Сложные вопросы субъективной стороны преступления
П. ЯНИ
П. Яни, доктор юридических наук,
профессор (г. Москва).
Среди активно
обсуждаемых проблем субъективной стороны
преступления есть несколько наиболее
значимых для правоприменительной практики,
о чем свидетельствуют анализ принимаемых
следственными и судебными органами
решений, а также вопросы, поступающие от
судей и прокуроров на занятиях по повышению
их профессиональной квалификации.
1.
Федеральным законом от 25 июня 1998 г. в ч. 2 ст.
24 УК РФ внесены изменения, и согласно
действующей редакции "деяние, совершенное
только по неосторожности, признается
преступлением лишь в случае, когда это
специально предусмотрено соответствующей
статьей Особенной части настоящего
Кодекса". Целью изменений было устранение
того положения, когда ряд общественно
опасных деяний, совершаемых в принципе по
неосторожности, не расценивались в
качестве преступлений с учетом прежней
редакции ч. 2 ст. 24 УК уголовной
ответственности.
По мнению части
исследователей, внося изменения,
законодатель отказался от того, что для
признания преступлением неосторожного
деяния необходимо соответствующее
указание в законе на форму вины, и
"возвратился к тому, что некоторые
преступления могут совершаться как
умышленно, так и по неосторожности, а это
возлагает на суды дополнительную
обязанность устанавливать и указывать в
приговоре форму вины, с которой было
совершено такое преступление в конкретном
случае" <*>. "Если в тексте статьи не
указана форма вины в основном составе
преступления или в составе с
квалифицирующим последствием, вина может
быть только умышленной в одних составах или
же умышленной и неосторожной в других
составах. Применительно к каждому составу
преступления вина устанавливается путем
толкования уголовного закона с учетом
особенностей объективной стороны
преступления, включенных в число признаков
состава характеристик мотива и цели деяния
и иных обстоятельств" <**>.
--------------------------------
<*> Рарог А.И.
Субъективная сторона и квалификация
преступлений. М., 2001. С. 44.
<**>
Волженкин Б.В. Экономические преступления.
СПб., 1999. С. 59 - 60.
Таким образом, цитируемые
ученые предлагают правоприменителю самому
определять, распространяется ли уголовно -
правовой запрет совершения того или иного
деяния только на умышленные действия
(бездействие) или и на неосторожные.
Представляется, однако, что поставленная
авторами изменений цель достигнута не была,
содержание заключенной в ч. 2 ст. 24 УК нормы,
по сути, не изменилось, а потому возлагать
на судью и следователя столь тяжелую ношу
нет необходимости. И вот почему.
Составы
преступлений принято делить на формальные
и материальные. Наступление общественно
опасных последствий при совершении
преступлений с формальным составом
специально доказывать не надо,
возникновение этих последствий
презюмируется фактом совершения действий
(бездействия). В ином же случае общественно
опасные последствия подлежат установлению
отдельно, так сказать, от действий. В
понимании законодателя неосторожная форма
вины определяется отношением лица не к
действиям (бездействию), а к их
последствиям.
Рассмотрим в качестве
примера преступление, предусмотренное ст.
121 УК "Заражение венерической болезнью".
Ответственность установлена за заражение
другого лица венерической болезнью лицом,
знавшим о наличии у него этой болезни.
Состав данного преступления - материальный,
действие здесь - половой акт или иной
сексуальный контакт, последствие -
венерическое заболевание партнера.
Допустим, лицо, имеющее венерическое
заболевание и осведомленное об этом,
вступает в сексуальные отношения со
здоровым человеком (точнее - с человеком, не
страдающим именно этим вензаболеванием),
вполне осознавая, какие действия оно
совершает. Однако установление
адекватности восприятия больным контакта
со здоровым человеком (знает, что болен, а
партнер - нет) еще ничего не говорит о том,
как должна быть определена форма вины в
данном случае, поскольку определяется она
отношением не к половому акту, а к заражению
как результату этого акта.
Если лицо
преследует цель заразить своего партнера
либо понимает неизбежность такого
заражения, оно действует с прямым умыслом.
