Прощение долга и коммерческий интерес
Н. ЩЕРБАКОВ
Николай Щербаков, советник
юстиции I класса.
В юридической
литературе до сих пор отсутствует единство
в понимании такого института, как
прекращение обязательства прощением долга
(ст. 415 ГК РФ) <*>. Следствием являются и
разные подходы правоприменителей. Между
тем вопрос о квалификации соглашения
сторон (коммерческих организаций) о
прощении долга как разновидности дарения
не утрачивает своей актуальности и влияет
(подчас негативно) на хозяйственную
деятельность участников коммерческого
оборота.
--------------------------------
Монография М.И. Брагинского, В.В.
Витрянского "Договорное право. Общие
положения" (Книга 1) включена в
информационный банк согласно публикации -
М.: Издательство "Статут", 2001 (издание 3-е,
стереотипное).
Статья Эрделевского А.
"Прощение долга и договор дарения" включена
в информационный банк согласно публикации -
"Российская юстиция". N 3. 2000. <*> См.,
например: Витрянский В.В., Брагинский М.И.
Договорное право. Общие положения. М., 1998;
Эрделевский А. Прощение долга и договор
дарения. Российская юстиция. N 3. 2002. При этом
за пределами настоящей статьи мы оставляем
квалификацию прощения долга как
распорядительной сделки.
Основание и
существо проблемы квалификации прощения
долга известны. Согласно ст. 575 ГК РФ дарение
в отношениях между коммерческими
организациями (за исключением обычных
подарков, стоимость которых не превышает
пяти установленных законом минимальных
размеров оплаты труда) не допускается.
Зачастую суды квалифицируют прощение долга
как разновидность дарения, выражающуюся в
виде освобождения должника от
имущественной обязанности (п. 1 ст. 572 ГК РФ),
и признают его ничтожным как
противоречащее закону (ст. 168, 575 ГК РФ).
В
связи с этим и встает вопрос о том, является
ли прощение долга разновидностью дарения, а
если является, то в каком случае? На этот
счет судебной практикой и наукой
выработано несколько позиций.
Одна
проблема - две стороны
Согласно одной
точки зрения прощение долга является не
двусторонней, а односторонней сделкой.
Основанием для такого утверждения является
формулировка ст. 415 Кодекса, в соответствии
с которой обязательство прекращается
освобождением кредитором должника от
лежащих на нем обязанностей, если это не
нарушает прав других лиц в отношении
имущества кредитора. При этом выражение
"обязательство прекращается освобождением"
толкуется именно в том смысле, что сам
односторонний волевой акт кредитора,
направленный на освобождение от
соответствующей обязанности должника, и
прекращает обязательство. Такой позиции
немало способствует формулирование в ГК РФ
некоторых иных оснований прекращения
обязательства. Так, в силу ст. 414 Кодекса
обязательство может быть прекращено
новацией, т.е. соглашением сторон о замене
первоначального обязательства,
существовавшего между ними, другим
обязательством между теми же лицами,
предусматривающим иной предмет или способ
исполнения. Определенное значение
придается соглашению сторон и при таком
способе прекращения обязательства, как
отступное (ст. 409 ГК РФ). На первый взгляд
действительно может создаться впечатление,
что законодатель, формулируя название
статьи Кодекса, сознательно указал на
прощение долга как на одностороннюю
сделку.
Приведенная позиция находит
свое отражение и в практике арбитражных
судов. Так, рассматривая вопрос о правовой
природе прощения долга и оценивая
фактические обстоятельства дела, суд
указал, что в данном случае "... речь должна
идти не об изменении договора, а лишь о
прощении долга (ст. 415 ГК РФ), что допускается
в одностороннем порядке..." <*>. При этом
судом было подчеркнуто, что на прощение
долга не распространяются запреты,
предусмотренные ст. 575 ГК РФ, а единственным
препятствием для прощения долга является
нарушение таким прощением прав других лиц в
отношении кредитора.
--------------------------------
<*> См., например:
Постановление ФАС Уральского округа от
13.02.2002 N ФО9-139/02-ГК // Использован текст,
содержащийся в ПБД "".
