Условно-досрочное освобождение
А. МИХАЙЛОВ
А. Михайлов, помощник
Новгородского прокурора по надзору за
соблюдением законов в исправительных
учреждениях, кандидат юридических
наук.
Практика условно-досрочного
освобождения характеризуется отсутствием
единообразного подхода к признанию
осужденного не нуждающимся в дальнейшем
отбывании наказания. Пробелы в
законодательном регулировании снижают
эффективность этого института уголовного
права.
Сейчас в России условно-досрочно
освобождается 48% осужденных, т.е. фактически
каждый второй. Однако уровень рецидива
условно-досрочных освобожденных
практически сопоставим с теми, кто
освобождается по отбытию срока наказания.
Значит функцию исправления осужденных
институт условно-досрочного освобождения
не выполняет.
Уголовный кодекс
связывает условно-досрочное освобождение с
двумя обстоятельствами: 1) если судом будет
признано, что для своего исправления
осужденный не нуждается в полном отбывании
назначенного наказания (ч. 1 ст. 79 УК); 2)
осужденный фактически отбыл определенную
часть наказания, размер которого зависит от
категории преступления, за которое он
отбывает наказание (ч. 3 ст. 79).
Трудности
вызывает определение осужденного не
нуждающимся в полном отбытии назначенного
судом наказания. Суды трактуют эту норму
закона очень широко.
Например,
осужденный М. на момент рассмотрения в суде
материала об условно-досрочном
освобождении имел 10 непогашенных
дисциплинарных взысканий, был признан
злостным нарушителем установленного
порядка отбывания наказания. Признав М. не
нуждающимся в полном отбытии назначенного
наказания, суд руководствовался следующими
основаниями: трудоустройством осужденного
на предприятии исправительного учреждения
и признанием вины в ходатайстве об
условно-досрочном освобождении. Только
меры прокурорского реагирования позволили
отменить это решение в кассационном
порядке.
С одной стороны, суды часто
применяют решения об условно-досрочном
освобождении от наказания, исходя лишь из
сведений об отбытии осужденным
установленной законом части наказания и
отсутствии у него взысканий за нарушение
режима. Также не всегда критически они
оценивают мнение администрации
исправительного учреждения о
целесообразности применения
условно-досрочного освобождения,
высказанное ею в характеристике
осужденного, направляемой в суд вместе с
ходатайством осужденного.
С другой
стороны, нередко на позицию администрации
влияют экономические соображения: желание
разгрузить колонию или, наоборот,
"попридержать" хороших специалистов и
работников из числа осужденных, которые
"вытягивают" производство. Не следует
сбрасывать со счетов и проблему
"гуманитарной помощи". В Интернете
многочисленные сайты различных
околоправозащитных организаций без
обиняков дают совет тем, кто хочет помочь
своим "сидельцам" раньше срока выйти на
свободу - установить контакт с
представителем администрации колонии и
оговорить размер и сумму материальной
помощи, передаваемой в качестве дара
учреждению (в обиходе ее называют
"гуманитарной помощью"), чтобы в суд была
направлена положительная
характеристика.
Таким образом,
вследствие того что законодатель не
сформулировал четких критериев признания
осужденного не нуждающимся в полном
отбытии наказания, возникают
многочисленные проблемы в
правоприменительной практике.
Законотворчество в отношении института
условно-досрочного освобождения в
постсоветскую эпоху пока выражает желание
законодателя дать возможность как можно
большему числу осужденных (отказ от
существовавших в УК РСФСР формальных
ограничений для условно-досрочного
освобождения) освободиться как можно
раньше.
Однако не ясно, из каких
соображений исходит законодатель при этом.
Ссылка на общую тенденцию гуманизации
уголовного наказания не убеждает.
Международный опыт показывает, что во
вполне демократических странах существуют
ограничения на применение
условно-досрочного освобождения.
Представляется, что осужденный не
нуждается в полном отбывании назначенного
наказания, только если достигнуты цели
наказания, предусмотренные ч. 2 ст. 43 УК: 1)
восстановление социальной справедливости;
2) исправление осужденного; 3)
предупреждение совершения новых
преступлений.
Восстановление
социальной справедливости как цель
уголовного наказания означает не только
справедливое наказание преступника, но и
восстановление нарушенных интересов
потерпевшего, общества, государства.
Механизм достижения социальной
справедливости - возмещение материального
и морального вреда, причиненного
потерпевшему, обществу, государству.
Осужденный должен принять меры для
возмещения ущерба, причиненного
преступлением, как минимум, погасив иск
потерпевшего.
Представляется
правильным широко озвучиваемое в последнее
время предложение о внесении изменения в
ст. 79 УК: условно-досрочное освобождение
возможно тогда, когда либо возмещен ущерб,
либо принимаются меры для его
возмещения.
