Производство в суде надзорной инстанции: вопросов больше, чем ответов
форму судебного контроля в надзорной
инстанции, форму отправления правосудия,
призванную к разрешению по существу спора
сторон по поводу правосудности, вынесенных
в нижестоящей инстанции (и обжалованных
заинтересованными сторонами) судебных
решений. Именно на этом (центральном) этапе
проверки суд надзорной инстанции, выступая
беспристрастным арбитром в споре сторон,
проверяет правосудность судебных решений,
послуживших предметом судебной проверки, и
дает ответ по существу заявленных
требований (притязаний) сторон.
--------------------------------
<*> Здесь, как и
ранее, мы продолжаем настаивать на том, что
в состязательном уголовном процессе
надлежащим предметом проверки является
лишь приговор (иное судебное решение) и лишь
в части заявленных требований, а не все дело
в полном объеме. В силу этого он же во многом
должен определять и пределы необходимой
проверки.
Обращает на себя внимание то,
что в нормах УПК РФ отсутствует упоминание
о возможности временного приостановления
исполнения приговора при наличии данных в
надзорном ходатайстве или материалах
проверки, свидетельствующих о явном
нарушении закона, как это имело место в
нормах УПК РСФСР (ст. 372) <*>. Учитывая
важность данной процессуальной гарантии
для обеспечения прав осужденного, считаем
необходимым устранить этот пробел в
законодательном регулировании надзорного
производства. На наш взгляд, при явном
наличии указанных данных судья,
осуществлявший проверку, обязан
одновременно с вынесением постановления о
возбуждении надзорного производства
обратиться к председателю
соответствующего суда с тем, чтобы он (в
пределах своей компетенции; ст. 403 УПК РФ)
вынес постановление о временном
приостановлении исполнения обжалуемого
приговора <**>.
--------------------------------
<*> Возможно, подобная позиция
законодателя отчасти вызвана тем, что в
нормах УПК РСФСР это право принадлежит
прокурору и, по сути, может быть расценено
как вмешательство исполнительной власти в
сферу полномочий независимой судебной
власти, что противоречит конституционному
принципу разделения властей (ст. 10).
<**> Предоставить подобное право
непосредственно судье, принимающему
решение о возбуждении надзорного
производства (ст. 406 УПК РФ), полагаем,
нецелесообразно, учитывая особый характер
и предмет данного
производства.
Достаточно интересным в
плане исследования процессуальной формы
нового надзорного производства
представляется также анализ полномочий
субъектов внесения жалобы (представления) в
суд надзорной инстанции. Определяющими в
этом аспекте являются ст. 402 и 405 УПК РФ,
закрепляющие соответственно нормы о
субъектах внесения жалобы и о
недопустимости поворота к худшему. Именно
последнее начало надзорного производства
объективно ставит пределы для
формулирования и последующего
рассмотрения судом надзорной инстанции
требований сторон.
Так, исходя из
абсолютного запрета поворота к худшему,
сформулированного в ст. 405 УПК РФ, не до
конца ясно, с какими (надзорными)
требованиями может обратиться в суд,
например, потерпевший, не согласный с теми
или иными моментами ранее вынесенных
судебных решений. Обжаловать приговор в
пользу осужденного он не может, ибо это не
входит в круг его (частных) интересов и, как
правило, составляет предмет жалобы самого
осужденного (его защитника) либо предмет
реагирования прокурора. Подать жалобу в
защиту своих (нарушенных) интересов,
требовать изменения ранее вынесенного
приговора в свою пользу априори нельзя, ибо
это неизбежно повлечет ухудшение положения
осужденного, и, следовательно, судья уже по
результатам проверки жалобы (ч. 3 ст. 406 УПК
РФ) вправе отказать в ее удовлетворении по
достаточно формальным основаниям ст. 405 УПК
РФ. Отсюда остается неясным, какими
соображениями руководствовался
законодатель, внося (по привычке)
потерпевшего в круг субъектов обжалования
(ч. 1 ст. 402 УПК РФ). Сказанное во многом
касается и оправданного, который, конечно,
вправе обжаловать оправдательный приговор
в части, касающейся мотивов оправдания. Но,
увы, буквальное толкование ст. 405 УПК РФ
делает это невозможным, ибо подобный
приговор обжалованию не подлежит.
В
интересное процессуальное положение
поставлен и прокурор, который, с одной
стороны, призван стоять на страже публичных
интересов государства и общества, реагируя
своим представлением на явную
неправосудность приговора; с другой, он же
не может внести представление в защиту прав
потерпевшего, гражданского истца или
государства и общества, если это ухудшает
положение осужденного. Знаковым в этом
смысле выглядит и термин "вправе
ходатайствовать" о пересмотре приговора,
закрепленный в ч. 1 ст. 402 УПК РФ. В отличие от
публично - правового "обязан" он позволял бы
надеяться на начала целесообразности и
диспозитивности в деятельности прокурора,
присущие состязательной форме процесса.
Однако, увы, в силу ст. 405 УПК РФ прокурор
также вправе вносить представления лишь в
интересах, не ухудшающих положение
осужденного (осужденных).
