К вопросу о допустимости показаний обвиняемого, данных им в отсутствие защитника
ОБВИНЯЕМОГО, ДАННЫХ ИМ В ОТСУТСТВИЕ
ЗАЩИТНИКА
С.А. НОВИКОВ
Новиков С.А.,
кафедра уголовного процесса и
криминалистики Санкт-Петербургского
государственного университета.
С 1 июля
2002 года в России действует новый
Уголовно-процессуальный кодекс, который
существенно отличается от своих
предшественников. В целом он может
рассматриваться как более отвечающий
современным направлениям
уголовно-процессуальной политики России и
приближающий нас к правовому государству.
Вместе с тем правильность отдельных его
новелл небесспорна.
Одной из таких
весьма дискуссионных новелл является, на
наш взгляд, положение, закрепленное в
пункте 1 части 2 статьи 75 УПК России,
согласно которому к недопустимым
доказательствам относятся показания
подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе
досудебного производства по уголовному
делу в отсутствие защитника, включая случаи
отказа от защитника, и не подтвержденные
подозреваемым, обвиняемым в суде.
Анализируя эту новеллу, авторы одного из
Комментариев к новому УПК отмечают, что так
воплощается один из принципов уголовного
судопроизводства - презумпция
невиновности, согласно которому бремя
доказывания лежит на стороне обвинения.
Любые сведения, сообщенные подозреваемым и
обвиняемым в ходе досудебного производства
по уголовному делу и отвечающие
требованиям допустимости доказательств на
данном этапе, после неподтверждения их в
суде автоматически признаются
недопустимыми <*>. В обоснование этой
новеллы авторы Комментария также
напоминают, что "обвинение не может
основываться лишь на признательных
показаниях обвиняемого, а они должны
использоваться для собирания других
доказательств" <**>.
--------------------------------
<*> См.: Комментарий
к УПК РФ / Под общ. ред. В.В. Мозякова. М., 2002. С.
192 - 193.
<**> См.: Там же: С.
193.
Рассмотрим эти тезисы внимательнее.
Первый тезис: признание недопустимым
доказательством показаний обвиняемого,
данных во время досудебного производства в
отсутствие защитника, является результатом
действия презумпции невиновности и
избавления обвиняемого от бремени
доказывать свою невиновность. На наш
взгляд, это не совсем так. Действительно,
бремя доказывания лежит на стороне
обвинения и обвиняемый не обязан
доказывать свою невиновность; он вправе
вообще отказаться от дачи показаний. Однако
если он все же решил дать показания, то при
отсутствии нарушений закона при их
получении в деле появляется
самостоятельное доказательство - показания
обвиняемого - подлежащее в дальнейшем
проверке и оценке. Заметим: закон не дает
обвиняемому права произвольно по своему
усмотрению переводить в разряд
недопустимых доказательств любые ранее
данные им самим показания. В противном
случае недопустимыми доказательствами
следовало бы признать любые ранее данные и
впоследствии не подтвержденные обвиняемым
показания, где бы и при каких условиях они
ни давались, в том числе на предварительном
следствии в присутствии защитника или в
суде во время предыдущего судебного
заседания. Смысл пункта 1 части 2 статьи 75
УПК России не в принципиальном запрете
использовать в доказывании показания
обвиняемого, если он решил от них
отказаться, а в установлении
дополнительного барьера для недопущения в
процесс доказательств, полученных с
нарушением закона.
Второй тезис: любые
сведения, сообщенные подозреваемым и
обвиняемым в ходе досудебного производства
по уголовному делу и отвечающие
требованиям допустимости доказательств на
данном этапе, после неподтверждения их в
суде автоматически признаются
недопустимыми. Этот тезис также нуждается в
серьезном уточнении: не любые, а только
сообщенные в отсутствие защитника сведения
могут быть признаны недопустимыми. Таким
образом, УПК связывает возможность
признания недопустимыми показаний
обвиняемого с присутствием при их
получении защитника, как некоего гаранта
соблюдения закона.
