О некоторых вопросах правовой регламентации института потерпевшего в упк рф
ИНСТИТУТА ПОТЕРПЕВШЕГО В УПК РФ
Р.В.
ЛОСИК
Р.В. Лосик, подполковник юстиции,
преподаватель кафедры уголовного процесса
Военного университета.
Анализ статей УПК
РФ, посвященных потерпевшему, позволяет
сделать вывод о закреплении в действующем
уголовно-процессуальном законе нового
подхода к статусу данного субъекта.
Институт потерпевшего, опирающийся на
положение ст. 52 Конституции Российской
Федерации о гарантиях таким лицам охраны их
прав, равного доступа к осуществлению
правосудия и возмещения ущерба, претерпел в
ныне действующем Кодексе существенные
изменения. Так, например, по смыслу ст. 22 УПК
РФ потерпевшим в уголовном процессе может
быть не только физическое лицо, которому
причинен преступлением физический,
моральный и имущественный вред, но и
юридическое лицо, когда преступлением
причинен вред его имуществу или деловой
репутации. Трудно переоценить значение
введения новеллы, устанавливающей
процессуальную возможность признавать
потерпевшим организацию, однако в данной
статье речь пойдет о физических лицах и о
некоторых их категориях, в частности
военнослужащих.
Нельзя не отметить, что
объем правомочий потерпевшего стал
значительно шире: они указаны в 22 пунктах (в
ч. 2 ст. 42 УПК РФ). Особые права возникают у
потерпевшего по уголовным делам, подсудным
мировому судье. Расширен его объем прав по
делам частного и частно-публичного
обвинения. Потерпевшему обеспечивается
возмещение не только имущественного вреда,
причиненного преступлением, но и расходов,
понесенных им в связи с участием в ходе
предварительного расследования и в суде,
включая расходы на представителя. По иску
потерпевшего о возмещении в денежном
выражении причиненного ему морального
вреда размер такого возмещения
определяется судом при рассмотрении
уголовного дела или в порядке гражданского
судопроизводства.
Между тем
представляется, что положения УПК РФ,
регулирующие рассматриваемый
процессуальный институт, условно можно
разделить на три группы: нормы, устранившие
существовавшие ранее несовершенства
юридической техники; нормы, поставившие
новые вопросы перед их применителями; и
наконец, нормы, оставившие в неизменном
виде проблемы, существовавшие ранее.
К
первой группе относятся законодательные
установления, направленные на обеспечение
безопасности потерпевшего как лица,
содействующего осуществлению правосудия.
Они, безусловно, имеют перспективы для
совершенствования, но по сравнению с
существовавшими ранее подходами к этим
вопросам сделан практически революционный
шаг вперед: наконец-то следователь вправе
не заносить по ходатайству потерпевшего
его личные данные и данные о его месте
проживания в протоколы
процессуально-следственных действий; лицо,
в производстве которого находится
уголовное дело, при наличии
соответствующего по содержанию и по форме
обращения, обязано не допустить
визуального контакта опознаваемого с
опознающим; законодательно закреплены
процессуальные возможности присвоить
потерпевшему псевдоним, изменить его место
нахождения, работы и др.
Несколько
по-другому обстоят дела с традиционными
процессуальными правами лица,
пострадавшего от преступления. Возьмем для
примера одно из важнейших его прав - дачу
показаний. Дело в том, что оно само по себе и
"по букве", и по смыслу процессуального
закона является не только правом, но и
обязанностью. Более того, потерпевший, уже
пострадавший не только от преступления, но
и от неизбежных неудобств, связанных с его
участием в производстве по делу (сразу
оговоримся, что само по себе уголовное
преследование и уж тем более дальнейшее
отбывание осужденным наказания в
учреждениях отечественной пенитенциарной
системы достаточно редко совпадают с
имущественными и иными интересами
потерпевшего), несет уголовную
ответственность за отказ от дачи показаний
и за дачу заведомо ложных показаний. В это
же самое время процессуальный антипод
потерпевшего - обвиняемый - не только не
несет ни материально-правовой, ни
процессуально-правовой ответственности за
аналогичные деяния, но еще и легально и
зачастую эффективно оперирует данным
правомочием с одной лишь целью - запутать
следствие и суд, максимально усложнить их
путь к законному и обоснованному решению. У
такой конструкции, конечно, есть свой смысл
- недопущение злоупотребления потерпевшим
предоставленным ему правом. Но почему же мы
тогда не обращаем внимания на
злоупотребления другой стороны? Известно,
что дача показаний обвиняемым, равно как и
сами его показания, является средством его
защиты. Однако на что иное, как не на защиту"
потерпевшего, его прав, направлена дача
показаний им самим? Более того, поскольку
защита прав лиц, пострадавших от
преступления, является первой задачей
уголовного процесса, любая правомерная
деятельность суда, следствия в рамках
уголовного судопроизводства, даже
осуществляемая помимо непосредственного
участия потерпевшего, юридически может
считаться средством его защиты. Поэтому
представляется, что правовой механизм, в
котором отсутствует ответственность
обвиняемого за отказ и дачу заведомо ложных
показаний, создает дисбаланс прав
потерпевшего и обвиняемого и противоречит
конституционным принципам
состязательности сторон и равенства их
перед законом и судом.
