Вред как элемент коммерческого подкупа
П. ЯНИ
П. Яни, доктор юридических наук,
профессор (г. Москва).
Уже второй год
действует Постановление Пленума
Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. N 6 "О
судебной практике по делам о
взяточничестве и коммерческом подкупе"
(далее - постановление N 6). И все это время
судьи, прокуроры и следователи не теряли
надежду познакомиться с аргументацией тех
или иных положений, содержащихся в данном
постановлении. Однако авторы идей,
воспринятых Пленумом, до сих пор хранят
молчание. Исключением, пожалуй, является
только комментарий Б. Волженкина,
помещенный в одном из
узкоспециализированных периодических
изданий (Волженкин Б.В. Постановление
Пленума Верховного Суда Российской
Федерации "О судебной практике по делам о
взяточничестве и коммерческом подкупе":
достоинства и недостатки // Уголовное право.
2000. N 4). Изучение же правоприменительной
практики показывает необходимость
широкого обсуждения вызывающих споры
разъяснений Пленума. Остановлюсь на
некоторых из этих разъяснений.
Пункт 6
постановления N 6 содержит указание
выносить обвинительный приговор по делам о
коммерческом подкупе в отношении лица,
выполняющего управленческие функции в
коммерческой или иной организации, лишь в
том случае, если указанным деянием причинен
вред интересам других организаций (т.е. не
той, в которой работает данное лицо),
интересам граждан, общества или
государства либо если вред причинен
исключительно коммерческой или иной
организации, где работает такое лицо, когда
уголовное преследование осуществляется по
заявлению этой организации или с ее
согласия. Можно заключить, что отсутствие
вреда, причиненного коммерческим подкупом,
исключает возможность привлечения лица к
уголовной ответственности.
Данное
разъяснение, таким образом, "дезавуировало"
заключение, сделанное Президиумом
Верховного Суда РФ по делу Сусарева: "В
соответствии с п. 2 примечания к ст. 201 УК РФ и
ст. 27.1 УПК РСФСР уголовное преследование за
деяния, предусмотренные главой 23 УК РФ,
осуществляется по заявлению коммерческой
организации или с ее согласия лишь в тех
случаях, когда причинен вред исключительно
интересам этой организации, т.е. указанный
порядок привлечения к уголовной
ответственности распространяется на те
перечисленные в главе 23 преступления, в
которых причинение вреда является
необходимым элементом состава
преступления. Коммерческий же подкуп
считается оконченным преступлением с
момента получения или передачи предмета
подкупа и относится к формальным составам
преступлений, не требующим наступления
определенных последствий. Поэтому по
смыслу п. 3 примечания к ст. 201 УК уголовное
преследование за преступление,
предусмотренное ч. 3 ст. 204 УК,
осуществляется на общих основаниях"
(Законность. 1999. N 10; сходное мнение Судебная
коллегия по уголовным делам Верховного
Суда РФ высказала по делу Шушканова и
Шагалиева - см.: Бюллетень Верховного Суда
РФ. 1999. N 3).
Следует сказать, что, несмотря
на признание наличия вреда обязательным
для привлечения к уголовной
ответственности обстоятельством, Пленум в
то же время в п. 11 постановления N 6 указал,
что дача незаконного вознаграждения при
коммерческом подкупе, а равно его получение
лицом, выполняющим управленческие функции
в коммерческой или иной организации,
считаются оконченными с момента принятия
получателем хотя бы части передаваемых
ценностей. Так в какой же момент
оканчивается данное преступление и
является ли вред конститутивным его
элементом?
Б. Волженкин пришел к выводу,
что "действительно, составы коммерческого
подкупа сконструированы по типу
формальных. Но это не означает, что
коммерческий подкуп не причиняет вреда.
Беспоследственных преступлений, которые не
нарушали чьи-либо интересы, не причиняли
вреда, вообще быть не может. Просто при
коммерческом подкупе эти вредные
последствия находятся за рамками составов
незаконной дачи и незаконного получения
вознаграждения. Поэтому, если коммерческий
подкуп причинил вред интересам
исключительно коммерческой организации, не
являющейся государственным или
муниципальным предприятием, заявление или
согласие этой организации на уголовное
преследование обязательно. В данном случае
это указание закона имеет не материально -
правовое, а уголовно - процессуальное
значение" (Уголовное право. 2000. N 4).
Приведенная точка зрения вызывает
возражения по ряду причин.
Во-первых,
вред в преступлениях, составы которых
принято называть формальными,
презюмируется самим фактом совершения
деяния. Поэтому такой вред не лежит за
пределами состава, он - "внутри" него.
Рассмотрим преступление, состав которого
принято относить к формальным. Таковым
является, к примеру, основной состав
незаконного производства аборта.
Последствие собственно действия,
медицинской операции - удаление плода.
Однако причиной криминализации данного
деяния явилось не удаление плода, а
проведение операции вне установленного
нормативными документами порядка, т.е.