Третий тезис:
обвинение не может основываться лишь на
признательных показаниях обвиняемого, а
они должны использоваться для собирания
других доказательств. Это, безусловно,
верно, однако, на наш взгляд, в данном
контексте такая ссылка не совсем уместна. У
нас не вызывает сомнения правильность
нормы, запрещающей класть в основу
обвинения признание обвиняемым своей вины,
не подтвержденное совокупностью имеющихся
по уголовному делу доказательств. Но в
пункте 1 части 2 статьи 75 УПК России речь
идет о другом: об автоматическом исключении
не подтвержденных подсудимым показаний
независимо от того, подтверждаются ли они
всей совокупностью собранных по делу
доказательств. Такое огульное исключение
из доказательственной базы правомерно
полученных на досудебной стадии процесса
показаний обвиняемого вряд ли, на наш
взгляд, можно признать правильным.
Вводя эту норму, законодатель стремится не
допустить "вынужденных признаний", когда
обвиняемый признает свою вину не ввиду
раскаяния и не под давлением собранных
доказательств, а в результате применяемого
к нему насилия. Однако другие статьи
уголовно-процессуального закона прямо
запрещают применение насилия, угроз и иных
незаконных мер, поэтому "вынужденные
признания" обвиняемых в любом случае будут
отнесены к недопустимым доказательствам,
как полученные с нарушением требований УПК,
что, безусловно, правильно.
С другой
стороны, если обвиняемому до допроса на
предварительном следствии были разъяснены
все его права, в том числе право не
свидетельствовать против самого себя и
право иметь защитника, если сам допрос был
произведен в строгом соответствии с
требованиями УПК, а полученные на нем
показания подтверждаются всей
совокупностью собранных доказательств, то
такие показания неверно, на наш взгляд,
исключать из доказательственной базы лишь
на том основании, что обвиняемый в суде от
них отказался. И показания, данные
обвиняемым на досудебной стадии, и отличные
от них показания, данные им в суде, не должны
иметь для суда заранее предустановленной
(большей или меньшей) силы. Те и другие
показания надо оценивать прежде всего по их
содержанию, а не с точки зрения того, в каком
месте они получены: в кабинете следователя
или в зале судебных заседаний.
Практике
известны многочисленные примеры, когда суд
в результате тщательного судебного
разбирательства приходил к выводу о
достоверности показаний обвиняемого,
полученных в самом начале расследования, и
недостоверности более поздних его
показаний. Если же суд установит, что
показания обвиняемого не подтверждаются
другими доказательствами, то такие
показания в любом случае будут оценены как
недостоверные.
Сегодняшнее положение
закона нельзя признать идеальным.
Представим такую ситуацию: что, если ранее
данные (без защитника) показания
обвиняемого свидетельствуют не о большей, а
о меньшей его виновности? Затем в суде, в
результате посткриминального воздействия
на него со стороны соучастников, обвиняемый
отказывается от ранее данных показаний и
"берет всю вину на себя". Разве правильно в
такой ситуации лишать суд возможности
анализировать прежние показания
обвиняемого?! Между тем фактически сегодня
суд лишается такой возможности. Позиция
некоторых ученых, согласно которой
"признание доказательств недопустимыми - не
обязанность, а право суда" и "суд может,
исходя из обстоятельств дела и хода его
расследования, не признать недопустимым
оправдательное или смягчающее наказание
доказательство" <*>, не основана на
законе.
--------------------------------
<*>
Рыжаков А.П. Комментарий к УПК РФ. М., 2002. С.
76.
Видимо, посредством закрепленного в
пункте 1 части 2 статьи 75 УПК России
положения реализуются такие направления
современной уголовно-процессуальной
политики нашего государства, как
гуманизация законодательства <*>,
стремление максимально обеспечить
соблюдение прав личности при производстве
по уголовному делу. Однако нельзя забывать
и о необходимом балансе между законными
интересами и правами граждан и интересами
государства, что правильно отмечено В.З.
