Исполнение договорного обязательства третьим лицом
еще основаниям.
--------------------------------
<*> Гражданское право: Учебник для вузов.
Часть первая / Под общ. ред. Т.И.
Илларионовой, Б.М. Гонгало, В.А. Плетнева. С.
368.
Рассматриваемая норма ГК РФ ставит
право третьего лица исполнить
обязательство за должника без его на то
согласия в зависимость от опасности
утратить право на имущество должника
вследствие обращения на него взыскания. В
связи с этим возникает вопрос о моменте
наступления такой опасности.
Утрата
права на имущество происходит после
приобретения этого имущества покупателями
в результате его реализации посредством
обращения взыскания. Приобретение
имущества должника в результате обращения
на него взыскания прекращает все
обременения этого имущества, поскольку
такое получение имущества представляет
собой первоначальный, а не производный
способ приобретения права на имущество.
Так, например, обращение взыскания и
продажа заложенного третьему лицу
имущества по требованиям незалоговых
кредиторов приводят к прекращению залога. В
этом случае залоговое право следования (ст.
353 ГК РФ) не действует. Точно такие же
последствия, как исключение из общего
правила о сохранении арендных прав (ст. 617 ГК
РФ), возникают и при аренде, которая
прекращается, а приобретатели имущества
должника, реализованного при обращении на
него взыскания, получают его "чистым", т.е.
свободным от каких-либо прежних
обременений и долгов.
Следует заметить,
что закон связывает права третьего лица по
исполнению обязательства должника без
согласия последнего именно с утратой права
на имущество, а не владения им, как это
предусматривает гражданское право
Германии (абз. 1 § 268 Германского
гражданского уложения) <*> для
определения основания перехода права к
лицу, исполнившему обязательство за
должника <**>.
--------------------------------
<*> Очевидно, это можно объяснить тем, что
современная отечественная цивилистическая
традиция исходит из защиты владения только
при наличии соответствующего титула (т.е.
права) и не защищает фактическое
(беститульное) владение. См.: Скловский К.И.
Собственность в гражданском праве. М., 1999. С.
299 и сл.
<**> Поэтому требуют
некоторого уточнения приводимые в
литературе случаи, когда указывается, что,
например, арендатор из опасения, что объект
аренды будет у него изъят в результате
обращения взыскания по долгам
арендодателя, может без согласия должника
предложить кредитору принять сумму долга
от него (см.: Гражданское право: Учебник / Под
ред. С.П. Гришаева. С. 144 (автор главы Г.Д.
Отнюкова)). Право третьего лица на такое
исполнение связано не с опасением изъятия
объекта аренды, а с опасением утраты права
на него, что не одно и то же. Четкость в этом
вопросе здесь необходима не только с
позиций научной точности, но и с
практической точки зрения, например для
определения момента возникновения такого
права у третьего лица.
Право аренды и
залоговое право не исчерпывают перечня
прав на имущество, опасность утраты которых
образует гипотезу п. 2 ст. 313 ГК РФ. Это лишь
наиболее яркие и характерные примеры.
Опасность утраты права на имущество
должника вследствие обращения на него
взыскания кредитором в той или иной степени
существует для третьего лица всегда,
поскольку у должника имеется какой-либо
долг. Должник отвечает перед кредиторами
всем своим имуществом, за исключением
имущества, на которое нельзя обратить
взыскание. Поскольку в гражданском, и
особенно в предпринимательском, обороте
тот или иной субъект перманентно связан
обязательствами с другими субъектами,
можно было бы предположить, что уже при
возникновении права (аренды, залога и др.)
третьего лица на имущество должника
возникает и опасность того, что должник не
исполнит какое-либо свое обязательство и
какой-либо из кредиторов обратит взыскание
на имущество, обремененное правами
третьего лица. Однако данный момент
возникновения опасности представляется
нам слишком гипотетическим и не следует из
закона. При таком подходе не было бы
необходимости упоминать в законе об угрозе
возникновения для третьего лица опасности,
ибо она присутствовала бы всегда.
Следовательно, точный момент возникновения
опасности утраты прав на имущество
определяется иными обоснованиями.
Можно ли определить этот момент исходя из
наличия просроченного обязательства со
стороны должника? Думается, что и в этом
случае ответ должен быть отрицательным.
Хотя сам факт неисполнения должником
обязательства перед кредитором и может
привести к утрате прав на имущество
должника вследствие обращения на него
взыскания, вероятность этого невысока.
Иными словами, степень опасности не столь
велика, чтобы говорить о том, что третье
лицо уже в этот момент подвергается
реальной опасности утраты прав на
имущество должника. Неисполнение
обязательства должником перед кредитором
само по себе еще не влечет с неизбежностью
обращения взыскания на имущество, права на
которое принадлежат третьему лицу.
Обращение взыскания на имущество должника
и его реализация урегулированы по большей
части процессуальным законодательством и
законодательством об исполнительном
производстве. Думается, что именно здесь
можно обнаружить момент возникновения
реальной опасности утраты прав на
имущество должника вследствие обращения
взыскания на это имущество. Этим моментом,
на наш взгляд, следует считать не факт
возбуждения исполнительного производства,
а действия судебного пристава-исполнителя
по аресту и описи имущества, права на
которое принадлежат третьему лицу.
Как
упоминалось выше, в юридической литературе
верно отмечается, что п. 2 ст. 313 ГК РФ
направлен на защиту интересов третьего
лица. Действительно, ГК РФ в этой части
расширил возможности третьего лица по
защите
Статья 313 ГК РФ
устанавливает переход прав кредитора к
третьему лицу, исполнившему обязательство
за должника, только для случая,
предусмотренного п. 2 данной статьи, т.е.
когда третье лицо производит исполнение в
связи с возникновением опасности утратить
свое право на имущество должника по причине
обращения на него взыскания кредитором..
Переход прав кредитора в этом случае с
теоретической точки зрения представляет
собой известную юридическую аномалию.
Согласно п. 1 ст. 408 ГК РФ надлежащее
исполнение прекращает обязательство.
Ссылаясь на эту норму, М.И. Брагинский
обоснованно указывает, что в ситуациях,
предусмотренных п. 2 ст. 313 ГК РФ, действия
третьего лица прекращают обязательство
должника перед кредитором лишь при условии,
что они представляют собой надлежащее
исполнение <*>.
Статья 313 ГК РФ не вводит
специальных терминов для обозначения
участвующих в данных правоотношениях лиц.
Для кредитора и должника этого и не
требуется, а специальный термин для
третьего лица, производящего исполнение,
думается, необходим, поскольку обозначение
его просто в качестве третьего лица могло
бы привести к смешению такого лица с иными
субъектами, также именующимися третьими
лицами (например, по договору в пользу
третьего лица). В юридической литературе
третьи лица для этих случаев именуются
фактическими исполнителями,
действительными исполнителями,
субисполнителями. В корреспондирующей п. 1
ст. 313 ГК РФ ст. 403 ГК РФ об ответственности
должника за действия третьих лиц последние
именуются непосредственными
исполнителями. На наш взгляд, исходя из
данной законом терминологии, третьих лиц,
производящих исполнение за должника,
следует во всех случаях именовать
"непосредственные исполнители".. Третьими
лицами, исполняющими обязательства
должников, на практике выступают различные
субъекты, участвующие в гражданском
обороте, - граждане, в том числе
индивидуальные предприниматели,
юридические лица, публично-правовые
образования в лице соответствующих
органов.
