Недостатки уголовно-правового регулирования предпринимательской деятельности
ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
А.П.
ГОРЕЛОВ
А.П. Горелов, докторант ВНИИ МВД
России, кандидат юридических наук.
В
главе 22 УК РФ 1996 г. содержится около 40
уголовно-правовых запретов. Часть норм
регулируют посредством угрозы наказания за
нарушение этих запретов отношения в сфере
экономической деятельности, не связанные с
предпринимательством. Таковы, например, ст.
175 "Приобретение или сбыт имущества,
заведомо добытого преступным путем", ст. 181
"Нарушение правил изготовления и
использования государственных пробирных
клейм", ст. 186 "Изготовление или сбыт
поддельных денег или ценных бумаг" и
некоторые другие статьи. Большинство же
норм гл. 22 предусматривают ответственность
за преступления, основным либо
дополнительным объектом которых являются
отношения в области предпринимательской
деятельности. Изучение статистики
показывает, что многие из этих норм, по сути,
не востребованы правоприменителем. Другие
хотя и применяются, но вызывают большие
сложности для практиков - судей и
сотрудников правоохранительных органов.
Правомерно ли в таком случае делать вывод,
что уголовный закон выполняет регулирующую
роль в сфере предпринимательства? По этому
поводу существуют различные точки зрения.
Одни ученые полагают, что "в условиях
успешно развивающейся экономики сила
государственного регулирования - в
обеспечении реального применения на
практике норм Гражданского кодекса.
Пытаться же воздействовать на
экономические отношения угрозой
уголовного наказания - значит вести дело к
свертыванию рынка, гражданского оборота".
Но такой подход, по мнению других,
фактически отрицает регулирующую функцию
уголовно-правовых норм.
--------------------------------
<*> Яковлев А.М.
Законодательное определение преступлений
в сфере экономической деятельности //
Государство и право. 1999. N 11. С. 41.
Между тем
более верна позиция тех ученых, которые
считают, что уголовно-правовая норма,
частично выраженная в конкретной статье
Уголовного кодекса посредством
использования бланкетных терминов,
включает в себя и положения неуголовного
законодательства, к которым необходимо
обратиться при применении данной статьи. И
нет такой отрасли права, отдельные нормы
которой органически не входили бы в
уголовно-правовые. В этих случаях условия
уголовной ответственности за совершение
общественно опасных деяний содержатся в
нормах не только уголовного права, но и
других отраслей. Иными словами, нарушая
уголовно-правовой запрет совершать
преступление экономического характера,
посягатель разрушает и отношения,
регулируемые неуголовным
законодательством <*>. Все это позволяет
подтвердить правомерность следующего
вывода: уголовному праву свойствен особый
метод регулирования общественных
отношений, который заключается в
установлении преступности деяний,
уголовных запретов их совершения и их
наказуемости <**>. Сказанное в полной мере
относится и к отношениям в области
предпринимательства.
--------------------------------
<*> Наумов А.В.
Российское уголовное право. Общая часть:
Курс лекций: 2-е изд. М., 1999. С. 84; Яни П.С.
Проблемы уголовной ответственности за
экономические преступления // Законность.
2001. N 1. С. 4.
<**> Уголовное право России.
Общая часть: Учебник / Под ред. Б.В.
Здравомыслова. М., 1996. С. 4.
Вместе с тем это
регулирование имеет существенные
недостатки, порожденные ошибками,
допущенными законодателем.
Продемонстрировать это можно на примере
двух "предпринимательских" преступлений -
общественно опасных деяний,
ответственность за которые предусмотрена
ст. 169 и 173 УК РФ.
Содержащиеся в гл. 22 УК
РФ нормы, регулирующие отношения в сфере
предпринимательства, можно разделить на
две группы. К первой следует отнести статьи
об ответственности за преступления, по
содержанию отвечающие понятию
предпринимательства, но совершаемые в
формах, противоречащих закону. В этих
статьях содержатся нормы об
ответственности за незаконное
предпринимательство (ст. 171), производство,
приобретение, хранение, перевозку или сбыт
немаркированных товаров и продукции (ст.
171.1), незаконную банковскую деятельность
(ст. 172), лжепредпринимательство (ст. 173) и др.
Во вторую группу войдут нормы, охраняющие
прежде всего предпринимательство законное;
к ним, в частности, относятся ст. 169
"Воспрепятствование законной
предпринимательской или иной
деятельности", ст. 180 "Незаконное
использование товарного знака", ст. 183
"Незаконные получение и разглашение
сведений, составляющих коммерческую,
налоговую или банковскую тайну" и некоторые
иные статьи гл. 22. Обе группы состоят из
статей как активно применяемых, так и
бездействующих.