Если такой цели нет и, по представлению
больного, заражение может и не произойти, а
к возможности заболевания партнера он
относится безразлично, налицо умысел
косвенный. Однако умысла у заражающего лица
может и не быть. Так, К., страдающий
венерическим заболеванием, полагал, что при
наличии определенных условий -
незавершении им полового акта в
физиологическом смысле, то есть при
отсутствии семяизвержения во влагалище
партнерши, "передача" ей заболевания почти
невозможна, поскольку используемая ими
искусственная смазка препятствует
образованию микротрещин половых органов.
Раз вероятность заболевания
представлялась К. чрезвычайно малой, он,
таким образом, предвидел возможность
наступления общественно опасных
последствий своих действий, но без
достаточных к тому оснований самонадеянно
рассчитывал на их предотвращение (ч. 2 ст. 26
УК). Формулировка ст. 121 УК позволяет вменить
данный состав в случае умышленного
заражения, но дает ли она, а также ч. 2 ст. 24 УК
возможность привлечь К. к уголовной
ответственности в обсуждаемой ситуации
заражения партнерши по неосторожности?
Положительный ответ, который в подобных
случаях дают некоторые ученые, основан на
неточной, как представляется, трактовке
текста ст. 24 УК. Речь в ней идет не о
совершаемом деянии, а совершенном. Иными
словами, здесь говорится не о том, что то или
иное деяние в принципе может быть совершено
как умышленно, так и по неосторожности, а о
признании преступлением конкретного, уже
совершенного и подлежащего оценке с
позиций уголовного закона деяния. А
конкретное деяние - если не иметь в виду
достаточно редкие случаи, в частности,
выполнения материальных составов с
несколькими последствиями - совершается
либо умышленно, либо неосторожно (о
преступлениях с двойной формой вины см.
ниже).
В рассматриваемом случае
заражение венерическим заболеванием
произошло по легкомыслию (в юридическом
смысле). Такое заражение как результат
действий больного и было тем деянием,
которое совершено "только по
неосторожности". Но специальной
предусмотренности преступности
неосторожного заражения в ст. 121 УК нет. А
раз неосторожное заражение партнера
специально не упомянуто в названной статье,
как преступные действия К. расценить
нельзя. Приведенный пример иллюстрирует
верную, с моей точки зрения, позицию,
состоящую в том, что "в случаях, когда
диспозиция статьи Особенной части не
конкретизирует форму вины, соответствующее
преступление может быть только умышленным"
<*>.
--------------------------------
<*>
Комментарий к УК РФ. М.: Спарк, 2000. С. 41; автор
комментария к главе 5 УК - Наумов А.В.
В
подтверждение данного вывода можно также
сослаться на многие статьи Особенной части
УК, где содержится специальное указание на
преступность деяния, совершенного именно
по неосторожности. Впрочем, это не мешает
упрекнуть законодателя в том, что при
формулировании ряда уголовно - правовых
запретов им не учтены новые - по сравнению с
УК 1960 года - подходы, содержащиеся в ч. 2 ст. 24
УК. С их учетом сконструирована, в
частности, ч. 2 ст. 109 УК, которой
ответственность предусмотрена за
причинение смерти по неосторожности
вследствие ненадлежащего исполнения лицом
своих профессиональных обязанностей. А
проигнорированы они, к примеру, в ст. 293 УК,
которой преступным признается
неисполнение или ненадлежащее исполнение
должностным лицом своих обязанностей
вследствие недобросовестного или
небрежного отношения к службе, если это
повлекло указанные в данной статье
общественно опасные последствия. Очевидно,
что должностное лицо может осознанно не
исполнить или ненадлежаще исполнить свои
обязанности, но форма вины определяется в
данном случае не по отношению к факту
такого исполнения или неисполнения, а по
отношению к последствиям его действия либо
бездействия. Последствия же эти могут быть
причинены как умышленно, так и по
неосторожности. Формулировка ст. 109 УК
позволяет с учетом положений ч. 2 ст. 24 УК
привлечь лицо к уголовной ответственности
за неосторожное преступное деяние, а
формулировка ст. 293 УК, строго говоря, -
нет.