С момента
окончания расследования потерпевший, его
представитель имеют право знакомиться со
всеми его материалами. Следователь, считая
эту часть производства по делу законченной,
по ходатайству потерпевшего уведомляет его
об этом и одновременно разъясняет его право
на ознакомление с материалами дела.
Регулируя процедуру ознакомления
потерпевшего с материалами дела,
законодатель, на взгляд автора, ввел
достаточно противоречивую норму: так, в
первом предложении п. 12 ч. 2 ст. 42 УПК РФ
сказано, что "потерпевший вправе
знакомиться по окончании предварительного
следствия со всеми материалами уголовного
дела, выписывать из уголовного дела любые
сведения и в любом объеме". Во втором же
предложении устанавливается практически
обратное: "В случае если в уголовном деле
участвует несколько потерпевших, каждый из
них вправе знакомиться с теми материалами
уголовного дела, которые касаются вреда,
причиненного данному потерпевшему", т.е.,
толкуя данную норму буквально, можно прийти
к заключению, что, если в уголовном деле
участвует один потерпевший, он вправе
знакомиться со всеми материалами
уголовного дела, если же потерпевших
несколько, то их права по ознакомлению с
уголовным делом ограничены теми
материалами, которые касаются причинения
вреда конкретному потерпевшему. Помимо
порожденного юридического противоречия,
указанная статья вызывает закономерный
вопрос практических работников: каким
образом ее исполнять? По мнению автора,
потерпевший должен быть наделен правом
ознакомления с материалами дела в полном
объеме вне зависимости от наличия и
количества в деле лиц, наделенных таким же
статусом, прежде всего исходя из
процессуального смысла института
ознакомления участника уголовного
судопроизводства с материалами дела.
В
отличие от защитника обвиняемого
потерпевший не обладает правом
самостоятельно собирать доказательства.
Существует мнение, что это право он как бы
реализует путем предоставления
следователю (дознавателю, прокурору, иному
должностному лицу) предметов и
доказательств, имеющих непосредственное
отношение к расследуемому уголовному делу.
Но с таким мнением трудно согласиться, ибо
институт собирания доказательств
совершенно не тождествен праву
потерпевшего представлять доказательства
как по своей процессуальной
направленности, так и по объему разрешенной
законом деятельности. Если же
рассматривать представление доказательств
как вид их собирания, вновь выявляется
наличие у обвиняемого права, которого
потерпевший специально лишен, что
опять-таки противоречит принципам
равноправия и состязательности.
В
заключение необходимо сказать несколько
слов о вопросе, представляющемся автору
данной статьи не решенным действующим
законодательством. Это возмещение
имущественного вреда, которое
осуществляется главным образом
посредством предъявления гражданского
иска (не будем останавливаться на
возвращении потерпевшему предметов и (или)
иного имущества, признанного вещественными
доказательствами по делу, а также на
заглаживании вреда, причиненного
преступлением, являющимся в ряде случаев
основанием для прекращения уголовного
преследования).
Судьи, в том числе судьи
военных судов, нередко уклоняются от
решения имущественного вопроса в рамках
уголовного процесса, несмотря на заявления
потерпевшими соответствующих требований.
Очевидно, что потерпевший, проходящий
военную службу по призыву, лишен
возможности эффективно участвовать в
гражданском процессе в силу целого
комплекса военно-служебных,
организационных, финансовых,
образовательных, психолого-социальных и
иных факторов. Помимо этого, ни для кого не
секрет, что взыскание сколь-нибудь значимых
сумм с осужденного, который также является
военнослужащим, проходящим военную службу
по призыву, бесперспективно в силу
имущественной несостоятельности
последнего. Выход из данной ситуации
видится только в одном: в принятии
федерального закона об обязанности
государства возмещать материальный и
компенсировать моральный вред, причиненный
лицу преступлением, из соответствующего
бюджета.
Таким образом, анализ
нормативно-правовой базы о статусе
потерпевшего позволяет сделать вывод о том,
что применяемые законодателем подходы к
его процессуальному положению отражают
требования времени и соответствуют
прогрессивным тенденциям юридической
науки. В то же время рассматриваемые
законодательные установления нуждаются в
дальнейшем усовершенствовании.
ССЫЛКИ НА
ПРАВОВЫЕ АКТЫ
"КОНСТИТУЦИЯ
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ"
(принята
всенародным голосованием
12.12.1993)
"УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНЫЙ КОДЕКС
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ" от 18.12.2001 N 174-ФЗ
(принят ГД ФС РФ 22.11.2001)
Право в
Вооруженных Силах, N 6, 2004