Исправление осужденного
означает, что он перестает быть
рецидивоопасным. Критерием этого может
быть поведение осужденного во время
отбывания наказания, причем за весь срок
отбывания наказания, а не за последние
несколько месяцев до принятия решения.
Думается, судам следует принимать во
внимание и поведение осужденного во время
предварительного расследования и суда.
Очевидно, что вес слов о раскаянии
подсудимого в судебном заседании и
осужденного, который пишет ходатайство об
условно-досрочном освобождении, разный.
Следует принимать во внимание
обстоятельства совершенного осужденным
деяния, его прежнюю жизнь.
Безусловно,
подход к осужденному за совершение
преступления по неосторожности и к
серийному убийце должен быть разный. Когда,
например, есть сведения, что человек имеет 8
судимостей и перерывы между освобождениями
из мест лишения свободы и новыми
осуждениями составляют около года, можно с
большой долей уверенности говорить о том,
что перед нами профессиональный
преступник, для которого криминальное
поведение - норма жизни. Однако если в
постановлении об отказе в удовлетворении
ходатайства об условно-досрочном
освобождении суд сошлется на эти восемь
судимостей, из которых только две не
погашены на момент вынесения последнего
приговора, то при желании это решение можно
оспорить как противоречащее ч. 6 ст. 86 УК,
согласно которой погашение или снятие
судимости аннулирует все правовые
последствия, связанные с судимостью.
Законодательно следует, на наш взгляд,
закрепить обязанность администрации
исправительного учреждения предоставлять
в суд заключение психолога о
целесообразности применения
условно-досрочного освобождения в
отношении осужденного. Суд должен
располагать мнением специалиста о
психологических особенностях осужденного,
которые указывают на желание соблюдать
социальные нормы, способность
контролировать свои эмоциональные
импульсы и выражать их в социально
допустимой форме. При этом для большей
независимости суждений психолог,
работающий с осужденными, должен быть в
штате не исправительного учреждения, а
управления федеральной службы исполнения
наказания соответствующего субъекта
Федерации.
Применение
условно-досрочного освобождения по
формальному признаку - отбытию
необходимого срока наказания в
соответствии с ч. 3 ст. 79 УК РФ - не только
ведет к девальвации этой меры как средства
поощрения, но и создает у осужденного
иллюзию мягкости наказания за совершенное
преступление. Это подрывает важнейший
принцип уголовного законодательства:
соответствие наказания тяжести
совершенного преступления. Подобная
практика способствует совершению
условно-досрочно освобожденными из мест
лишения свободы новых преступлений.
Также не должно служить единственным
основанием для условно-досрочного
освобождения и отсутствие взысканий.
Недостаточно, чтобы осужденный казался
дисциплинированным: обязанность
соблюдения режима отбывания наказания
следует из приговора. Исправление -
активный процесс, а не пассивное соблюдение
требований режима под угрозой наказания.
Исправление должно быть доказано не просто
отсутствием взысканий, а стремлением
трудиться, желанием повысить свой
образовательный и профессиональный
уровень, компенсировать вред, причиненный
преступлением.
Конечно, сам по себе факт
совершения осужденным преступления после
условно-досрочного освобождения не может
служить основанием для отказа в применении
условно-досрочного освобождения в будущем.
Однако очевидно, что осужденный, который не
оправдал оказанного ему доверия, должен
представлять более весомые аргументы
своего исправления, чем прежде.
В
судебном заседании необходимо предвидеть и
последствия условно-досрочного
освобождения. Для предупреждения
совершения нового преступления весьма
важно, в какую среду попадет осужденный
после условно-досрочного освобождения (в
семью, по месту жительства, работы). Если
условно освобожденный не сможет найти
работу, то он может пойти и на новое
правонарушение, чтобы прокормиться.
В
соответствии же с п. п. 1 и 2 ст. 175 УИК
сведениями, которые предоставляются суду и
на основе которых он должен сделать вывод о
том, что для дальнейшего исправления
осужденный не нуждается в полном отбывании
назначенного судом наказания, являются:
информация о том, что осужденный в период
отбывания наказания частично или полностью
возместил причиненный ущерб или иным
образом загладил вред, причиненный
преступлением, раскаялся в совершенном
деянии; данные о поведении осужденного, его
отношении к учебе и труду во время
отбывания наказания, об отношении к
совершенному деянию, а также заключение
администрации о целесообразности
условно-досрочного освобождения (и личное
дело осужденного, запрашиваемое по
инициативе суда, - нормы, обязывающей
администрацию исправительного учреждения
направлять в суд вместе с ходатайством
осужденного и его личное дело, нет ни в УИК,
ни в УПК).
