К вопросу о применении международно - правовых норм о морских живых ресурсах
от вещного института - права
собственности.
--------------------------------
<*> См., напр.: Неотъемлемый суверенитет
над естественными ресурсами: Резолюция
Генеральной Ассамблеи ООН 1803 (XVII) от 14.12.62 //
Современное международное право: Сб.
документов / Сост. В.К. Собакин. М., 1964. С. 72 -
76.
<**> United National Convention on the Law of the Sea 1982. A
Commentary. Volume II. Ed. S.N. Nandan and S. Rosenne. Dordrecht /
Boston/London, 1993. P. 441.
Отличаются от вещного
права собственности и суверенные права
прибрежного государства в его
исключительной экономической зоне. Эти
права, как сказано в Конвенции 1982 года,
осуществляются прибрежным государством "в
целях разведки, разработки и сохранения
природных ресурсов, как живых, так и
неживых" (п. 1 ст. 56). В практическом плане
значимы следующие такие права прибрежного
государства на морские живые ресурсы: а)
право самостоятельно определять величину
общего допустимого улова; б) право
полностью использовать живые ресурсы в
своей исключительной экономической зоне - в
пределах указанной определенной величины.
Эти суверенные ресурсные права прибрежное
государство реализует только в порядке,
предусмотренном Конвенцией 1982 года.
Например, оно обязано определить "свои
возможности промысла живых ресурсов
исключительной экономической зоны". И если
оно не имеет возможности выловить весь
допустимый улов, то путем соглашений и
других договоренностей "предоставляет
другим государствам доступ к остатку
допустимого улова" (п. 2 ст. 62). Изменить
конвенционный порядок реализации
суверенных ресурсных прав прибрежное
государство не может. Оно не вправе,
например, заменить публично - правовые
суверенные права каким-то вещно - правовым
институтом. Конвенция не признает вещного
права собственности прибрежного
государства на природные ресурсы в его
исключительной экономической зоне.
Прибрежное государство не вправе и
самоустраниться от реализации суверенных
природоресурсных прав и исполнения
соответствующих международно - правовых
обязанностей.
Суверенные права
прибрежного государства на природные
ресурсы континентального шельфа, в том
числе живые, являются исключительными. То
есть здесь нет обязательства прибрежного
государства устанавливать общий
допустимый улов, определять свои
возможности промысла и на такой основе
решать вопрос о предоставлении другим
государствам доступа к остатку допустимого
улова. Даже если прибрежное государство не
вело промысел биоресурсов на каких-то
участках своего шельфа и не собирается его
вести, другие государства тем не менее не
вправе начинать промысел таких
неэксплуатируемых ресурсов, если нет на то
определенно выраженного согласия
прибрежного государства (ст. 77, пункты 1 -
3).
Но и таким образом детерминированные
публично - правовые полномочия прибрежного
государства не тождественны вещному праву
собственности на биоресурсы
континентального шельфа. Не будучи
собственником природных ресурсов шельфа,
прибрежное государство опять-таки не
вправе передать их другому государству, не
вправе уничтожить такие ресурсы. И первое и
второе стало бы международно - правовым
правонарушением.
Что же касается
национального права, то даже в странах с
развитой правовой системой вопрос о
публичном и вещном характере прав на
морские биоресурсы чаще решался корректно
не законодателями, а в ходе
правоприменительной практики. Так,
Верховный Суд США в нескольких делах
рассматривал данный вопрос, в основном в
связи с притязаниями штатов (субъектов
Федерации) на осуществление права
собственности на природные ресурсы, живые и
неживые, в пределах территориального моря
США. Верховный Суд учитывал при этом, что,
во-первых, в ряде судебных решений права на
природные ресурсы уже отнесены к вещному
праву собственности <1>. Во-вторых,
принималась во внимание и достаточно
обоснованная критика в доктрине подобной
позиции судов. Американский юрист Р. Паунд
писал, что налицо тенденция "обосновать
более жесткое регулирование использования
лицами res communes <2> (например,
использование проточных вод для целей
энергообеспечения или ирригации) путем
объяснения, что подобные объекты являются
собственностью штата (the property of the state) и что
выгодоприобретателями такого права
собственности являются граждане
соответствующего штата". В этой связи
правовед отметил, что "хотя формально наши
суды и законодательные собрания, похоже,
подвели под объекты собственности все,
кроме воздуха и открытого моря, фактически
так называемое вещное право собственности
штатов над res communes... является лишь видом
защиты в общественных целях. Это imperium, а не
dominium <3>. Штат как государственно
организованное образование не имеет права
собственности на реку, подобно тому, как
такое право он имеет на мебель в здании
законодательного собрания. Штат не имеет
права собственности на животный мир (wild game),
подобно тому, как штат такое право имеет на
активы казны штата. Это подразумевает, что
сохранение ресурсов, значимых для общества,
требует регулирования их использования
(как res communes), для того, чтобы предотвратить
их бесполезную утрату и уменьшить
конфликты в связи с таким использованием..."