Лукашевичем, который заметил также: "У нас
сейчас заботятся главным образом о
расширении прав участников уголовного
процесса, забывая о соблюдении интересов
государства и общества в борьбе с
преступниками" <**>. Кроме того, как мы
видели, менее защищены и интересы самого
обвиняемого, который может в суде ложно
оговорить себя в совершении более тяжкого
преступления, чем то, которое он в
действительности совершил, а суд не учтет
его прежних, правдивых показаний.
--------------------------------
<*> Подробнее см.:
Александров А.И. Уголовно-процессуальная
политика в России в условиях
реформирования государства: история и
современность. СПб., 1998. С. 210 - 214, 294.
<**>
Лукашевич В.З. У нашей страны свой путь
становления уголовного судопроизводства.
Ж. Санкт-Петербургский университет.
Специальный выпуск. 1997. С. 10.
Здесь уместно
обратиться и к зарубежному опыту.
Соединенные Штаты Америки никто сейчас не
упрекает в несоблюдении прав человека;
напротив, это едва ли не признанный шаблон
демократического правового государства, на
который равняются и по которому равняют
другие страны. Так вот, в США существует так
называемая привилегия от самообвинения и
установлены правила, которым обязаны
следовать сотрудники полиции при допросе
любого арестованного лица. Лишь при
соблюдении данных правил полученное
сознание в содеянном может быть
использовано в суде. Эти правила,
закрепленные в решении Верховного суда США
по делу Миранды, теперь носят его имя. Само
это решение было принято при соотношении
голосов судей 5 к 4. Один из возразивших,
судья Б. Уайт, заявил, что оно "вернет на
улицы убийцу и насильника, которые вновь
будут совершать преступления, как только им
этого захочется" <*>.
--------------------------------
<*> Здесь и далее
при изложении вопроса о правилах Миранды
использована работа В.Н. Махова, М.А. Пешкова
"Уголовный процесс США (досудебные стадии)"
(М., 1998. С. 76 - 86).
Правила Миранды
заключаются в том, что перед тем, как задать
любой первый вопрос, сотрудник полиции
обязан предупредить арестованного, что: 1)
он имеет право сохранять молчание; 2) все,
что он скажет, может быть использовано как
доказательство против него; 3) у него есть
право на присутствие адвоката на допросе.
После соответствующих предупреждений о
правилах Миранды полиция вправе допросить
арестованного, если он на это согласен. Если
арестованный готов отвечать на вопросы
только после предварительной консультации
с адвокатом либо в присутствии адвоката, то
такие условия должны быть приняты полицией.
Если, согласившись давать показания в
отсутствие адвоката, допрашиваемый затем
передумает и потребует адвоката, допрос
должен быть прекращен.
Важное значение
для практики США имеет судебное решение по
делу Бербина (1985 год), арестованного
полицией города Крестона по обвинению в
краже, на которого также пало подозрение в
совершении убийства в городе Провиденс.
Сестра арестованного обратилась в
ведомство государственного защитника для
назначения брату адвоката. Назначенный
Бербину адвокат связалась по телефону с
полицейским участком, где ей сообщили, что в
этот день Бербина допрашивать не будут,
скрыв, что последний подозревается в
совершении убийства в Провиденсе и что
полицейские из этого города уже прибыли в
Крестон. Самого арестованного вообще не
уведомили о попытках его адвоката
связаться с ним. В течение часа после звонка
адвоката полицейские допрашивали Бербина.
После того как ему сообщили о его правах
согласно правилу Миранды, Бербин письменно
отказался от защиты и признался в
совершении убийства. Ни разу в ходе допроса
он не затребовал себе адвоката. Перед
судебным разбирательством Бербин
обратился в суд с ходатайством о признании
своих показаний недействительными. Суд
отклонил это ходатайство и признал его
виновным в совершении убийства. В
дальнейшем это решение подвергалось
пересмотрам, но в результате Верховным
судом США было признано правильным по тем
мотивам, что сокрытие полицией звонка
адвоката не явилось нарушением права на
защиту, поскольку действия полицейских
имели место в отсутствие арестованного и
были ему совершенно неизвестны, то есть они
не могли "повлиять на способность
воспользоваться конституционным правом
или сознательно отказаться от него".