Таким образом, объемы
информации, на основе которой суд назначает
наказание и освобождает от его отбытия,
несопоставимы: достаточно сравнить просто
по объему уголовное дело и материал об
условно-досрочном освобождении. В
интересах правосудия целесообразно, на наш
взгляд, законодательно расширить объем
предоставляемых суду сведений, на основе
которых он мог бы принимать более
обоснованное и взвешенное решение об
условно-досрочном освобождении
осужденного.
Также существует проблема
применения ч. 2 ст. 79 УК, в которой
предусмотрено право суда при применении
условно-досрочного освобождения возложить
на осужденного обязанности, перечисленные
в ч. 5 ст. 73 УК, исполняемые в течение
неотбытой части наказания. Во-первых, в
большинстве случаев суд таким правом не
пользуется. Во-вторых, ни одним нормативным
актом не определен специализированный
орган, осуществляющий надзор за условно
освобожденными. Глава 24 УИК возлагает
обязанность на уголовно-исполнительные
инспекции по контролю за условно
осужденными, но не за условно
освобожденными.
При таких
обстоятельствах условно-досрочное
освобождение в настоящий момент фактически
является корректировкой приговора в
сторону уменьшения срока наказания.
Кроме того, при существующем порядке
осужденные освобождаются условно-досрочно,
строго говоря, с нарушением
уголовно-процессуального
законодательства. Так, в соответствии с ч. 1
ст. 391 УПК постановление суда первой
инстанции вступает в законную силу и
обращается к исполнению по истечении срока
его обжалования в кассационной инстанции
либо в день вынесения определения суда
кассационной инстанции. Немедленному
исполнению по уголовному делу подлежат в
соответствии с ч. 2 ст. 391 только
постановления, не подлежащие обжалованию в
кассационном порядке. Однако при
существующей практике суды направляют
постановления об условно-досрочном
освобождении для исполнения немедленно в
день его вынесения. И администрация
исправительного учреждения в соответствии
с требованиями п. 5 ст. 173 УИК производит
освобождение осужденного в день
поступления соответствующих документов.
Если документы получены после окончания
рабочего дня - утром следующего дня.
Таким образом, осужденный оказывается на
свободе, когда постановление суда об
изменении приговора, на основании которого
он был лишен свободы, еще не вступило в
законную силу.
Часто по представлению
прокурора решение суда об
условно-досрочном освобождении отменяется
в кассационном порядке. Осужденного
необходимо вновь вернуть для отбытия
наказания в места лишения свободы. На его
розыск затрачиваются дополнительные
средства и время. Можно представить и
состояние самого осужденного, когда его,
оказавшегося на свободе, вновь задерживают
и отправляют в колонию. К тому же
отсутствуют правовые нормы, касающиеся
зачета времени, в течение которого он
находился на свободе, в срок наказания. С
одной стороны, осужденный наказание в этот
период не отбывал. С другой, он ведь не
уклонялся и от отбытия наказания. К слову,
предоставляемый осужденному отпуск с
выездом за пределы исправительного
учреждения засчитывается в срок
наказания.
Также существуют
недоработки и в регламенте назначения
судебного заседания при рассмотрении
ходатайств осужденных об условно-досрочном
освобождении.
Согласно ч. 6 ст. 399 УПК в
судебном заседании при решении вопросов,
связанных с исполнением приговора, вправе
участвовать прокурор. Эти вопросы
затрагивают интересы общества и
государства, поэтому в судебном заседании,
в том числе при рассмотрении ходатайства
осужденного об условно-досрочном
освобождении, прокурор должен участвовать
в обязательном порядке. Однако
формулировка ч. 6 ст. 399 УПК дает прокурору
право участвовать в судебном заседании, но
не обязывает суд извещать прокуратуру о его
дате и времени. И такие случаи на практике
не редкость. Чем бы ни руководствовался
судья, попытка рассмотреть ходатайство
осужденного об условно-досрочном
освобождении без участия прокурора всегда
будет невольно ассоциироваться со словом
"коррупция" и бросать тень на принятое
судебное решение.
В связи с этим в ч. 2 ст.
399 УПК необходимо внести изменения о том,
что о времени и дате судебного заседания
уведомляется прокурор.
Существующее
законодательное регулирование института
условно-досрочного освобождения довольно
бессистемно: относящиеся к нему правовые
нормы находятся в разных кодексах,
конкурируют между собой, а в некоторых
случаях и противоречат друг другу. При этом
существуют пробелы в законодательном
регулировании этого института.
Систематизация же норм института
условно-досрочного освобождения
предполагает не только наличие связанных
элементов, но и такое их взаимоотношение,
которое дает социально значимый
результат.
Законность, 2005, N 10