лицом, не имеющим высшего медицинского
образования соответствующего профиля. По
сути, речь идет о создании данными
действиями угрозы причинения вреда
здоровью женщины. При этом последствия в
виде вреда здоровью, так сказать
дополнительного по сравнению с вредом,
неизбежно причиняемым абортом, проведенным
надлежащим образом, может и не возникнуть.
Тем не менее сама угроза и есть то
последствие, которое принято во внимание
при установлении уголовной
ответственности за данное деяние.
Во-вторых, даже если признать процедурное,
главным образом, предназначение нормы,
содержащейся в примечаниях 2 и 3 к ст. 201 УК,
все равно нельзя отрицать и того, что в ней в
то же время содержится материально -
правовой по самому своему определению
элемент - указание на вред: отсутствие вреда
является - в силу ст. 8 УК и с учетом ст. 27.1
УПК, содержащей более точную, нежели
примечание к ст. 201 УК, формулировку: не
"уголовное преследование", а "уголовная
ответственность" - основанием для
непривлечения лица к ответственности. В
пользу того, что вред, исходя из буквальной
трактовки текста примечаний к ст. 201 УК,
должен быть признан конститутивным
признаком состава коммерческого подкупа,
говорит и то, что в примечании перечислены
все объекты (объекты, прежде всего, в общем,
а не в уголовно - правовом смысле), которым
преступлением может быть причинен вред:
граждане, юридические лица, общество,
государство. Другое дело, что коммерческий
подкуп объективно может причинить вред не
всем из указанных объектов.
По поводу
значения примечаний для конкретизации
уголовно - правового запрета высказано то
соображение, что в примечании к ст. 201 УК РФ в
отличие от диспозиций статей Особенной
части УК нет описания конкретного состава
преступления; в отличие от примечаний к ст.
ст. 126, 158, 171, 191, 192 и др. УК в примечании к ст. 201
УК не раскрывается содержание каких-либо
признаков состава и не предусматриваются
основания освобождения от уголовной
ответственности. В них регулируется только
порядок уголовного преследования за
определенные преступления (Егорова Н.
Коллизия материальных и процессуальных
норм в "служебных" преступлениях //
Российская юстиция. 1999. N 10).
Однако
данное утверждение спорно. Проблема
значения примечаний, вне зависимости от
того, являются ли они элементами института
деятельного раскаяния, устанавливают ли
содержание того или иного признака и т.д., не
связана только с применением ст. ст. 201 - 204
УК. Подобный вопрос возник, скажем, и при
решении вопроса о конструкции состава
налоговых преступлений, которые рядом
ученых и практиков расцениваются как
формальные, тогда как в примечании 2 к ст. 198
УК говорится, что одним из условий
освобождения лица от уголовной
ответственности является полное
возмещение причиненного ущерба.
И хотя
в самом примечании к ст. 198 УК не говорится,
что возмещаемый ущерб причинен
непосредственно преступлением, это
представляется вполне очевидным и, кроме
того, соответствующая формулировка
содержится в "генеральной" норме,
устанавливающей условия деятельного
раскаяния, - ст. 75 УК, где определено, что
лицо может быть освобождено от уголовной
ответственности, если, при наличии прочих
условий, возместит причиненный ущерб или
иным образом загладит вред, причиненный в
результате преступления.
Наконец, п. 18
постановления Пленума Верховного Суда РФ
от 4 июля 1997 г. N 8 "О некоторых вопросах
применения судами Российской Федерации
уголовного законодательства об
ответственности за уклонение от уплаты
налогов" требует от судов предъявлять по
делам о налоговых преступлениях иски о
возмещении материального ущерба,
заключающегося в непоступлении в бюджетную
систему Российской Федерации денежных сумм
в размере неуплаченного налога. Согласно
ст. ст. 29 и 30 УПК гражданский иск в уголовном
деле предъявляется и обеспечивается именно
в связи с причинением преступлением
материального ущерба.
Таким образом,
материальный ущерб следует признать
элементом налогового преступления, а ведь
указание на такой ущерб содержится именно в
примечании к статье Особенной части.
Из
сказанного следует и третье соображение, а
именно то, что законодатель не мог в
принципе иметь в виду какой-либо вред,
лежащий за пределами состава коммерческого
подкупа, поскольку, как представляется,
такой вред безразличен для законодателя и
не стал бы им упоминаться.
Так что же это
за вред, который должен быть причинен
коммерческим подкупом, а не действиями,
совершенными в связи с получением предмета
подкупа и заслуживающими потому
самостоятельной квалификации? В свое время
высший судебный орган, говоря о видах вреда
как элемента злоупотребления должностными
полномочиями, назвал в их числе подрыв
авторитета органов власти, государственных
и общественных организаций (постановление
Пленума Верховного Суда СССР от 30 марта 1990
г. N 4). Думается, что самим фактом получения
служащим предмета подкупа причиняется
подобный вред - организации.