Таким образом, Верховный суд США
постановил, что признание, полученное после
соответствующим образом оформленного
отказа от использования своего права на
защиту, может быть использовано в качестве
обвинительного доказательства, даже
несмотря на то что в полиции могли скрыть от
адвоката намерение допросить клиента или
не уведомить последнего о попытках
адвоката встретиться с ним.
Мы полагаем,
что и российскому законодателю следует
построить более приемлемые механизмы
дополнительных гарантий соблюдения прав
лиц, подвергающихся уголовному
преследованию, при получении их показаний,
с тем, однако, чтобы судья не лишался
возможности самостоятельно оценивать как
вновь даваемые, так и все данные прежде
показания обвиняемого; это важное условие
для достижения торжества справедливости
при разрешении дела. Представляется, что
закон должен указывать лишь на
недопустимость таких доказательств, как
показания, данные будущим обвиняемым на
допросе в качестве свидетеля, хотя согласно
материалам дела у следователя уже имелись
основания для предъявления ему обвинения
<*>.
--------------------------------
<*>
Подробнее об этой проблеме см.: Зайцев О.А.
Правовые основы и практика обеспечения
участия свидетеля на предварительном
следствии. М., 1995, С. 19; Кипнис Н.М.
Допустимость доказательств в уголовном
судопроизводстве. М., 1995. С. 41.
На
досудебной стадии показания обвиняемого
могут быть получены разными субъектами:
следователем, оперативным работником,
дознавателем, прокурором. На наш взгляд, во
всяком случае, нет причин исключать из
числа допустимых доказательств показания
обвиняемого, полученные следователем, если
не установлено, что при их получении был
нарушен закон, даже если такие показания
даны в отсутствие защитника, а обвиняемый
от них в суде отказался. Если оперативные
работники заинтересованы в раскрытии
каждого преступления, отвечают за низкие
показатели раскрываемости преступлений,
что может толкнуть их на получение
"вынужденного признания" обвиняемого, то
следователь - процессуально
самостоятельная фигура, отвечающая за
качество расследования, а не за
раскрываемость. Сейчас в юридической
литературе активно обсуждается вопрос о
дальнейшем укреплении процессуальной
самостоятельности следователя, повышении
его статуса. В этой связи правильнее будет
не исключать как недопустимые полученные
им от обвиняемого показания, а оценивать их
в совокупности с другими собранными по делу
доказательствами наравне с новыми
показаниями.
Для того же чтобы
предупредить фиктивные отказы от услуг
защитника со стороны обвиняемых, можно, в
конце концов, предусмотреть необходимость
вызывать адвоката, чтобы обвиняемый в его
присутствии и после беседы с ним заявил о
том, что он не нуждается в услугах защитника
и желает защищать себя самостоятельно.
Однако на сегодняшний день правило,
установленное пунктом 1 части 2 статьи 75 УПК
России, остается пока в неизменном виде:
любые показания обвиняемого (и
оправдательные, и обвинительные), данные в
ходе досудебного производства по делу в
отсутствие защитника, при их
неподтверждении обвиняемым в суде
становятся недопустимыми.
В декабре 2002
года нами был проведен опрос 43 работников
прокуратуры, поддерживающих обвинение в
судах Санкт-Петербурга и Ленинградской
области. Опрос показал, что исключение
показаний обвиняемого, данных им на
досудебной стадии и не подтвержденных в
суде, явление отнюдь не редкое в судебной
практике; с такими фактами за полгода
работы многократно сталкивались 100%
опрошенных. При этом, по мнению последних,
обычно именно исключаемые показания в
большей степени соответствовали
фактическим обстоятельствам дела.
Подводя итог вышесказанному, можно
констатировать, что статья 75 УПК России
нуждается в изменении: положение пункта 1
части 2 этой статьи законодателю следует
исключить.
ССЫЛКИ НА ПРАВОВЫЕ АКТЫ
"УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНЫЙ КОДЕКС
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ"
от 18.12.2001 N 174-ФЗ
(принят ГД ФС РФ 22.11.2001)
Российский
следователь, N 4, 2003