Помимо упомянутого случая
совершения преступления с материальным
составом, включающего несколько
общественно опасных последствий, не только
по неосторожности могут быть совершены
преступления с двойной формой вины, в
частности преступление, предусмотренное п.
"в" ч. 3 ст. 286 УК. Здесь, как и в целом ряде иных
случаев, не имеется специального указания
на причинение тяжких последствий по
неосторожности.
Такие преступления
лишь признаются законодателем
совершенными умышленно, но фактически
совершаются - как опять же указал сам
законодатель - с двумя формами вины. Поэтому
они не могут быть отнесены к деяниям,
совершенным только по неосторожности. И,
стало быть, В. Лунеев прав в том, что
положения ч. 2 ст. 24 УК к данному случаю не
относятся <*>. Полагаю, что и формулировка
ст. 27 УК не запрещает вменение тяжких
последствий, причиненных по неосторожности
и являющихся квалифицирующим
обстоятельством, и в тех случаях, когда
специальной предусмотренности
неосторожной формы вины в описании
квалифицированного состава преступления
нет.
--------------------------------
<*>
Комментарий к УК РФ. М.: Юрист, 2000. С. 104.
2.
Вопреки опасениям, высказанным в одной из
публикаций "Российской юстиции" <*>,
правоприменитель зачастую усматривает
косвенный умысел там, где, в общем-то,
достаточно очевиден прямой. Проявления
этой тенденции можно найти и в
опубликованной практике Верховного Суда
РФ. Например, прицельный выстрел с близкого
расстояния из обреза в шею продавщицы
магазина с целью облегчить завладение
ценностями расценен как убийство с
косвенным умыслом. Такое решение
обосновано тем, что виновный не имел
намерения лишить жизни продавщицу,
предвидел наступление ее смерти и к этим
последствиям относился безразлично <**>.
В этом случае смерть жертвы, очевидно, не
была расценена судом как неизбежное,
единственное следствие выстрела, и это
явилось достаточным, с точки зрения суда,
основанием для признания умысла
косвенным.
--------------------------------
<*>
Питецкий В. Сужение понятия косвенного
умысла влечет ужесточение уголовной
репрессии // Российская юстиция. 1995. N 5.
<**> Постановление Президиума Верховного
Суда РФ по делу Селиванова // Бюллетень
Верховного Суда Российской Федерации. 1998. N
12.
Понятно, что действие может влечь одно
из нескольких общественно опасных
последствий, каждое из которых лицо
предвидит. Предвидение возможности
наступления такого последствия -
составляющая интеллектуального момента
как прямого, так и косвенного умысла. Однако
неосновательная связь такой
поливариантности с наличием у лица именно
косвенного, а не прямого умысла исключает
возможность вменения покушения на более
тяжкое последствие, если фактически
причинено менее тяжкое, и вообще не дает
возможности привлечь его к ответственности
при ненаступлении общественно опасных
последствий (стрелял, но промахнулся).
Предвидение нескольких общественно
опасных последствий дает основание назвать
умысел альтернативным. Этот вид умысла одни
ученые считают определенным, другие -
неопределенным. Но независимо от того,
какая позиция предпочтительней,
квалификация при наличии альтернативного
умысла "по последствиям" представляется
неверной.
Многие отечественные
правоведы, посвятившие свои
фундаментальные исследования проблемам
вины, выражали обоснованное сомнение в
правильности критикуемой мною позиции,
отмечая, что "общественная опасность как
деяния, так и самого субъекта определяется
наиболее тяжелым объективно возможным и
отражавшимся в сознании субъекта
последствием, а эта общественная опасность
должна быть отражена в квалификации
преступления" <*>. Почему, спрашивали они,
если единственным желанием виновного было,
например, причинение смерти потерпевшему,
он несет ответственность по статье об
умышленном убийстве, хотя бы реально не
причинил жертве никакого вреда, но в случае,
если виновный альтернативно желал
причинить или смерть, или телесные
повреждения и результатом его действий по
обстоятельствам, не зависящим от воли
виновного, явились телесные повреждения, он
должен освобождаться от ответственности за
покушение на убийство, хотя причинение
смерти охватывалось не только его
сознанием, но и желанием <**>?
