Об интеллектуальной собственности в гражданском кодексе рф
нормы ст. 475 ГК о последствиях передачи
товара ненадлежащего качества к договору
об уступке права на патент. Если
впоследствии патент, который был предметом
договора уступки, будет признан
недействительным вследствие, например,
непатентоспособности изобретения, то
принимающая сторона (покупатель) может
отказаться от исполнения договора, но не
сможет потребовать замены товара,
поскольку это в принципе невозможно в
отношении такого нематериального объекта,
как изобретение. Последовательное
применение упомянутой нормы к отношениям,
связанным с патентами, способно привести
если не к катастрофе, то к солидному
потрясению основ патентной системы. Во
всяком случае, подобной системы
распространения нет нигде в мире.
--------------------------------
<*> Труды по
интеллектуальной собственности. Т. 1.
Проблемы интеллектуальной собственности в
Гражданском кодекса России // М.: Институт
международного права и экономики им. А.С.
Грибоедова. 1999. С. 27.
Введение в действие
части третьей ГК с 1 марта 2002 г. без раздела
об интеллектуальной собственности ставит
определенные проблемы и в отношении,
например, наследования исключительных прав
на результаты интеллектуальной
деятельности, поскольку дата принятия
завершающей четвертой части Кодекса, в
которой должны быть урегулированы эти
вопросы, не определена.
Приходится
говорить об упущении законодателя, не
включившего в состав наследства (ст. 1112 ГК)
исключительные права на результаты
интеллектуальной деятельности и
приравненные к ним средства
индивидуализации. Обращает на себя
внимание и категоричность последнего
абзаца этой статьи, согласно которому не
входят в состав наследства личные
неимущественные права и другие
нематериальные блага. Как известно, из
этого правила есть исключения, например,
относительно перехода по наследству права
на обнародование произведения, являющееся
личным неимущественным правом. К
упомянутому абзацу следовало бы добавить
оговорку: "если иное не предусмотрено
Законом".
Проект части четвертой ГК РФ
об интеллектуальной
собственности
Введение в действие части
третьей ГК без раздела об интеллектуальной
собственности предоставляет воистину
историческую возможность (может быть,
последнюю) спокойной, вдумчивой работы над
проектом завершающей четвертой части.
Несомненно, именно закрытость и келейность
в работе над законопроектом в прошлом
привели к таким печальным результатам.
Только один раз была официальная
публикация в "Российской газете" за 12 июля
1997 г. проекта раздела V части третьей ГК, и то
не в полном объеме, без глав о патентном
праве и других объектах промышленной
собственности.
При всем разнообразии
мнений по этому вопросу их можно свести к
трем основным позициям, выраженным в
следующих работах:
развернутый проект
раздела об интеллектуальной собственности,
подготовленный рабочей группой при
исследовательском центре частного права
под руководством В.А. Дозорцева <*>;
--------------------------------
<*> Дозорцев В. О
проекте раздела V Гражданского кодекса
"Исключительные права" // Интеллектуальная
собственность. Авторское право и смежные
права. 2000. N 1. С. 12 - 32; Гражданский кодекс
России. Часть третья: Наследственное право,
международное частное право. Текст проекта:
Вводный комментарий // М.: "Статут", 2001. С. 119 -
174.
сокращенный проект, подготовленный
кафедрой гражданского права Санкт -
Петербургского университета под
руководством А.П. Сергеева <*>;
--------------------------------
<*> Сергеев А. О
проекте раздела V "Право интеллектуальной
собственности" (исключительные права) части
третьей ГК РФ. Интеллектуальная
собственность. Авторское право и смежные
права. 2000. N 1. С. 33 - 40.
инкорпорация
положений об интеллектуальной
собственности в качестве отдельных
разделов в частях первой и второй ГК,
поддерживаемая, в частности, Э.П. Гавриловым
<*> и И.А. Зениным <**>.
--------------------------------
<*> Гаврилов Э.П.
Указ. соч. С. 15.
<**> Интеллектуальная
собственность: правовое регулирование,
проблемы и перспективы // Законодательство.
2001. N 4. С. 8.
Последняя работа поначалу
представляется наиболее рациональной.
Однако она, к сожалению, не дает возможности
выделения общей части для всех объектов
интеллектуальной собственности и нарушает
традиционное деление гражданских прав на
имущественные и обязательственные права
путем вкрапления в целом инородных для них
исключительных прав на нематериальные
результаты интеллектуальной
деятельности.
Позиция В.А. Дозорцева
правильна в главном: назрела необходимость
обобщения и кодификации законодательства,
связанного с правовой охраной результатов
интеллектуальной деятельности, в объеме
как общей, так и особенной части. Тезис о
том, что нигде в мире такого примера нет, уже
устарел, поскольку во Вьетнаме, в ряде стран
СНГ уже действуют новые гражданские
кодексы с развернутыми разделами об
интеллектуальной собственности.
