Актуальные вопросы доктрины императивных норм, имеющих особое значение, в международном частном праве(в.в. кудашкин)
и обязываний в сферах действия особых
публичных интересов. Ю.Г. Морозова по этому
поводу считает, что институт норм
непосредственного применения защищает
нормативный (законодательно закрепленный)
ordre public <**>. Причем речь идет не только об
интересах государства, но также об
интересах частных лиц и общества в целом,
имеющих для них существенное значение с
точки зрения обеспечения национальной
безопасности.
--------------------------------
<*> Алексидзе Л.А. Некоторые вопросы
теории международного права: императивные
нормы. Тбилиси: Изд. Тбилисского ун-та, 1982. С.
216.
<**> Морозова Ю.Г. Оговорка о
публичном порядке в международном частном
праве: понятие и современный порядок
применения. Диссерт. на соиск. уч. степ. канд.
юрид. наук. М.: РАГС при Президенте РФ, 2001. С.
67.
Особенность правового регулирования
международных частных отношений в
областях, затрагивающих особые публичные
интересы государства и общества, например
военно-техническое сотрудничество
Российской Федерации с иностранными
государствами, заключается в установлении
непосредственного, а не опосредованного,
через коллизионную норму, правового
регулирования наиболее существенных
аспектов указанных отношений в этой
области. При этом может показаться, что
непосредственное правовое регулирование
международных частных отношений, связанных
с экспортом продукции военного назначения,
противоречит закономерности,
обусловливающей их опосредованное
(коллизионное) правовое регулирование
<*>. Однако прямое регулирование
охватывает не весь комплекс международных
частных отношений, связанных с экспортом
продукции военного назначения, а только
самые существенные, касающиеся
субъектно-объектного состава
гражданско-правовых отношений с
иностранным элементом, а также некоторых
субъективных прав при заключении
внешнеторговых сделок и осуществления
вытекающих из них прав и обязанностей.
Указанные аспекты напрямую затрагивают
публичные интересы государства и могут
повлиять на его национальную безопасность.
Их нарушение способно оказать возмущающее
воздействие на внутрисистемные связи
системы внутригосударственных отношений,
обеспечивающие ее целостность. Объективно
обусловленная тесная связанность
принципиально важных для государства
аспектов внешнеторговых сделок в области
военно-технического сотрудничества с
российской системой внутригосударственных
отношений, прежде всего государством и
соответственно российской правовой
системой, исключает опосредованное
регулирование возникающих связей и
отношений и предопределяет применение к
ним императивных материальных норм,
имеющих особое значение, российской, а не
иностранной правовой системы.
--------------------------------
<*> См.: Кудашкин В.В.
Закономерности правового регулирования
международных частных отношений //
Московский журнал международного права. 2002.
N 3. С. 96 - 126.
Исключительный публичный
интерес охватывает лишь отдельные,
наиболее существенные аспекты
внешнеторговых сделок в отношении
продукции военного назначения. К таковым не
относятся: выбор правопорядка, которому
стороны намерены подчинить права и
обязанности, определение момента перехода
рисков, возникновение и прекращение права
собственности при совершении
внешнеторговых сделок, выбор средств
правовой защиты при нарушении одной из
сторон своих обязательств, выбор формы
расчетов и средств платежа, способа
исполнения обязательства. Правовое
воздействие на указанные аспекты сделок в
отношении продукции военного назначения
основано на закономерности их
опосредованного (коллизионного)
регулирования, и прежде всего на принципе lex
voluntatis, в силу которого стороны свободны в
выборе применимого права, регулирующего
обязательственный статут этих сделок.
Вместе с тем необходимо отметить
определенный абстрактно-теоретический
характер изложенных рассуждений, которые
весьма непросто использовать при
разрешении конкретного дела. Встает вопрос:
как практически, а не теоретически
определить случаи исключения
коллизионного регулирования и
соответственно использования
непосредственного материального
регулирования? То есть речь идет о
позитивных критериях применения
императивных норм, имеющих особое значение.
В целом эта проблема касается природы и
сущности императивных норм, имеющих особое
значение. В данном случае необходимо
выявить лишь формально-правовые критерии,
позволяющие в правоприменительной
практике определить сферы исключительных
государственных интересов,
обусловливающие
непосредственно-материальное, а не
коллизионное регулирование возникающих на
их основе отношений.
Основой для
определения сфер коллизионного
(опосредованного) либо материального
(непосредственного) регулирования является
выявление сфер действия общих дозволений и
запретов, обусловливающих характер и
порядок правового регулирования
возникающих в них правоотношений.
