Уголовно-правовая характеристика клеветы
исходя из следующего: из обстоятельств дела
следовало, что Ш. получила неопределенную и
сомнительную информацию, умышленно ее
исказила, сообщив конкретные сведения в
отношении определенного лица - К., то есть
распространила заведомо ложные порочащие
К. измышления.
Как видим, и в данном
случае ложность клеветнических сведений не
была для обвиняемой несомненной, она не
знала истинной обстановки и допускала, что
имевшие место слухи основываются на
реальной почве. Тем не менее Верховный Суд
нашел в ее действиях признак заведомости.
На этой же позиции стоят и некоторые ученые.
По мнению Н.И. Ветрова, заведомо ложными
являются несоответствующие
действительности сведения, как придуманные
самим виновным, так и основанные на слухах и
сплетнях <*>.
--------------------------------
<*> Уголовное право. Общая часть / Под ред.
Н.И. Ветрова. М.: Новый юрист, КноРус, 1997. С.
242.
Тогда какими же критериями
руководствоваться при установлении
заведомой ложности распространенных
порочащих сведений? Прежде чем приступить к
аргументации подхода соискателя к решению
данного вопроса, уместно напомнить, что в
научной литературе встречаются различные
мнения при ответе на вопрос о форме вины в
составе клеветы.
Большинство ученых
(Ветров Н.И., Здравомыслов Б.В., Наумов А.В. и
др.) считают, что клевета характеризуется
прямым умыслом, то есть виновный осознает,
что распространяет ложные, порочащие
другое лицо сведения, и желает это сделать.
В соответствии с другой точкой зрения
клевета возможна как с прямым, так и с
косвенным умыслом <*>.
--------------------------------
<*> Курс советского
уголовного права. Т.Ш.М., 1970. С. 194, 199 -
200.
Первое утверждение основывается на
выработанном в теории уголовного права
правиле, по которому преступления с
формальным составом могут быть совершены
только с прямым умыслом. Психическое
отношение виновного в этом случае
устанавливается лишь по отношению к факту
его общественно опасного действия и
выражается в сознании общественной
опасности этого действия и желании
совершить его.
Однако следует
учитывать, что, определяя деяние как
совершенное с той или иной формой вины, мы
даем целостную характеристику
преступления. В действительности же эта
целостная характеристика является сложной,
поскольку она складывается из психического
отношения субъекта к отдельным объективным
признакам состава.
Так, формальный
состав клеветы по своей конструкции
предусматривает совершение двух действий:
а) распространение заведомо ложных
сведений и б) унижение чести и достоинства
или подрыв репутации человека путем
распространения порочащей информации.
Вторая часть деяния является наиболее
существенной для характеристики его как
преступления. Ее формальный состав
предполагает направленность действий на
причинение вреда чести и достоинству, что
возможно только при прямом умысле
виновного. Последствия клеветы могут и не
наступить. Например, сделано
клеветническое сообщение одному человеку,
который посчитал его сомнительным и не
распространил дальше. Потерпевший о факте
клеветы не знает, следовательно, не
ущемлено его достоинство. Негативная
информация не стала достоянием широкой
общественности, поэтому не отразилась на
публичной оценке потерпевшего и,
следовательно, не затронула его чести.
Однако это не исключает уголовную
ответственность для распространителя
клеветы.
Совсем иная ситуация
складывается по первому из составляющих
состав клеветы действию - распространению
заведомо ложных сведений. Его нельзя
рассматривать только как физическое
действие (высказывание, написание текста)
без отрыва от последствий - самого факта
распространения заведомо ложной
информации, то есть факта, что ложная
информация стала известна одному или
нескольким гражданам.
Для установления
на практике признака заведомой ложности
клеветнических сведений диссертант
предлагает обособить деяние, заключающееся
в распространении заведомо ложных,
порочащих сведений, и рассматривать его как
отдельный материальный состав
преступления.
Теперь определимся с
формой вины. Наличие в данном деянии
прямого умысла не вызывает сомнений.
Действуя с прямым умыслом, лицо осознает
общественную опасность распространения
ложных сведений, осознает, что
распространяемые им сведения являются
ложными, предвидит возможность или
неизбежность огласки ложной информации и
желает ее наступления.
Как известно,
главное различие между прямым и косвенным
умыслом лежит в волевом моменте. При
косвенном умысле лицо предвидит реальную
возможность распространения им ложной
информации (то есть предвидит, что
распространяемая им информация может быть
ложной), не желает, но сознательно допускает
такое распространение или безразлично к
нему относится. Виновный может даже
надеяться, что распространяемые им
сведения соответствуют действительности.
Но если эта надежда не связана с расчетом на
конкретные реальные обстоятельства и лицо
рассчитывает на какую-либо случайность (а
вдруг педагог действительно педофил),
нельзя говорить о неосторожной вине и
добросовестном заблуждении, налицо
заведомая ложность. Как правильно отмечал
А.А. Пионтковский, "надеяться на "авось" -
значит ни на что не надеяться" <*>.