Таким образом,
лишь осужденный, его защитник или законный
представитель могут в полной мере оценить
преимущества ст. 405 УПК РФ и воспользоваться
всей полнотой прав, предоставленных им для
обжалования и возможного изменения
приговора в свою пользу <*>. Естественно,
что они вправе обжаловать приговор по
любому вопросу, их касающемуся, и не вправе
касаться тех вопросов, которые
охватываются иным частным или же публичным
интересом. Общеизвестно и то, что защитник
или законный представитель осужденного
являются самостоятельными субъектами
внесения жалобы лишь в том случае, когда они
уже реально участвуют в деле в качестве
указанных субъектов уголовного
судопроизводства.
--------------------------------
<*> В данной связи еще раз задумываешься о
действительной социальной направленности
норм УПК РФ, о том, в чьих интересах он
создавался и
"реформировался".
Определяющими для
понимания сути (основы) нового надзорного
производства, как уже отмечалось, являются
статьи 405 и 410 УПК РФ, закрепляющие
соответственно такие начала надзорного
пересмотра, как недопустимость поворота к
худшему и пределы (надзорных) полномочий
суда, характеризующиеся ревизионным
порядком проверки. Отмечалось и
определенное несоответствие как первой,
так и второй идеи целому ряду
основополагающих конституционных норм (ст.
2, 18, 19, 46, 52, ч. 3 ст. 123) и общему строю (сути)
состязательной формы процесса.
Так,
носящее абсолютный характер <*> правило о
недопустимости поворота к худшему (ст. 405
УПК РФ), закрепленное в интересах одного
осужденного, исключает возможности к
судебной защите (нарушенных) прав
потерпевшего, считающего неправосудным
решение, вынесенное в суде нижестоящей
инстанции. Фактически надзорный
процессуальный порядок, игнорируя
конституционное равенство прав сторон в
уголовном процессе (ч. 3 ст. 123), создан в
интересах одного осужденного (осужденных),
и при этом с единственной целью - облегчить
его участь <**>.
--------------------------------
<*> О том, что абсолютный характер этого
запрета объективно поставлен под сомнение
нормой ч. 5 ст. 410 УПК РФ, предусматривающей
возможность отмены приговора по мотивам
(основаниям), ухудшающим положение
осужденного, мы уже отмечали.
<**>
Косвенно на это указывают и нормы ч. 3 ст. 410
УПК РФ, позволяющие суду надзорной
инстанции по результатам проверки лишь
смягчить наказание или применить в
отношении осужденного закон о менее тяжком
преступлении.
Предлагаемая
законодателем формулировка правила о
недопустимости поворота к худшему
(редакционно) нелогична как минимум еще в
двух моментах. Исходя из абсолютного
запрета к пересмотру оправдательного
приговора, законодатель как-то упускает из
виду, что он может быть обжалован
оправданным и в части, касающейся его
улучшения. Например, по мотивам оправдания
с целью применения надзорной инстанцией
такого мотива, который в принципе исключал
бы производство по (неразрешенному)
гражданскому иску. В свою очередь,
абсолютный запрет обжалования
постановления о прекращении уголовного
дела не согласуется с тем, что
заинтересованные лица могут добиваться
изменения в надзорной инстанции оснований
прекращения с нереабилитирующих на
реабилитирующие, т.е. в сторону
улучшения.
Вступает в противоречие с
состязательным строем процесса и
публично-ревизионное начало судебной
проверки (ч. 1 и 2 ст. 410 УПК РФ). Во-первых,
введение подобного правила нивелирует
результаты проверки в суде апелляционной и
кассационной инстанций; делает
бессмысленным, если не бесполезным, правило
ч. 2 ст. 360 УПК РФ, ограничивающее границы
контроля интересом сторон; превращает в
потенциально неправосудные решения суда
нижестоящей инстанции ввиду
нереагирования на те нарушения, на которые
не указывали стороны в своих жалобах.
Во-вторых, нормативное закрепление данного
правила означает, по сути, возврат к
советской идеологии уголовного
судопроизводства, которой имманентно
присущ диктат идеи публичности,
объективной истины и законности, т.е. к
такому строю процесса, суть, содержание и
развитие которого никак не зависит от
(частной) воли сторон. Несмотря на
несоответствие такого порядка Конституции
РФ, законодатель все же считает возможным
вернуться к сути этого правила, и именно при
пересмотре в порядке надзора, где для этого
нет ни надлежащих условий, ни достаточных
процессуальных средств.