Теоретические аспекты общих дозволений и
запретов и действующих в них режимов
правового регулирования были разработаны
С.С. Алексеевым <*>. Применительно к
предмету настоящей статьи необходимо
отметить следующее.
--------------------------------
<*> См.: Алексеев С.С.
Общие дозволения и общие запреты в
советском праве. М.: Юридическая литература,
1989.
Именно в силу разрешительного порядка
возникновения и осуществления
субъективных прав и обязанностей в сфере
действия общего запрета, относящегося к
национальной правовой системе, исключается
коллизионное (опосредованное)
регулирование указанных отношений.
Правовые нормы, устанавливающие общий
запрет, имеют в своем основании специфичные
общественные отношения, затрагивающие
коренные интересы государства в системе
внутригосударственных отношений. Этим
обстоятельством обусловливается
непосредственное регулирование указанных
отношений материальными нормами своей
национальной правовой системы. Формальное
отражение указанные исключительные
публичные интересы находят в существовании
и действии императивных норм, создающих
вместе с запретами разрешительный порядок
правового регулирования. Их природа не
обусловливает широкую сферу применения
указанных норм, как это можно встретить в
российской доктрине международного
частного права <*>.
--------------------------------
<*> См.: Звеков В.П.
Международное частное право. Курс лекций.
М.: Норма-Инфра-М, 1999. С. 149 - 150.
Другим
случаем действия названных императивных
норм являются жесткие локальные запреты в
сферах действия общих дозволений, которые
обеспечивают соблюдение интересов
государства не менее эффективно, чем общие
запреты.
Так, каждое юридическое лицо,
получившее право на осуществление
внешнеторговой деятельности в отношении
продукции военного назначения, ограничено
в рамках этой правоспособности
осуществлять конкретные юридические
действия, направленные на поставки военной
продукции инозаказчикам. Экспортер должен
получить субъективное право на
осуществление юридически значимых
действий, направленных на заключение того
или иного вида экспортно-импортной сделки
либо исполнение обязательств по ней
<*>.
--------------------------------
<*> См.:
пункт 12 Положения о порядке осуществления
военно-технического сотрудничества
Российской Федерации с иностранными
государствами, утвержденного Указом
Президента РФ от 1 декабря 2000 г. N
1953.
Исполнение контрактного
обязательства в отношении ПВН ограничено
разрешительным порядком вывоза
соответствующей ПВН с таможенной
территории России. Фактически исполнение
контрактного обязательства, т.е. передача
продукции инозаказчику, возможно только
после получения лицензии КВТС России на ее
вывоз <*>.
--------------------------------
<*>
См.: пункт 10 Положения о порядке
осуществления военно-технического
сотрудничества Российской Федерации с
иностранными государствами, утвержденного
Указом Президента РФ от 1 декабря 2000 г. N
1953.
Еще одним критерием императивности
норм в соответствии со ст. 1192 ГК РФ является
прямое указание на их особые свойства в
самой норме. В качестве примера здесь можно
привести норму ст. 17 Федерального закона "О
государственном регулировании
внешнеторговой деятельности",
определившей, что сделки по экспорту и/или
импорту отдельных товаров, совершенные в
нарушение государственной монополии,
являются ничтожными. Соответственно при
предъявлении иска, предметом которого
будет признание внешнеторговой сделки
недействительной, суд в случае выявления,
что она совершена в сфере действия
российской государственной монополии, при
определении применимого права к отношениям
недействительности применит вышеназванную
норму в силу прямого указания на
ничтожность соответствующих
гражданско-правовых отношений с
иностранным элементом.
Еще одним
критерием императивных норм прямого
действия является особая значимость
охраняемых ими интересов и отношений. Выше
уже указывалось, что отдельными
позитивными проявлениями является
установление общих запретов в рамках
правовой системы lex fory. Однако особая
значимость определяется не только общими
запретами, но позитивными обязываниями,
предписывающими поступать прямо
установленным способом. Опять наиболее
показательным примером здесь служит сфера
военно-технического сотрудничества и
соответствующее законодательство. В
соответствии с ним практически все
существенные условия внешнеторгового
договора в отношении продукции военного
назначения определяются не соглашением
сторон, а в результате решений
уполномоченных органов государственной
власти. Указанные решения и определенные
ими условия носят императивный характер,
обусловливающий их строгую императивность
и обязательную применимость, независимо от
применимого в соответствии с коллизионными
нормами иностранного права, которое
указанные вопросы отдает на откуп
соглашению сторон. Исходя из изложенного,
трудно согласиться с Постановлением
Федерального арбитражного суда (дело N
КГ-А40/6329-02 от 26 сентября 2002 г.) по иску
кипрской фирмы МФК Инвестментс (Кипрус) к
ОАО "Инкомбанк" о признании
недействительными беспоставочных
расчетных форвардных контрактов, в котором
записано, что императивной нормы,
ограничивающей применение иностранного
права к условиям сделки, кроме ее формы, в
российском законодательстве не
содержится.