Для исследователей,
несомненно, большой интерес представляют
уголовно-правовые нормы, имеющие широкое
применение, но не менее важно
проанализировать причины, по которым иные
нормы заслужили название мертворожденных,
несмотря на то что запрещаемое ими
поведение весьма распространено. К числу
последних относится и ст. 169,
предусматривающая ответственность за
неправомерный отказ в государственной
регистрации индивидуального
предпринимателя или юридического лица либо
уклонение от их регистрации, за
неправомерный отказ в выдаче специального
разрешения (лицензии) на осуществление
определенной деятельности либо уклонение
от его выдачи, за ограничение прав и
законных интересов индивидуального
предпринимателя или юридического лица в
зависимости от организационно-правовой
формы, а равно за незаконное ограничение
самостоятельности либо иное незаконное
вмешательство в деятельность
индивидуального предпринимателя или
юридического лица, если эти деяния
совершены должностным лицом с
использованием своего служебного
положения.
Казалось бы, эта норма должна
активно применяться, однако судебная
практика не знает случаев привлечения к
уголовной ответственности за
воспрепятствование законной
предпринимательской деятельности. Норма
настолько научно не проработана, что споры
теоретиков ведутся даже вокруг содержания
охраняемого ею объекта. Так, профессор Б.В.
Волженкин считает, что данное преступление
является посягательством на свободу
предпринимательства, грубым нарушением
установленных ст. 8 и 34 Конституции гарантий
предпринимательской деятельности <*>.
Близка к такой точке зрения и позиция
профессора Н.А. Лопашенко, которая
преступление, предусмотренное ст. 169,
относит к посягательствам на общественные
отношения по реализации принципа свободы
экономической деятельности, а
непосредственным объектом преступления
считает гарантированные Конституцией
права субъектов предпринимательской
деятельности, нуждающиеся в
уголовно-правовой охране от произвола
должностных лиц, нарушающих
соответствующие права <**>.
--------------------------------
<*> Комментарий к
Уголовному кодексу Российской Федерации /
Под ред. В.И. Радченко. М., 2000. С. 348.
<**>
Лопашенко Н.А. Вопросы квалификации
преступлений в сфере экономической
деятельности. Саратов, 1997. С. 15, 16,
26.
Профессор Б.В. Яцеленко включает данное
преступление в группу преступлений в сфере
экономической и иной предпринимательской
деятельности, от которой он отличает
преступления в денежно-кредитной сфере, в
сфере финансовой деятельности государства,
в сфере торговли и обслуживания населения.
Согласно его позиции непосредственным
объектом преступления, предусмотренного
ст. 169, являются общественные отношения,
возникающие в связи с осуществлением
основанной на законе предпринимательской
деятельности индивидуального
предпринимателя или коммерческой
организации <*>. Наряду с указанными
авторами профессор Л.Д. Гаухман определяет
непосредственный объект преступления,
предусмотренного этой статьей, как
общественные отношения, обеспечивающие
сферу предпринимательства, и общественные
отношения, обеспечивающие интересы
государственной службы и службы в органах
местного самоуправления <**>. В свою
очередь профессор А.Э. Жалинский выделяет
три страдающих в результате данного
посягательства объекта: единый
правопорядок в сфере экономики,
установленная государством дисциплина
должностных лиц, что может привести к
использованию государственной власти в
частных интересах, нарушение экономических
интересов общества, государства, отдельных
участников экономического оборота
<***>.
--------------------------------
<*>
Российской уголовное право. Особенная
часть: Учебник / Под ред. М.П. Журавлева и С.И.
Никулина. М., 1998. С. 164, 165.
<**> Там же. С.
115, 116.
<***> Уголовное право России.
Особенная часть: Учебник / Под ред. А.Н.
Игнатова и Ю.А. Красикова. С. 228.
Таким
образом, кто-то видит здесь один, кто-то -
два, а кто-то - три объекта, которые призвана
защищать ст. 169 УК РФ. Это лишает четкости
очертания пределов уголовной
ответственности и свидетельствует в пользу
того, что при криминализации данного деяния
законодатель не очень ясно представлял
себе ее смысл.
Вместе с тем
дискуссионность научного определения
объекта преступления в меньшей степени
влияет на сложность правоприменения,
нежели неясность содержания объективной и
субъективной сторон общественно опасного
деяния. Такая неясность связана во многом с
недочетами юридико-технического характера,
а также с тем, что законодателем в
рассматриваемой статье использованы
различные гражданско-правовые понятия -
государственная регистрация,
индивидуальный предприниматель,
юридическое лицо, лицензия на
осуществление деятельности и др., что
требует от следователя и судьи
определенных познаний в области
цивилистики.
Очевидных нарушений прав
лиц, собирающихся заниматься
зарегистрированной предпринимательской
деятельностью либо получить лицензию, как
показывают криминологические исследования
ситуации в России с реализацией
конституционного права на свободу
экономической деятельности, не так много.
