Отказ прокурора от обвинения
В. КОБЗАРЬ
В. Кобзарь, заместитель
главного редактора журнала "Законность",
почетный работник прокуратуры.
Проблема
отказа прокурора от обвинения (полностью
или частично) и правовых последствий такого
отказа сегодня одна из самых актуальных.
В соответствии с уже установившейся
практикой позиция участвующего в судебном
разбирательстве дела государственного
обвинителя и мнение, как теперь принято
считать, обладающего правом уголовного
преследования потерпевшего по поводу
объема обвинения и юридической оценки
действий подсудимого определяет пределы
судебного разбирательства. Суд лишен
возможности оценивать и учитывать те
выводы обвинительного заключения, которые
государственным обвинителем признаны
несостоятельными либо ошибочными, не
вправе продолжить судебное производство по
делу, если государственный обвинитель
отказался от обвинения, а потерпевший не
высказал своих возражений.
Суд при этом
не исследует и не подвергает оценке позицию
прокурора, равно как и позицию подсудимого
даже в случае полного признания им вины.
Судьба дела в этих случаях решается не
самим судом, а одной из сторон -
государственным обвинителем. Теряет при
таком положении свой изначальный смысл и
такой важный процессуальный документ, как
обвинительное заключение, утвержденное
соответствующим прокурором и определявшее
до недавнего времени пределы судебного
разбирательства.
Подобная весьма
спорная практика порождена известным
постановлением Конституционного Суда РФ от
20 апреля 1999 г. и несколькими
постановлениями Президиума Верховного
Суда РФ по конкретным делам при отсутствии
своевременных и адекватных
законодательных изменений и достаточно
глубокого теоретического обоснования.
Практическими работниками названные
процессуальные новеллы восприняты
неоднозначно. Не случайно и Президиум
Верховного Суда по поводу правовых
последствий отказа прокурора от обвинения
принимал различные решения.
15 марта
прошлого года Президиум Верховного Суда
удовлетворил протест заместителя
Генерального прокурора, в котором ставился
вопрос об отмене приговора и кассационного
определения по делу Антонова, Дитриха,
Сагайдака и Максимовой, основанных на
ошибочной позиции государственного
обвинителя. Названные лица обвинялись в
разбойном нападении на Шульгина и его
умышленном убийстве. Выводы органов
предварительного следствия об
обстоятельствах совершенных преступлений
полностью подтвердились в ходе судебного
разбирательства дела, однако
государственный обвинитель отказался от
обвинения подсудимых в умышленном убийстве
и предложил суду квалифицировать их
действия как разбойное нападение при
отягчающих обстоятельствах. В соответствии
с позицией государственного обвинителя
Санкт - Петербургский городской суд и
постановил обвинительный приговор, который
судебная коллегия по уголовным делам
Верховного Суда РФ оставила без изменения.
Отменяя приговор и кассационное
определение, Президиум Верховного Суда
указал, что "ошибочная позиция
государственного обвинителя по поводу
квалификации содеянного подсудимыми не
может служить препятствием к рассмотрению
дела в кассационном порядке и в порядке
надзора".
Однако при рассмотрении дела
Анохина, Николаева и Константинова по
аналогичному протесту, в котором ставился
вопрос об отмене судебных решений
Тюменского областного суда, основанных на
ошибочной позиции государственного
обвинителя, Президиум Верховного Суда РФ
пришел к иному, противоположному выводу. В
постановлении от 22 ноября 2000 г. указано, что
"отказ прокурора от поддержания обвинения в
суде должен приводить - в системе
действующих уголовно - процессуальных норм
при их конституционном обосновании - к
постановлению в отношении обвиняемого
оправдательного приговора". (Фактически
процитировано упомянутое постановление
Конституционного Суда от 20 апреля 1999 г.)
Представляется, что такой вывод вовсе не
следует из "системы действующих уголовно -
процессуальных норм". Более того, он не
соответствует самому смыслу деятельности
кассационной и надзорной стадий процесса,
задачи которых состоят в проверке
законности приговоров, определений и
постановлений судов, и существенно
ограничивает доступ граждан к контрольным
судебным инстанциям.
Отклоняя протест,
Президиум Верховного Суда указал также, что
ст. 342 УПК РСФСР не содержит такого
основания к отмене приговора, как отказ
государственного обвинителя в суде первой
инстанции от обвинения. Действительно,
такого самостоятельного основания в
названной статье нет. В качестве одного из
оснований в ней указано несоответствие
выводов суда, изложенных в приговоре,
фактическим обстоятельствам дела,
безотносительно к тому, действия кого из
участников процесса способствовали этому
нарушению закона. Именно на это нарушение
закона как основание к отмене судебных
решений и сделана ссылка в протесте с
указанием на то, что несоответствию
изложенных в судебных решениях выводов
фактическим обстоятельствам дела
способствовала ошибочная позиция
государственного обвинителя.
Решению
проблемы отказа прокурора от обвинения
посвящено и постановление Президиума
Верховного Суда РФ от 6 декабря 2000 г. по делу
Васькова, Григорьева и других.
Они
признаны виновными и осуждены
Волгоградским областным судом за то, что
похитили Кресина, который позднее был убит
Васьковым. Григорьев способствовал
убийству и убил Матвеева, а осужденные по
этому же делу Крюков, Шитиков, Чебоксаров,
Лящук, Зимин и Старидин содействовали
убийству как Кресина, так и Матвеева.