Нетрудно заметить,
что квалификация прощения долга как
односторонней сделки автоматически
снимает вопрос о возможности применения к
отношениям сторон норм ГК РФ, регулирующих
договор дарения (прежде всего, ст. 572, 575 ГК
РФ). При этом, признавая возможным само
существование такой позиции,
представляется ошибочным суждение, в
соответствии с которым прощение долга как
односторонняя сделка может быть признано
дарением при наличии определенных условий
(например, очевидной безвозмездности в
отношениях сторон). Односторонняя сделка в
зависимости от оценки мотивов ее
совершения никак не может
трансформироваться в договор (соглашение),
которым во всех случаях является дарение
(ст. 572, 573 ГК РФ). Таким образом, посредством
института прощения долга с легкостью можно
обойти запрет на дарение между
коммерческими организациями. Данное
обстоятельство фактически может привести к
игнорированию воли законодателя, у
которого, безусловно, были основания для
введения указанного ограничения.
В
пользу непринятия квалификации прощения
долга как односторонней сделки можно
высказать по крайней мере еще два
соображения.
Не учитываются возможные
негативные последствия прекращения
обязательства прощением долга для
должника, который может быть не
заинтересован в прощении долга. В самом
деле, прощение долга может привести к
определенному урону деловой репутации
должника, к формированию у участников
оборота к нему отношения как к "лицу, не
имеющему возможности платить по своим
долгам", к лицу с низкой
платежеспособностью. При рассмотрении
прощения долга как односторонней сделки
возможность должника отказаться от "дара"
отсутствует, а значит, у него нет и
механизмов предотвращения прощения долга,
совершенного кредитором не только помимо,
но и вопреки его воле.
Можно указать на
то, что, несмотря на приведенное выше
обоснование квалификации прощения долга
как односторонней сделки, толкование ст. 415
ГК РФ может и не быть столь однозначным. Из
указанной нормы закона не следует, что
освобождение кредитором должника от
лежащих на последнем обязанностей не
является следствием соглашения сторон об
этом. Иными словами, в основании
прекращения обязательства в данном случае,
так же как и при новации, лежит соглашение
сторон (договор).
Каковы
намерения?
Изложенное приводит к мысли,
что прощение долга представляет собой
договор. Однако в дальнейшем позиции в
отношении квалификации этого договора
могут и расходиться.
Согласно наиболее
распространенной позиции прощение долга
является простой разновидностью дарения и,
следовательно, должно подчиняться общим
запретам, характерным для данного
института (ст. 575 ГК РФ). Именно таким образом
по большей части складывается
судебно-арбитражная практика <*>.
--------------------------------
<*> См., например:
Постановление ФАС ВВО от 30.07.2001 N А38-2/45-01,
Постановление ФАС ДО от 25.05.2004 N ФО3-А73/04-1/972 //
Использованы тексты, содержащиеся в ПБД
"".
Вместе с тем против такой позиции можно
выдвинуть ряд доводов.
Прежде всего
признание прощения долга разновидностью
дарения вообще снимает вопрос о
существовании прощения долга как
самостоятельного института гражданского
права. Однако какой смысл конструировать в
данном случае ст. 415 ГК РФ как
самостоятельное основание прекращения
обязательств? Если законодатель ставил
знак равенства между прощением долга и
дарением, не было никакой надобности
вводить нормы ст. 415 ГК РФ: кредитор
одаривает должника, заключив с ним договор
дарения, что само по себе прекращает
соответствующую обязанность. Однако само
наличие ст. 415 ГК РФ говорит в пользу того,
что институту прощения долга законодатель
придавал самостоятельное значение.
Кроме того, рассматриваемый подход не
учитывает реальную практику коммерческого
оборота. Зачастую размер встречных
имущественных предоставлений участников
гражданско-правового обязательства может
быть изначально неэквивалентен. В качестве
примера приведем несколько сознательно
схематизированных примеров.
Скажем,
заключается соглашение об отступном,
согласно которому обязательство
прекращается предоставлением отступного,
размер которого менее долга должника.