Законодателю,
безусловно, известно, что надзорная
инстанция в отличие от апелляционного или
кассационного суда так и не наделена правом
непосредственного исследования
доказательств по правилам судебного
следствия (ст. 407 УПК РФ). Не вправе названный
суд в отличие от апелляции и устанавливать
или считать доказанными факты, которые не
были установлены в приговоре или были
отвергнуты им (п. 1 ч. 7 ст. 410 УПК РФ). Наконец,
судя по смыслу ч. 2 ст. 406 УПК РФ, надзорная
инстанция может разрешить надзорную
жалобу, даже не истребуя (не исследуя)
уголовное дело, что вряд ли согласуется с
ревизионным началом проверки и, скорее,
характерно для разрешения жалобы
исключительно в пределах заявленных
требований. В итоге
публично-ориентированное стремление
законодателя к установлению объективной
истины в рамках данного производства не
обеспечено необходимыми для этого
процессуальными средствами и служит либо
пустой декларацией, либо все тем же
известным и достаточно плохо
завуалированным в нормах нового УПК
средством диктата государственной воли по
надзору и управлению судами нижестоящих (в
т.ч. и апелляционно-кассационных) инстанций
в целях "единообразного" и "правильного" (по
мнению государства) применения закона и
реализации публичной судебной политики
<*>.
--------------------------------
<*> Мы
склонны к констатации, скорее всего,
второго из названных выводов, ибо ничем не
обоснованное введение ревизионного начала
в данный порядок проверки пока, ничем
объяснить не можем, а в (явную) глупость
законодателя верится с трудом.
Это
противоречие между поставленной целью и
имеющимися для этого процессуальными
средствами объективно проявляет себя в
целом ряде норм, регулирующих производство
в надзорной инстанции. Складывается
впечатление, что законодатель не может
определиться в действительном предмете
проверки и отчасти в ее пределах. С одной
стороны, как бы памятуя о состязательной
форме процесса и соответственно
"состязательных" пределах проверки,
законодатель последовательно проводит
идею о надзорном пересмотре приговора суда
нижестоящей инстанции <*>, что проявляет
себя как в наименовании, так и в содержании
целого ряда норм (ст. 402, 403, 405, ч. 1 ст. 406, ч. 1
ст. 407 УПК).
--------------------------------
<*>
Что объективно ограничивает объем
возможной проверки исключительно
интересом (требованиями) сторон.
С другой
стороны, он же раз за разом "спотыкается" о
публичную терминологию, определяющую
ревизионный порядок проверки всего
уголовного дела <*>. Именно так, вступая в
противоречие с содержанием ч. 1 ст. 407 УПК РФ,
выглядит наименование той же статьи. В этом
же смысле можно интерпретировать ч. ч. 3 и 4
ст. 407 УПК РФ, где докладчик излагает
обстоятельства дела (возможно, вообще не
истребованного надзорной инстанцией; ч. 2
ст. 406 УПК РФ), а также ч. 1 ст. 408 УПК РФ, а также
уже не раз упоминаемые нами ч. ч. 1, 2, 3, 7 ст. 410
УПК РФ.
--------------------------------
<*> Что
уже есть проявление публичности,
несовместимой с состязательным строем
процесса и приоритетной защитой частного
интереса судом (ст. 2 Конституции
РФ).
Двойственную позицию законодателя в
этом вопросе предельно точно подчеркивают
и положения ч. 2 ст. 406 УПК РФ, позволяющие
надзорной инстанции истребовать уголовное
дело для изучения и проверки лишь в
необходимых случаях. Таким образом, сам
законодатель априорно допускает
возможность разрешения жалобы сторон в
надзорной инстанции лишь в пределах
заявленных требований. Отсюда и правило ч.
ч. 1 - 2 ст. 410 УПК РФ есть не неотъемлемый
элемент механизма пересмотра судебных
решений в надзорном порядке, а заранее
готовое средство для (возможного)
публично-правового диктата <*>.
--------------------------------
<*> Своего рода
"рояль в кустах", всегда готовый к услугам
искусных исполнителей известных
(публично-правовых) партитур.
Конструируя
новый порядок производства в надзорной
инстанции, законодатель мало что добавляет
к процессуальной форме самого надзорного
пересмотра дела (ст. 407 УПК). Структурно и
содержательно этот порядок, достаточно
апробированный десятилетиями
функционирования (советского) надзорного
производства, является фактически копией
того порядка, который имел место в ст. 377 УПК
РСФСР.
Правда, законодатель так и не
учел неоднократно высказанное в
юридической литературе суждение о том, что
докладчик в надзорной инстанции должен не
только изложить доводы жалобы, существо
приговора и дела, но и высказать свое
отношение (мнение) к ним <*>, поскольку без
этого подобный доклад представляется
малопродуктивным и вполне может быть
заменен простым оглашением жалобы,
приговора и материалов.
--------------------------------
<*> См., например:
Перлов И.Д. Указ. соч. С. 214 -
216.
Определенной новеллой анализируемого
порядка рассмотрения в Президиуме
Верховного Суда РФ надзорных жалобы или
представления по уголовному делу, по
которому назначена в качестве меры
наказания смертная казнь, жалоба или
представление об отмене смертной казни и
замене ее более мягким наказанием
считаются удовлетворенными, если за
оставление смертной казни проголосуют
менее двух третей членов Президиума,
присутствующих на заседании (ч. 10 ст. 407 УПК
РФ). Учитывая то значение, которое придается
вопросу о возможности применения смертной
казни в международно-правовых актах о
правах человека и отчасти в правовых
позициях Конституционного Суда РФ,
правомерность такого порядка решения
вопроса сомнений не вызывает. Вместе с тем
предложенная редакция