--------------------------------
<*> Пионтковский
А.А. Учение о преступлении по советскому
уголовному праву. М., 1961.
Таким образом,
соискатель склонен считать, что de-facto в
отношении заведомой ложности у виновного
может быть как точное, так и
предположительное знание. В то же время
желание опорочить честь, достоинство или
репутацию другого человека (волевой момент)
определяет только прямой умысел в данном
составе преступления.
Такой же подход
используется при определении заведомой
ложности клеветнических сведений в
судебной практики Соединенных Штатов
Америки. Здесь выработан принцип, что
уголовной ответственности за клевету
подлежат только такие лица, которые
умышленно распространяют клеветнические
сведения, "в высокой степени" отдавая себе
отчет в их клеветническом содержании. При
этом для осуждения лица за клевету
недостаточно доказать ложность
распространяемых сведений - необходимо
установить, что клеветническое заявление
было сделано с "фактическим злым умыслом",
то есть "со знанием того, что оно было
лживым, или с беспечным пренебрежением к
тому, было ли оно лживым или нет" <*>. Таким
образом, американское уголовное
законодательство признает наличие в
распространении заведомо ложных сведений
обеих форм умышленной вины - прямого и
косвенного умысла.
--------------------------------
<*> Мишин А.А., Власихин В.А. Конституция
США: Политико-правовой комментарий. М.:
Международные отношения, 1985. С. 182 -
183.
Примененный при рассмотрении
категории "заведомо" метод деления
формального состава на отдельные действия
и определение формы вины в каждом из них не
является изобретением соискателя. Его
применяют при характеристике субъективной
стороны различных преступлений В.Н.
Кудрявцев, А.И. Бойко и др. <*>. Однако,
справедливости ради, следует отметить, что
есть криминалисты, которые полагают, что
психическое отношение лица к отдельным
объективным признакам состава не образует
умышленной или неосторожной вины,
поскольку закон употребляет эти понятия
лишь для обобщенной характеристики деяния
в целом.
--------------------------------
<*>
Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации
преступлений. М.: Юристъ, 1999; Комментарий к
Уголовному праву РФ / Отв. ред. А.И. Бойко.
Ростов-на-Дону; Москва, 1996.
Так, по мнению
Б.С. Никифорова, психическое отношение лица
к отдельным объективным признакам включает
интеллектуальный элемент, наблюдаемый в
двух формах: лицо осознает наличие
соответствующего объективного признака
или не осознает, но может и должно
осознавать. При этом первая форма -
осознание - может варьироваться в пределах
следующих представлений субъекта: данный
признак "не исключен" - "возможен" - "вероятен"
- "неизбежен" <*>. Как считает Б.С.
Никифоров, степень осознанности при
квалификации преступлений практического
значения не имеет. Исключение составляют
случаи, когда в законе прямо указывается на
"заведомость" их осуществления, так как
тогда степень осознания признака
отграничивает его от непреступных
деяний.
--------------------------------
<*>
Никифоров Б.С. Об умысле по действующему
уголовному законодательству // Советское
государство и право. 1965. N 6.
Надо полагать,
что применительно к клевете заведомость
будет иметь место при двух последних
характеристиках осознания ложности
распространяемых сведений - вероятности и
неизбежности, что соответствует косвенному
и прямому умыслу.
Все вышесказанное
свидетельствует о необходимости особо
тщательного отношения судей при
рассмотрении конкретных уголовных дел о
клевете к анализу субъективной стороны и, в
частности, к установлению осознания
виновным ложности распространенных им
порочащих сведений. К сожалению, чаще всего
на практике к данному вопросу подходят
поверхностно. Исключения не составляют и
высшие судебные инстанции. Ярким
подтверждением этому является
анализируемое нами выше дело о привлечении
к уголовной ответственности за клевету
офицера Г. В качестве другого примера
судейской небрежности можно назвать
рассмотрение дела о клевете Копьевой.
Суть данного дела заключалась в следующем.
Белорецким городским судом Республики
Башкорторстан Копьева осуждена по ч. 3 ст. 129
УК РФ за распространение в отношении А.
заведомо ложных сведений о совершении им
убийства ее сына. По утверждению Копьевой,
сделанному 13 мая 1996 в присутствии
посторонних, А. утопил ее сына и
представляет серьезную опасность для
других его сверстников.
После
прохождения через судебные инстанции
данное дело 21 июля 1998 г. было рассмотрено
Судебной коллегией по уголовным делам
Верховного Суда РФ, где был сделан вывод об
отсутствии в действиях Копьевой состава
преступления.
Судебная коллегия
посчитала, что в деле отсутствуют
доказательства, свидетельствующие об
умысле Копьевой на распространение
заведомо ложных сведений.