Налицо освобождение кредитором должника от
имущественной обязанности в части
несоответствия размера долга должника и
размера отступного, что, следуя
рассматриваемому подходу, может повлечь за
собой признания соглашения об отступном
недействительным в соответствующей части
(ст. 168, 575 Кодекса).
Однако отвечает ли
такое решение во всех случаях нуждам
оборота и существу отступного?
Представляется, что нет. В целом ряде
случаев частичное освобождение должника от
лежащей на нем обязанности отражает
имущественный (коммерческий) интерес
кредитора, которому может быть выгодно
немедленно получить от неисправного
должника сумму меньшую, нежели основной
долг. В этом смысле показателен и следующий
пример. Должник в оговоренный срок не
исполнил обязательства по возврату кредита
и процентов за пользование им. Кредитор
письмом сообщил должнику об освобождении
его от обязанности уплатить проценты в
случае немедленного возврата суммы
выданного кредита. Как расценивать
прощение долга в части обязанности
уплатить проценты? Ведь у кредитора могло и
не быть намерения одарить должника, целью
прощения долга, возможно, являлось желание
немедленно получить основной долг, не
прибегая к судебной процедуре взыскания
всей суммы задолженности. Следуя
квалификации прощения долга как
разновидности дарения, мы лишаем
коммерческие организации возможности
реализовать свой интерес любым из
приведенных (и иными) способов.
Судебной
практикой выдвинута иная, более гибкая и
менее формальная, позиция <*>. В
соответствии с ней при оценке соглашения о
прощении долга следует учитывать намерения
кредитора. Прощение долга только тогда
можно квалифицировать как дарение, когда
суд установит намерение кредитора
освободить должника от соответствующей
обязанности в качестве дара,
свидетельствующее об отсутствии у
кредитора собственного имущественного
(коммерческого) интереса в прощении
должнику долга. В приведенных примерах
очевидно, что у кредитора отсутствовало
намерение одарить ответчика, а,
следовательно, присутствовал
соответствующий интерес кредитора.
--------------------------------
<*> См., например:
Постановление ФАС СЗО от 17.09.2001 N А05-4012/01-239/17,
Постановление Президиума ВАС РФ от 26.04.2002 N
7030/01 // Использованы тексты, содержащиеся в
ПБД "".
Таким образом, прощение долга
является самостоятельным основанием
прекращения обязательства и
самостоятельным институтом гражданского
права. При толковании соответствующего
соглашения, поведения, переписки сторон (ст.
431 ГК РФ) на первый план выходит выявление
наличия (отсутствия) намерения кредитора
одарить должника. При отсутствии
указанного намерения нормы ГК РФ о дарении
не подлежат применению. При этом наличие
такого намерения свидетельствует не о том,
что соглашение о прощении долга
"трансформировалось" в дарение, а о том, что
сторонами был заключен собственно договор
дарения.
ССЫЛКИ НА ПРАВОВЫЕ АКТЫ
"ГРАЖДАНСКИЙ КОДЕКС РОССИЙСКОЙ
ФЕДЕРАЦИИ (ЧАСТЬ ВТОРАЯ)" от 26.01.1996 N 14-ФЗ
(принят ГД ФС РФ 22.12.1995)
"ГРАЖДАНСКИЙ
КОДЕКС РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ (ЧАСТЬ ПЕРВАЯ)"
от 30.11.1994 N 51-ФЗ
(принят ГД ФС РФ
21.10.1994)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ ФАС
Дальневосточного округа от 25.05.2004 N
Ф03-А73/04-1/972
ПОСТАНОВЛЕНИЕ Президиума ВАС
РФ от 26.04.2002 N 7030/01
ПОСТАНОВЛЕНИЕ ФАС
Уральского округа от 13.02.2002 N
Ф09-139/02-ГК
ПОСТАНОВЛЕНИЕ ФАС
Северо-Западного округа от 17.09.2001 N
А05-4012/01-239/17
ПОСТАНОВЛЕНИЕ ФАС
Волго-Вятского округа от 30.07.2001 N А38-2/45-01
ЭЖ-Юрист, 2005, N 26