Несомненно, что моделью для них послужил
раздел V "Интеллектуальная собственность"
части третьей Гражданского кодекса -
рекомендательного законодательного акта
для СНГ от 17 февраля 1996 г.
Полностью
отказываться от имеющихся наработок не
следует, их необходимо исправлять и
совершенствовать. По той же причине
приходится отказываться от прекрасной идеи
М.Н. Федотова <*> об использовании
французской модели самостоятельной
кодификации законодательства об
интеллектуальной собственности, т.е. вне
рамок Гражданского кодекса. Неплохо бы
примирить все противоборствующие точки
зрения в рамках единого нормативного
правового акта, в котором мирно уживались
бы гражданско - правовые и административно -
правовые нормы. Но это, однако, из разряда
упущенных возможностей.
--------------------------------
<*> Труды по
интеллектуальной собственности. С.
61.
Концепция А.П. Сергеева заключается в
том, что в ГК следует закрепить лишь общие
положения, а основное регулирование
отношений в сфере интеллектуальной
собственности должно осуществляться
специальными законами. По мнению А.П.
Сергеева, глубоко ошибочна сама идея
примерно равного распределения
нормативного материала между ГК и
специальными законами, поскольку это может
привести либо к дублированию, либо к
изъятию из специальных законов всего, что
имеется в Кодексе, в результате чего
специальные законы будут сведены к набору
простых технических правил, лишенных
цивилистического содержания.
Мысль об
исключении дублирования здравая, так как
отвечает неписаному закону экономии
правовой материи.
В отношении же якобы
лишения специальных законов их
цивилистического содержания можно сказать
следующее. В принципе нельзя лишить того,
чего на самом деле нет или имеется в
минимальных объемах. Специальные законы в
сфере промышленной собственности, особенно
Патентный закон РФ, зияют огромными
пробелами именно в части цивилистического
содержания. Неудовлетворительно или
недостаточно урегулированы вопросы
осуществления прав, вытекающих из патента,
или вовлечения результатов экономической
деятельности в оборот, как принято сейчас
писать в различных официальных документах.
Это относится прежде всего к передаче прав
на патент (договор уступки и лицензионный
договор), к взаимоотношениям по
использованию патента, принадлежащего
нескольким лицам, к нарушению патента.
Примечательно, что упомянутые вопросы так и
не нашли адекватного решения в
представленном в июне 2001 г. в
Государственную Думу проекте Федерального
закона "О внесении изменений и дополнений в
Патентный закон Российской Федерации".
Представленные изменения и дополнения
воспроизводят, как правило, уже готовые
нормы международных договоров (Соглашение
ТРИПС, Договор о патентном праве) в основном
процессуального характера. Так что "набор
простых технических правил", вернее,
административно - правовых норм по
признанию заявленных решений
изобретениями, полезными моделями или
промышленными образцами - это обычное
состояние российского патентного закона. И
вряд ли его можно улучшить с точки зрения
полноты регулирования сугубо
цивилистических вопросов.
Следовательно, большая часть норм
цивилистического толка должна быть
сосредоточена в ГК, а в специальных законах,
например в Патентном, должны быть сделаны
необходимые ссылки на эти нормы. В таком
ключе, на мой взгляд, можно решить проблему
соотношения ГК как общего закона и законов
в сфере интеллектуальной собственности как
специальных законов.
Какой же видится
завершающая четвертая часть ГК в свете
вышеизложенных предварительных замечаний?
Несмотря на то что проект рабочей группы
под руководством профессора В.А. Дозорцева
является базовым, он все же нуждается, и это
почти единодушное мнение специалистов, в
коренной переработке.
Сказанное
относится и к новому проекту части
четвертой ГК от 30 ноября 2001 г. (далее -
проект), подготовленному упомянутой
рабочей группой.
Многие положения
проекта заслуживают одобрения, например
нормы, касающиеся залога исключительного
права. Однако с некоторыми его новеллами
нельзя согласиться.
В п. 2 ст. 1234 проекта
указано, что к договору об отчуждении
исключительного права (кроме общих
положений об обязательствах и о договоре)
применяются также положения о
соответствующем отдельном виде договора,
содержащиеся в разделе IV настоящего
Кодекса. Не ясно, почему не указан конкретно
соответствующий отдельный вид договора,
например договор купли - продажи. Далее.
Почему такая же ссылка не сделана в
отношении лицензионного (сублицензионного)
договора? Правильное решение этого вопроса
(но и более трудоемкое) - разработка
отдельных видов договоров, в которых были
бы отражены особенности нематериальных
объектов. Это в значительной степени
исключило бы споры относительно
правомерности распространения на
нематериальные объекты норм вещного права,
например ст. 475 ГК, о чем уже говорилось.