--------------------------------
<*> Дагель П.С.,
Котов Д.П. Субъективная сторона
преступления и ее установление. Воронеж. 1974.
С. 114.
<**> Злобин Г.А., Никифоров Б.С.
Умысел и его формы. М., 1972. С. 103.
Как
представляется, неосновательное
усмотрение практикой косвенного умысла на
месте прямого порождено неудачным
использованием категорий, при помощи
которых описан волевой момент косвенного
умысла. При таком виде умысла лицо, по
определению законодателя, должно не желать
общественно опасных последствий своих
действий (бездействия), а сознательно их
допускать либо относиться к таким
последствиям безразлично. В литературе
верно указывалось на неудачность
использования при определении косвенного
умысла указания на "нежелание" наступления
последствий, поскольку в таком случае
получается, что лицо "не хочет, но делает"
<*>.
--------------------------------
<*> Якушин
В.А. Субъективное вменение и его значение в
уголовном праве. Тольятти, 1998. С. 139.
Однако
осознание возможности ненаступления
наиболее тяжкого из последствий, которое
лицо предвидит, вовсе не означает, что этого
последствия лицо не желает, поскольку
"теоретически возможно сконструировать
неопределенный (альтернативный) умысел и
как прямой (когда виновный в равной мере
желал наступления любого из предвиденных
им последствий), и как косвенный (когда
виновный, не желая ни одного из этих
последствий, сознательно допускал
наступление любого из них) <*>.
--------------------------------
<**> Злобин Г.А.,
Никифоров Б.С. Умысел и его формы. М., 1972. С.
100.
Если устранение продавца в
приведенном примере было обязательным
условием, без выполнения которого не
удалось бы завладеть ценностями, и если
предвидение виновного охватывало как
тяжкий вред здоровью, так и смерть, то
очевидно, что каждое из последствий
виновный равно желал, ведь любое из этих
последствий при его наступлении было той
промежуточной достигнутой виновным целью,
без которой было невозможно решение его
главной задачи - завладение ценностями.
Предвидение более чем одного возможного
результата действий вовсе - да и с точки
зрения законодателя - не означает такое
допущение любого из этих результатов,
которое противостоит желанию. Более того,
допущение по своей сути - это
характеристика интеллектуального, а не
волевого отношения к последствиям, это,
собственно, и есть предвидение возможности,
а не неизбежности наступления последствий.
Что же касается термина "безразличие", то и
его использование неудачно ввиду того, что,
как верно отмечалось в литературе,
совершая, скажем, убийство, в том числе и
"прямоумышленное", лицо проявляет
безразличие к человеческой жизни как
таковой.
Учитывая сказанное, при
совершении преступления с альтернативным
умыслом такой умысел следует признавать
прямым, из чего следует квалификация не "по
последствиям", а с учетом необходимости
уголовно - правовой оценки направленности
умысла на причинение наиболее тяжкого
последствия.
ССЫЛКИ НА ПРАВОВЫЕ АКТЫ
"УГОЛОВНЫЙ КОДЕКС РСФСР"
(утв. ВС
РСФСР 27.10.1960)
"УГОЛОВНЫЙ КОДЕКС РОССИЙСКОЙ
ФЕДЕРАЦИИ" от 13.06.1996 N 63-ФЗ
(принят ГД ФС
РФ 24.05.1996)
ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ЗАКОН от 25.06.1998 N
92-ФЗ
"О ВНЕСЕНИИ ИЗМЕНЕНИЙ И ДОПОЛНЕНИЙ
В УГОЛОВНЫЙ КОДЕКС РОССИЙСКОЙ
ФЕДЕРАЦИИ"
(принят ГД ФС РФ
20.05.1998)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ Президиума
Верховного Суда РФ от 13.05.1998
Российская
юстиция, N 12, 2002