<4>.
--------------------------------
<1> Washington
Kelpers Association v. State of Washington, 502, 2-d, 1170 (1972). P. 1173.
<2> Суть этого режима общего достояния,
введенного римским правом, состоит, по
мнению Гуго Гроция, в целостности и
нераздельной общности, в том, что это "общее
право пользования", которое "заменяло
частную собственность". (Гуго Гроций. О
праве войны и мира. Три книги, в которых
объясняются естественное право и право
народов, а также принципы публичного права /
Пер. с лат. А.Л. Саккетти. М., 1956. С. 202.)
<3> Понятия частноправового доминиума
(собственности) и публично - правового
империума (суверенитета) четко
разграничивались в римском праве. В 1860 году
профессор В.А. Незабитовский писал:
"Территория не вещь, которою владеет
государство, но пространство, в пределах
которого державная власть государства
существует и действует". (Подробнее об этом
см.: Барсегов Ю.Г. Территория в
международном праве. М., 1958. С. 16 - 31.)
<4>
Pound R. Au introduction to the Philosophy of Low. New Haven, Conn.: Yale
University Press, 1922. P. 198 - 199.
Такая критика
правоведами судебной и законодательной
практики штатов дала результат. Верховный
Суд США в одном из своих решений отметил:
"Вся теория права собственности на рыбу (the
whole ownership of fish theory) на самом деле
рассматривается сейчас в основном не более
как фикция (is now generally regarded as but a fiction),
выражающая юридической стенограммой
важность для народа штата того факта, что
штат уполномочен сохранять значимые
ресурсы и регулировать их использование"
<*>.
--------------------------------
<*> Toomer v.
Witsell, 334 U.S. 385, 402 (1948).
Итак, в национально -
правовой практике были попытки свести к
вещному праву собственности
природоресурсные правомочия прибрежного
государства в море. В конечном счете в США,
например, такие попытки успеха не имели.
Возобладала точка зрения о публичной
природе таких правомочий, суть которых - в
сохранении ресурсов и в регулировании их
использования. В международном же праве
никем и не ставился под сомнение публичный,
межвластный характер отношений
прибрежного государства с другими
субъектами права по поводу сохранения и
использования морских пространств и
ресурсов.
Как отмечалось в международно
- правовой доктрине, применение вещной
конструкции - права собственности "в
отношении морских пространств, так же как и
в отношении территории государств - сферы
проявления властных отношений, исключается
по принципиальным соображениям" <*>.
Другой юрист - международник подчеркивал,
что "вряд ли правильно говорить, что
прибрежное государство обладает...
собственностью на живые ресурсы водной
толщи экономической зоны. Оно обладает лишь
суверенными правами в целях их разведки,
разработки и т.д." <**>. Отрицается в
отечественной доктрине международного
права и вещное право собственности на
континентальный шельф и его ресурсы:
"...прибрежное государство не вправе
полностью распоряжаться шельфом,
передавать или продавать его" <***>. Оно -
не собственник шельфа. Прибрежное
государство не вправе, например,
истребовать из "чужого незаконного
владения" крабов или стадо рыб, которые
первоначально находились в районе под его
юрисдикцией, но затем, в ходе естественной
интеграции, переместились в исключительную
экономическую зону другого государства.
Соответственно многочисленные
международные договоры, предусматривающие
нормы о морских живых ресурсах, не
предусматривают вещного права
собственности на такие ресурсы. Другое дело
- изъятые из естественной среды обитания
рыбы, находящиеся, например, на борту судна.
Как уже отмечалось, это согласно Конвенции
1982 года "улов", а не "морские живые ресурсы", и
этот улов, конечно же, является объектом
вещного права собственности.
--------------------------------
<*> Барсегов Ю.Г.
Концепция "общего наследия человечества" в
международном морском праве (теоретические
вопросы) // Советский ежегодник
международного права. 1985. М., 1986. С. 52 - 53.
<**> Деканозов Р.В. О правовой
классификации морских пространств // Там же.
С. 129 - 130.
<***> Колодкин А.Л. Мировой
океан. Международно - правовой режим.
Основные проблемы. М., 1973. С. 55.
Четкое
определение в международном праве
публичного, властного характера правомочий
прибрежного государства на морские живые
ресурсы in situ и отрицание вещного права
собственности на них воспринято далеко не
всеми актами федерального
законодательства России.
ПОЛОЖЕНИЯ
РОССИЙСКИХ ЗАКОНОВ
О РЕЖИМЕ МОРСКИХ
ПРОСТРАНСТВ И РЕСУРСОВ
Статьей 36 Водного
кодекса Российской Федерации от 16 ноября 1995
г. N 167-ФЗ предусмотрено право собственности
(!) на "внутренние морские воды...