Вред при
определенных обстоятельствах может,
думается, причиняться и "подкуподателю",
если предмет подкупа получен путем
вымогательства. При этом в силу ст. 53 УПК
лицо, которому причинен такого рода
имущественный вред, должно признаваться
потерпевшим. Но может ли "подкуподатель"
рассматриваться в качестве потерпевшего?
Ранее такая возможность отвергалась. В п. 20
постановления Пленума Верховного Суда СССР
от 30 марта 1990 г. N 3 подчеркивалось, что
"освобождение взяткодателей от уголовной
ответственности по мотивам вымогательства
взятки... не означает отсутствия в действиях
этих лиц состава преступления. Поэтому они
не могут признаваться потерпевшими и не
вправе претендовать на возвращение им
ценностей, переданных в виде взятки".
Однако согласно п. 24 постановления N 6 "при
решении вопроса о возможности возвращения
денег и других ценностей лицу, в отношении
которого имел место факт вымогательства,
суду следует иметь в виду, что если для
предотвращения вредных последствий лицо
было вынуждено передать вымогателю деньги,
другие ценности, то они подлежат возврату
их владельцу". Поскольку ранее Пленум
связывал возможность признания "дателя"
потерпевшим с возвратом ему переданных в
качестве взятки или подкупа ценностей,
логично предположить, что раз в описанной в
постановлении N 6 ситуации ценности
возвращаются, лицо должно признаваться
потерпевшим. При этом соответствующее
решение может быть принято лишь в том
случае, если вымогательство повлекло
наступление состояния крайней
необходимости, что бывает далеко не
всегда.
Б. Волженкин вообще исключает
возможность того, что лицо, подвергшееся
вымогательству, может действовать в
состоянии крайней необходимости. Он
полагает, что, передавая в такой ситуации
взятку или незаконное вознаграждение, лицо
совершает преступление, от ответственности
за которое освобождается по
нереабилитирующему основанию. Мне же
представляется, что хотя взяткодатель при
определенных в законе условиях
"освобождается от уголовной
ответственности", тогда как относительно
деяния, совершенного при крайней
необходимости, УК говорит, что оно "не
является преступлением", и в большинстве
случаев очевидно несоответствие
обстановки вымогательства взятки
обстоятельствам, описанным в законе как
состояние крайней необходимости (к примеру,
если лицо может устранить опасность,
исходящую от вымогателя, посредством
обращения в правоохранительные органы),
возможна и иная ситуация. Нельзя, думается,
полностью исключить случаи вынужденной
передачи взятки или предмета коммерческого
подкупа, когда передающее лицо не могло
иным способом предотвратить наступление
вредных последствий для его
правоохраняемых интересов.
Например,
начальник УВД требует передачи взятки за
прекращение уголовного дела в отношении
лица, заведомо для него невиновного.
Поскольку общеизвестно, что между
начальником УВД и иными руководителями
местных правоохранительных органов,
прокурором, главой администрации и другими
высокопоставленными чиновниками
существуют не всегда сугубо официальные
отношения, гражданин лишен какой-либо
возможности предотвратить реализацию
угрозы, обратившись в милицию, управление
ФСБ, прокуратуру или, предположим, в прессу.
В этом случае мы имеем дело с психическим
принуждением лица к совершению
преступления. Статья 40 УК в отношении такой
ситуации указывает, что вопрос об уголовной
ответственности за причинение вреда
охраняемым уголовным законом интересам в
результате психического принуждения
должен решаться с учетом положений ст. 39 УК
о крайней необходимости. В подобном случае
лицо не совершает преступления и может быть
признано потерпевшим в силу причинения ему
преступлением - коммерческим подкупом -
вреда.
Затронув проблему окончания
коммерческого подкупа, а равно дачи и
получения взятки, нельзя не выразить
сомнения в правильности многолетней,
основанной на приведенных разъяснениях
практики признания преступления
оконченным в случае передачи лишь части
взятки, итоговая сумма которой, как правило,
заранее обговорена. Руководствуясь
соответствующим указанием, лицу,
собиравшемуся, скажем, получить взятку в
крупном размере, в случае принятия части
взятки в размере, не превышающем крупный,
нельзя будет вменить покушение на
получение взятки в крупном размере.
Нельзя будет квалифицировать действия лица
и как неоднократное и по совокупности
преступлений, как это иногда предлагается
практиками. Сторонники вменения
совокупности ссылаются на критикуемые
разъяснения Пленума от 10 февраля 2000 г. и ч. 1
ст. 17 УК, согласно которой совокупностью
преступлений признается совершение двух
или более преступлений, предусмотренных
различными статьями или частями статьи УК.
В рассматриваемом случае, полагают они,
совокупность возможна, поскольку
оконченное получение взятки в размере, не
достигающим крупного, охватывается ч. ч. 1
или 2 ст. 290 УК (если, конечно, отсутствуют
иные квалифицирующие признаки), а покушение
на дачу взятки в крупном размере - ч. 4 этой
статьи. Понятно, однако, что такое решение
совершенно неприемлемо, поскольку речь в
рассматриваемом случае идет, конечно же, об
одном, а не о нескольких преступлениях.
Если