На основании принудительной лицензии не
может осуществляться переход к другому
лицу исключительного права на результат
интеллектуальной деятельности или на
средство индивидуализации, как это
предлагается в ст. 1240 проекта. При
предоставлении принудительной
(неисключительной) лицензии
патентообладатель не лишается своего
исключительного права.
Неясны мотивы
выведения организаций, осуществляющих
коллективное управление исключительными
правами (п. 2 ст. 1242 проекта), из-под действия
ограничений, предусмотренных
законодательством о конкуренции и
ограничении монополистической
деятельности. Что это, индульгенция,
разрешение на монополизм и
недобросовестную конкуренцию?
Особое
внимание привлекают нововведения в ст. 1245,
посвященной защите исключительных прав и
ответственности за их нарушение.
В п. 4
этой статьи предписывается, что к
нарушителю исключительного права
соответственно применяются правила главы 59
ГК РФ, т.е. общие положения о возмещении
вреда. В предыдущей редакции этого пункта
делались ссылки на ст. 1064 ГК (общие
основания ответственности за причинение
вреда) и ст. 401 ГК, в которой изложены
основания ответственности за нарушение
обязательства, в том числе наличие вины в
форме умысла или неосторожности.
Следовательно, разработчики проекта
предлагают исключить вину из числа
оснований ответственности за нарушение
исключительных прав. В таком случае
непонятно: почему в следующем пункте - п. 5
этой же статьи указывается, что публикация
судебного решения и пресечение действий...
производятся независимо от вины
нарушителя?
Пункт 6 ст. 1245 проекта, как
справедливо отмечает Э.П. Гаврилов, не
поддается логическому обоснованию <*>.
Процитируем ее: "Ответственность,
установленная законодательством о
конкуренции и ограничении
монополистической деятельности, не
распространяется на отношения, связанные с
объектами исключительных прав, за
исключением случаев, когда соглашения,
связанные с их использованием, направлены
на ограничение конкуренции". Эта норма
почти дословно повторяет норму п. 2 ст. 2
Закона РСФСР "О конкуренции и ограничении
монополистической деятельности на
товарных рынках". Но назначение нормы
Закона о конкуренции совершенно иное:
исключительное право правообладателя
выступает в форме легальной монополии, за
исключением случаев антиконкурентных
соглашений.
--------------------------------
<*>
Гаврилов Э.П. Сомнительные нормы нового
проекта // Патенты и лицензии. 2002. N 2. С.
7.
Представляется необходимым включить в
проект положения об ограничительных
условиях в лицензионных договорах, которые
являются допустимыми для сторон, и
положения об ограничительных условиях в
таких договорах, которые являются
ничтожными.
Аналогичный вопрос решен в
рамках ст. 1033 ГК, где регламентированы
ограничения прав сторон по договору
коммерческой концессии.
Вполне логично,
что подобные положения должны
присутствовать в проекте части четвертой
ГК. Ведь в лицензионные договоры могут
включаться условия, которые по своему
содержанию чрезмерно ограничивают права
сторон. Как правило, ограничительные
условия выдвигаются патентообладателями
(лицензиарами), что свидетельствует о
злоупотреблении ими патентной
монополией.
К ограничениям
хозяйственной деятельности лицензиата
можно отнести такие условия:
запрет
оспаривать действительность патента;
автоматическое продление срока действия
лицензионного договора за пределы срока
действия патента;
требование о
приобретении других лицензий или товаров,
не представляющих интереса для
лицензиата.
Встречаются и обоюдные
ограничения, налагаемые на обе стороны в
лицензионном договоре:
запрет
конкуренции в области НИОКР;
ограничения в отношении количества
изготавливаемых или продаваемых
лицензионных товаров;
ограничения при
установлении цен на лицензионные товары;
ограничения в отношении обслуживаемой
клиентуры.
Можно сформулировать и
другие замечания к проекту рабочей группы.
Так, обращает на себя внимание
перегруженность главы 69 проекта,
посвященной общим положениям. Впрочем,
обобщенность правового регулирования -
одна из особенностей ГК: общие положения
закреплены не только в разделах, но даже и в
параграфах отдельных глав.
На мой
взгляд, общие положения об
интеллектуальной собственности можно
ограничить (в целях экономии правовой
материи) несколькими статьями. Различные
результаты интеллектуальной деятельности,
и это неоднократно отмечалось в прошлом,
трудно поддаются обобщению. Ведь
единственной объединяющей чертой таких
объектов служит их нематериальный,
"бестелесный" характер.
Творчество как
элемент человеческой деятельности
необходимо - в большей или меньшей мере - для
создания объектов авторского права, а также
изобретений, полезных моделей и
промышленных образцов. Товарные знаки,
знаки обслуживания и другие средства
индивидуализации не требуют творчества в
высоком понимании этого слова. Правда,
нельзя отрицать, что разработка средств
индивидуализации - это тоже процесс
умственной (интеллектуальной)