территориальное море Российской Федерации"
и даже на "водные объекты, являющиеся средой
обитания анадромных и катадромных видов
рыб" (!!). Последнее особенно изумляет,
поскольку средой обитания анадромных
видов, образующихся в реках России,
например, являются не только пространства
открытого моря, но и районы исключительной
экономической зоны иностранного
государства (ситуация с лососевыми
северной части Тихого океана, а также
Атлантического). Установление права
собственности на такие районы
противоправно изначально.
Судебным
органам, как представляется, следует
считать такое установление права
собственности на морские пространства и
соответственно на морские ресурсы
юридическим недоразумением (lapsus jure). Тем
более что подобной ошибки законодатель не
допустил в сугубо "морских" Законах: "О
континентальном шельфе Российской
Федерации" (от 30 ноября 1995 г. N 187-ФЗ); "Об
исключительной экономической зоне
Российской Федерации" (от 17 декабря 1998 г. N
191-ФЗ); "О внутренних морских водах,
территориальном море и прилежащей зоне
Российской Федерации" (от 31 июля 1998 г. N
155-ФЗ).
Согласно первым двум Законам в
названных морских пространствах
Российская Федерация осуществляет
"суверенные права" и "юрисдикцию" в
обозначенных целях, но не право
собственности (статья 5 в обоих Законах).
Согласно третьему Закону - "О внутренних
морских водах, территориальном море и
прилежащей зоне Российской Федерации" - на
территориальное море, воздушное
пространство над ним, а также на дно
территориального моря и его недра
"распространяется суверенитет Российской
Федерации", но опять-таки не вещное право
собственности (ст. 2, п. 4).
Статьей 4
Федерального закона от 24 апреля 1995 г. N 52-ФЗ
"О животном мире" предусмотрено право
государственной собственности на животный
мир "в пределах государственной
территории". Согласно этой статье к
федеральной собственности "могут быть
отнесены" объекты животного мира,
"населяющие территориальное море,
континентальный шельф, исключительную
экономическую зону Российской Федерации".
Но могут как будто остаться и вне вещного
права собственности. Подобная формулировка
представляется неточной. Точнее
сформулирована статья 40 этого Закона,
согласно которой вещное право
собственности устанавливается лишь на
"добытые объекты животного мира и
продукцию, полученную из них".
Итак,
некоторые нормы федеральных законов
допускают вещное право собственности на
морские пространства и обитающие в них
ресурсы. Конвенция 1982 года такого права не
допускает.
За введением права
собственности ("государственной",
"федеральной") можно проследить благое
намерение законодателя: не допустить
захват в частную собственность морских
пространств и ресурсов. Но эта воля
законодателя легко достигается иными
средствами - подтверждением публично -
правовых понятий суверенитета и суверенных
прав государства. Необходимости во
введении в механизмы регулирования
морепользования цивилистического
института - права собственности - нет. Нет и
в международном праве основ для такого
нововведения, что подтверждает и
упоминавшееся Соглашение 1995
года.
ОТРИЦАНИЕ СОГЛАШЕНИЕМ 1995 ГОДА
ПРАВА СОБСТВЕННОСТИ НА МОРСКИЕ
БИОРЕСУРСЫ
Соглашение об осуществлении
положений Конвенции 1982 года, которые
касаются сохранения запасов
трансграничных и далеко мигрирующих видов
рыб и управления ими, предусматривает
специальный режим таких видов, независимо
от того, находится ли соответствующий запас
в открытом море либо в исключительной
экономической зоне. В Конвенции 1982 года,
напомним, сформулировано лишь общее
правило: "...когда один и тот же запас или
запасы ассоциированных видов встречаются
как в исключительной экономической зоне,
так и в районе, находящемся за ее пределами
и прилегающем к ней, прибрежное государство
и государства, ведущие промысел таких
запасов в прилегающем районе, стремятся
прямо или через соответствующие
субрегиональные или региональные
организации согласовать меры, необходимые
для сохранения этих запасов в прилегающем
районе" (п. 2 ст. 63). Что касается далеко
мигрирующих видов рыб (тунцы, марлин, сайра
и иные перечисленные в приложении 1 к
Конвенции 1982 года), то прибрежное и другие
государства, ведущие промысел таких видов,
сотрудничают "в целях обеспечения
сохранения таких видов и содействия их
оптимальному использованию" (п. 1 ст. 64).
Соглашением 1995 года предусмотрен
обязательный учет интересов прибрежного
государства в сохранении указанных видов
морских биоресурсов.
Во-первых,
предусмотрено обязательство государств -
участников Соглашения применять
"осторожный подход" (статьи 5 и 6).
Во-вторых, Соглашением предусмотрены "общие
принципы" сохранения трансграничных
запасов (а также запасов далеко мигрирующих
рыб) и управления ими. В числе таких
принципов:
принятие мер по обеспечению
долгосрочной устойчивости таких запасов и
содействию их оптимальному
использованию;
обеспечение того, чтобы
такие меры основывались на наиболее
достоверных