Связано это, по-видимому, с тем, что
основания для отказа в регистрации либо
получении лицензии предусмотрены законом и
лицо, чьи права ущемлены, со ссылкой на
соответствующий нормативный акт может
более или менее эффективно их защищать,
обжалуя неправомерные действия
должностного лица в суд.
Иных нарушений
законных интересов субъектов
предпринимательской деятельности
значительно больше. Однако запрет
совершать данные нарушения очень
неконкретен: "Ограничение прав и законных
интересов индивидуального предпринимателя
или юридического лица", "незаконное
ограничение самостоятельности либо иное
незаконное вмешательство в деятельность"
названных лиц. Эти формулировки настолько
широки и неопределенны, что, с одной
стороны, предоставляют значительный
простор для усмотрения правоприменителя, а
с другой - препятствуют четкому описанию
общественно опасных действий в
постановлении о привлечении в качестве
обвиняемого и в обвинительном приговоре.
Еще более существенные сложности
правоприменения связаны с небрежностью
законодателя, который попытался отразить
идею равной защиты всех
организационно-правовых форм юридических
лиц. Так, согласно анализируемой статье
должностное лицо подлежит наказанию в
случае ограничения им прав и законных
интересов юридического лица в зависимости
от организационно-правовой формы этой
организации. Приведенная фраза в общем-то
совершенно лишняя. Но дело не столько в
этом, сколько в том, что ее неудачное
использование выстроило перед
правоприменителем фактически
непреодолимую стену, чему в известной
степени способствовало толкование данной
нормы рядом авторитетных комментаторов
уголовного закона.
Так, Л.Д. Гаухман
считает, что указанное ограничение прав и
законных интересов - это совершение
должностным лицом разнообразных деяний,
состоящих в сужении правомочий и создании
препятствий в реализации соответствующих
закону интересов физических и юридических
лиц при осуществлении ими
предпринимательской деятельности, т.е. в
нарушении равноправия индивидуальных
предпринимателей и коммерческих
организаций из-за специфики
организационно-правовой формы этой
деятельности либо формы собственности,
лежащей в основе такой деятельности <*>.
Об этом прямо говорит профессор П.Н.
Панченко: "Если ограничиваются права и
законные интересы предприятия, то это
ограничение образует состав преступления
лишь в случае, если осуществляется по
мотивам принадлежности его (предприятия) к
той или иной организационно-правовой форме
или форме собственности" <**>.
--------------------------------
<*> Гаухман Л.Д.,
Максимов С.В. Преступления в сфере
экономической деятельности. М., 1998. С. 124.
<**> Научно-практический комментарий к
Уголовному кодексу Российской Федерации: В
2 т. Т. 1 / Под ред. П.Н. Панченко. Н. Новгород:
НОМОС, 1996. С. 461, 462.
В том же смысле
высказался и А.Э. Жалинский, по мнению
которого, ограничение прав и законных
интересов индивидуального предпринимателя
или коммерческой организации в зависимости
от организационно-правовой формы или формы
собственности - это совершение должностным
лицом таких юридических или фактических
действий, которые ограничивают возможности
индивидуального предпринимателя или
коммерческой организации осуществлять
законную деятельность именно вследствие
предпочтений, отдаваемых виновным субъекту
предпринимательской деятельности на
основании его организационно-правовой
формы или формы собственности <*>.
--------------------------------
<*> Комментарий к
Уголовному кодексу Российской Федерации с
постатейными материалами и судебной
практикой / Под ред. С.И. Никулина. М., 2001. С.
498.
В итоге перед правоприменителем
поставлена задача установить в содеянном
должностным лицом мотив, который исходя из
анализа обсуждаемой нормы является
криминообразующим признаком состава
данного преступления. Однако такой мотив,
судя по немногочисленным примерам
возбужденных уголовных дел данной
категории, не усматривается. Как следствие,
в отсутствие такого мотива привлечь
должностное лицо к ответственности, хотя
его действия явно содержат признаки
объективной стороны преступления,
нельзя.
Заслуживает критики и
формулировка другого уголовно-правового
"предпринимательского" запрета, который
содержится в ст. 173
"Лжепредпринимательство". Под ним
понимается создание коммерческой
организации без намерения осуществлять
предпринимательскую или банковскую
деятельность, имеющее целью получение
кредитов, освобождение от налогов,
извлечение иной имущественной выгоды или
прикрытие запрещенной деятельности,
причинившей крупный ущерб гражданам,
организациям или государству. Существенные
недочеты юридической техники, допущенные
при формулировке этой нормы, привели к тому,
что она тоже не имеет применения.
Во-первых, наступление ущерба законодатель
связывает с собственно созданием
организации, под которым следует понимать
ее регистрацию, постановку на различного
вида учеты и т.д. Но разве может причинить
само по себе создание организации (пусть
даже без намерения заниматься законной
деятельностью) ущерб? Очевидно, что не
может.
Во-вторых, даже если созданная
