Перед экспертами -
психиатрами возникла непростая дилемма:
либо уступить требованиям следователей и
судей и вернуться к прежней практике, либо
занять твердую позицию в отстаивании
принципиально нового решения, каждый раз
обосновывая его и защищая дозволенными
законом средствами.
Единственно
приемлемым в сложившихся условиях
представляется второй путь. Как показывает
практика, возврат к старому не
ограничивается только формальным
нарушением границ компетенции эксперта
(этим, в крайнем случае, можно было бы
пренебречь). Возврат к старому в новых
условиях приводит к неправильному
истолкованию следователями и судьями
отдельных экспертных заключений, что
чревато уже процессуальными ошибками.
Так, некоторые следователи и судьи
почему-то решили, что экспертный вывод о
наличии у обвиняемого психического
расстройства, предусмотренного ст. 22 УК,
сопровождаемый фразой "следует считать
вменяемым", содержит противоречие. По их
мнению, если субъект вменяем, то он
непременно должен быть способным "в полной
мере" осознавать свои действия и полностью
ими руководить. Но мнение это ошибочно. Ведь
название ст. 22 УК ("Уголовная
ответственность лиц с психическим
расстройством, не исключающим вменяемости")
и ее текст, начинающийся словами: "Вменяемое
лицо, которое во время совершения
преступления в силу психического
расстройства не могло в полной мере
осознавать...", недвусмысленно
свидетельствуют: данная статья Кодекса
имеет дело с состояниями лица в пределах
вменяемости. "Ограниченная вменяемость"
есть вариант вменяемости, но не
"промежуточное" состояние между
вменяемостью и невменяемостью. Во всяком
случае, так следует из текста УК.
Еще
сложнее порой дается следователям и судьям
оценка заключения комплексной психолого -
психиатрической экспертизы о наличии у
обвиняемого неболезненного отставания в
психическом развитии (ч. 3 ст. 20 УК) в тех
случаях, когда эксперты используют термин
"вменяемость", выходя тем самым за пределы
своей компетенции. Так, в процессе
комплексной экспертизы сначала психиатры
отвергают наличие болезненного
расстройства и отмечают в тексте
заключения, что обвиняемого "следует
считать вменяемым". А затем психолог,
обнаруживший неболезненное состояние,
которое отвечает критериям ч. 3 ст. 20 УК, в
том же заключении пишет о нарушении
способности обвиняемого к осознанию и
руководству своими действиями.
Ход
рассуждений тех, кто усматривает в этом
противоречие, проследить несложно.
Психиатры вынесли заключение "вменяем".
Следовательно, они утверждают: обвиняемый
полностью осознавал, что он делал, и
полностью руководил своими поступками при
совершении уголовно наказуемого деяния. По
заключению же психолога, способность
обвиняемого к осознанно - волевому
регулированию поведения в тот момент была
нарушена. Значит, первый вывод противоречит
второму.
Выявив данное обстоятельство,
следователь (суд) вызывает эксперта -
психиатра и эксперта - психолога на допрос,
предлагает им "устранить противоречие" и
часто спрашивает: так все же, мог или не мог
обвиняемый в полной мере осознавать
содеянное; мог или не мог он полностью
руководить своими поступками? Однако вывод
о противоречивости экспертного заключения
основан на недоразумении.
Во-первых,
здесь, как и в предыдущем варианте,
противоречие кроется не в заключении
экспертов, а в его неверном истолковании.
Во-вторых, последний вопрос, адресованный
одновременно психиатру и психологу,
неправомерен и тоже базируется на ложных
посылках. Чтобы наглядно
продемонстрировать это, приведу пример из
общемедицинской практики.
В процессе
диспансеризации пациент посещает врачей
разных специальностей, каждый из которых
после проведенного им осмотра делает
запись в истории болезни. Допустим,
невропатолог не нашел у пациента
неврологической патологии. Обычная для
таких случаев запись: заболеваний не
обнаружено, пациент практически здоров. В
то же время врач - офтальмолог находит у
пациента ряд глазных заболеваний и делает
об этом соответствующую запись.
Противоречит