Как видно из
материалов дела по факту смерти сына
Копьевой, было вынесено несколько
постановлений о прекращении дела, которые
впоследствии отменялись по заявлениям
матери. Последнее такое постановление было
принято 20 марта 1997 г., то есть уже после
высказывания Копьевой необоснованных
обвинений.
Эти обстоятельства были
оценены коллегией следующим образом: "...в
течение всего времени, пока велось
следствие по данному делу, ни Копьевой, ни
органам следствия не были известны
истинные причины гибели ее сына.
Поэтому Копьева, высказывая свои мысли об
убийстве сына, добросовестно заблуждалась,
поскольку не знала о ложности
распространяемых ею сведений в отношении
А." <*>.
--------------------------------
<*>
Бюллетень Верховного Суда РФ. 1999. N 4. С. 9 -
10.
То есть в логике суда явно
прослеживается старая схема - если не
знаешь правду, можешь говорить что угодно.
Судом не исследовано, какие данные привели
Копьеву к выводу о виновности А. в смерти ее
сына. Являлись ли эти данные достаточными,
чтобы в сознании Копьевой сформировалось
твердое убеждение, которое она
неоднократно высказывает окружающим, что А.
виновен в смерти ее сына. Или Копьева
осознавала шаткость своих выводов,
допускала, что может ошибиться, и тем не
менее распространяла об А. порочащие его
честь и достоинство сведения. Именно эти
обстоятельства, а не данные о наличии
нескольких постановлений о прекращении
уголовного дела по факту смерти сына
Копьевой имеют решающее значение для
правильной квалификации деяния
подсудимой.
При рассмотрении подобных
дел суду очень важно определить критерии,
отделяющие умысел от неосторожной вины и
добросовестного заблуждения обвиняемого в
подлинности распространенных им сведений.
В этих целях диссертант предлагает
руководствоваться требованием
установления "достаточности оснований" для
восприятия обвиняемым распространяемых им
сведений как подлинных.
Принцип
"достаточности оснований" широко известен
уголовному и уголовно-процессуальному
праву как в России, так и за рубежом. В
соответствии со ст. 140 УПК РФ, основаниями к
возбуждению уголовного дела являются
достаточные данные, указывающие на
признаки преступления. Комментарием к УПК
раскрывается понятие достаточности данных.
Это "такая их совокупность и качество,
которые позволяют сделать обоснованное
предположение о совершении или подготовке
преступления" <*>.
--------------------------------
<*> Комментарий к
Уголовно-процессуальному кодексу РСФСР. М.:
СПАРК, 1995. С. 170.
Комментарий к
Уголовно-процессуальному кодексу РСФСР
(под ред. В.М. Лебедева, В.П. Божьева) включен
в информационный банк согласно публикации -
М.: Издательство "Спарк", 1997.Таким образом,
достаточные основания считать
соответствующими действительности
распространяемые порочащие сведения
имеются у обвиняемого в клевете лица тогда,
когда факты и обстоятельства, которые ему
известны, достаточны сами по себе, чтобы у
разумного и осторожного человека появилось
убеждение в их подлинности или о
подлинности сделанных на их основе выводов.
Естественно, что такой подход потребует
большой кропотливой работы сотрудников
правоохранительных и судебных органов по
доказыванию психического отношения
виновного к подлинности распространяемых
им сведений клеветнического характера.
Однако, как показывает анализ судебной
практики, без использования принципа
"достаточных оснований" квалифицированно
решить вопрос о привлечении к уголовной
ответственности обвиняемого в клевете
невозможно.
Отрадно отметить, что в
последнее время в юридической литературе
начали появляться материалы об уголовных
делах по фактам клеветы с тщательным
анализом наличия в деянии обвиняемого
признака заведомой ложности.
Так, в
Бюллетене Верховного Суда РФ N 3 за 2000 г. были
опубликованы извлечения из определения
Верховного Суда по делу Д. Подсудимый в
интервью, которое впоследствии было
опубликовано в газете, умышленно
распространил заведомо ложные и позорящие
А. и В. измышления, обвинив их в совершении
тяжкого преступления. Д. утверждал, что в
январе 1989 г. А. - заместитель генерального
директора по производству объединения
"Архангельскрыбпром" и В. - директор по
экономике этого объединения продали в
Германию партию креветок на сумму 740 тысяч
долларов и присвоили их, за что были уволены
с работы. А. на похищенные деньги создал
свою фирму.
Судебная коллегия по
уголовным делам Верховного Суда РФ,
детально проанализировав субъективные
признаки совершенного деяния, 29 июня 1999 г.
удовлетворила протест об отмене судебных
решений в отношении Д. и прекращении
дела.
Ход логических рассуждений
Судебной коллегии по рассматриваемому делу
представляет определенный интерес для
обсуждаемой темы. Так, Судебной коллегией
установлено, что осужденный Д. ни на
предварительном следствии, ни в судебном