6. Соотношение института
императивных норм,
имеющих особое
значение, с "обходом закона" и оговоркой
о публичном порядке
Первым, кто обратил
внимание именно на этот аспект проблемы,
был А.Г. Гойхбарг, который писал: "Если
законодательство определенной страны
содержит в себе, в области своего
обязательственного права очень много
императивных положений (как, например,
швейцарское или еще в гораздо большей
степени советское), устранить действие
которых отнюдь не зависит от воли сторон, то
было бы совершенно нелепым с точки зрения
соответственного законодательства
допустить устранение их действий,
допустить обход внутренних законов
посредством обхода нормы частного
международного права, посредством
заключения соответственных договоров, с
нарочитой целью, за пределами
соответственной страны, в стране,
законодательство которой, отнюдь не
защищая интересов экономически слабейшего
или вообще определенных социальных
интересов... ставит все в зависимость от
"добровольных" соглашений сторон" <*>.
Обозначив проблему, А.Г. Гойхбарг вместе с
тем не остановился на вопросе соотношения
"обхода закона" и императивных норм, имеющих
особое значение. Ученый только обращает
внимание, что устранение указанных
императивных норм в результате соглашения
сторон неправомерно и обусловливает
применение нормы об "обходе закона". Однако
особо подчеркнем, что применение этих
императивных норм не заменяет собой нормы
об "обходе закона", так сказать, юридический
эффект ее действия. Наоборот, устранение
императивных норм в результате
соответствующего соглашения является
основанием для применения нормы об "обходе
закона".
--------------------------------
<*>
Гойхбарг А.Г. Международное право. М.: НКЮ
РСФСР, 1928. С. 44.
Вопросы соотношения
"обхода закона" и императивных норм стали
предметом новейших исследований в области
международного частного права.
А.И.
Муранов считает, что юридический эффект,
который призван обеспечить "обход закона", в
полной мере достигается оговоркой о
публичном порядке и императивными нормами,
имеющими особое значение <*>.
--------------------------------
<*> См.: Муранов А.И.
К вопросу об "обходе закона" // Московский
журнал международного права. 1997. N 3. С.
59.
Аналогичную позицию занимает и Ю.Г.
Морозова, которая подчеркивает: "Учитывая
то, что теория обхода закона возникла в
период становления науки международного
частного права и являлась вторым общим
корректором автономии воли наряду с
оговоркой о публичном порядке, принимая во
внимание также усиление позиций института
норм непосредственного применения, не
нуждающегося в дополнительном
обеспечителе своего применения, научную
критику теории fraude a la loi, признание ее
устаревшей, что подтверждается отсутствием
данной нормы в новейшем законодательстве о
международном частном праве и в
международных актах, считаем возможным
утверждать, что в настоящий момент функции
института обхода закона полностью
поглощает институт норм непосредственного
применения" <*>. В отношении идентичности
функций "обхода закона" и императивных норм,
имеющих особое значение (норм
непосредственного применения), необходимо
отметить следующее.
--------------------------------
<*> Морозова Ю.Г.
Оговорка о публичном порядке в
международном частном праве: понятие и
современный порядок применения:
Диссертация на соиск. уч. степ. канд. юрид.
наук. М.: РАГС, 2001. С. 66.
В российской
правовой системе институт императивных
норм установлен ст. 1192 ГК РФ, которой
определено, что такие нормы регулируют
соответствующие отношения независимо от
подлежащего применению права. Как видно из
содержания указанной статьи, она
определяет применимость императивных норм
ввиду их особых качеств, точнее, особых
качеств регулируемых ими отношений,
имеющих исключительное значение для
обеспечения интересов государства и
общества при взаимодействии национальных
правовых систем. Статья 1192 не
устанавливает, что соглашения, которые
направлены на обход таких императивных
норм, недействительны. Более того, вопросы
соглашений о применимом праве вообще
остаются за рамками этой статьи.
Необходимо отметить, что, когда в указанной
норме говорится о применимости
императивных норм независимо от
подлежащего применению права в
соответствии с правилами раздела VI третьей
части Гражданского кодекса РФ, к которым
относится и норма о выборе сторонами
применимого права к соответствующим
правоотношениям, однако названная часть
нормы, определенная статьей 1192, косвенно
подтверждает, что могут иметь место и
случаи одновременного существования
соглашений, дозволяющих обойти
императивные нормы прямого действия и
самих этих норм. Когда мы приходим к
пониманию этого,