Государственный обвинитель при
рассмотрении дела отказался от обвинения
Васькова и Григорьева в похищении человека,
предложил квалифицировать их действия как
незаконное лишение человека свободы,
исключить из их обвинения один из
квалифицирующих признаков умышленного
убийства, а действия Чебоксарова и
Старидина квалифицировать как
укрывательство преступлений.
Поскольку
предложения государственного обвинителя
противоречили материалам дела, суд признал
его позицию ошибочной и постановил
приговор в соответствии с установленными
фактическими обстоятельствами.
Кассационной инстанцией приговор оставлен
без изменения.
Президиум Верховного
Суда РФ, изменяя судебные решения по делу,
указал, что они не соответствовали позиции
государственного обвинителя, который
обвинил подсудимых в совершении менее
тяжких преступных деяний. Иными словами, в
названном постановлении сформулирован
вывод о том, что суды первой, кассационной и
надзорной инстанций не вправе выходить за
рамки того обвинения, которое обосновал
государственный обвинитель.
И это
постановление, как и постановление
Конституционного Суда от 20 апреля 1999 г., не
разрешает возникшую правовую проблему, а
создает дополнительные сложности и вопросы
у правоприменителей.
Например, как
следует поступать суду, если
государственный обвинитель частично
отказался от обвинения либо предложил
более мягкую, чем указано в обвинительном
заключении, квалификацию действий
подсудимого, а потерпевший возражает
против этого? Вправе ли суд и во всех ли
случаях руководствоваться мнением
потерпевшего?
Обязан ли суд
руководствоваться присущим уголовному
процессу принципом законности (ст. ст. 1, 2
УПК РСФСР, ст. 8 проекта УПК РФ), если позиция
государственного обвинителя, частично либо
полностью отказавшегося от обвинения,
заведомо для него не соответствует
установленным по делу фактическим
обстоятельствам, им не разделяется и не
может служить основанием для объективного
разрешения дела?
Вправе ли суд вообще
постановить оправдательный приговор при
отказе государственного обвинителя от
обвинения, если позиция последнего
ошибочна и судом не разделяется? Будет ли в
этих случаях приговор соответствовать
предъявляемым к нему требованиям (ст. ст. 300 -
317 УПК РСФСР)? Не правильнее ли в таких
случаях прекращать дело производством в
связи с появившимся процессуальным
препятствием, исключающим возможность
дальнейшего судебного разбирательства?
Наконец, допустимо ли такое положение, при
котором исключается возможность
исправления допущенных ошибок? В любой
отрасли человеческой деятельности
предусмотрены механизмы исправления
возможных ошибок. Там, где принимаются
особо ответственные решения, влияющие на
судьбы многих людей, существуют
дублирующие системы профилактики ошибок и
устранения их последствий. Непонятно,
почему же в сфере уголовного
судопроизводства, одной из
ответственнейших отраслей человеческой
деятельности, где предусмотрены
контрольные стадии проверки законности
постановленных решений, учреждается
положение, при котором ошибки одной из
сторон процесса, безусловно влияющие на
законность решения, исправлению не
подлежат? Насколько разумно такое
положение и как оно может соответствовать
задачам уголовного судопроизводства?
Кстати, этот вопрос можно отнести и к Закону
о Конституционном Суде, где процедура
исправления собственных ошибок, от которых
этот суд, как и любой другой орган, не
застрахован, отсутствует.
Названные и,
очевидно, другие вопросы требуют
законодательного разрешения. Возможно,
уголовно - процессуальное законодательство
следует дополнить положением о том, что
позиция, изложенная в кассационном либо
надзорном протесте (равно как и в жалобах
других участников процесса), не ограничена
доводами, высказанными в суде первой
инстанции. Возможны и другие варианты
разрешения проблемы. Важно одно - чтобы
проблема стала предметом серьезного
обсуждения и последующего
законодательного разрешения.
Редакция
готова продолжить публикации по этой
теме.
ССЫЛКИ НА ПРАВОВЫЕ АКТЫ
"УГОЛОВНО - ПРОЦЕССУАЛЬНЫЙ КОДЕКС
РСФСР"
(утв. ВС РСФСР 27.10.1960)
"УГОЛОВНО -
ПРОЦЕССУАЛЬНЫЙ КОДЕКС РСФСР"
(утв. ВС
РСФСР 27.10.1960)
ФЕДЕРАЛЬНЫЙ КОНСТИТУЦИОННЫЙ
ЗАКОН от 21.07.1994 N 1-ФКЗ
"О КОНСТИТУЦИОННОМ
СУДЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ"
(одобрен СФ
ФС РФ 12.07.1994)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
Конституционного Суда РФ от 20.04.1999 N 7-П
"ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ
ПОЛОЖЕНИЙ ПУНКТОВ 1 И 3
ЧАСТИ ПЕРВОЙ
СТАТЬИ 232, ЧАСТИ ЧЕТВЕРТОЙ СТАТЬИ 248 И ЧАСТИ
ПЕРВОЙ
СТАТЬИ 258 УГОЛОВНО -
ПРОЦЕССУАЛЬНОГО КОДЕКСА РСФСР В СВЯЗИ
С
ЗАПРОСАМИ ИРКУТСКОГО РАЙОННОГО СУДА
ИРКУТСКОЙ ОБЛАСТИ И СОВЕТСКОГО
РАЙОННОГО СУДА ГОРОДА НИЖНИЙ НОВГОРОД"
Законность, N 4, 2001
