Институт перевода долга в российском дореволюционном гражданском праве
ДОРЕВОЛЮЦИОННОМ ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ
С.В.
ЕЛИСЕЕВ
Елисеев Сергей Владимирович -
руководитель направления юридического
управления Московского государственного
унитарного предприятия
"Мосводоканал".
Перевод долга, наряду с
цессией, получил достаточно широкое
распространение в современном
хозяйственном обороте. Причиной этому
стали объективные особенности переходного
периода к рыночным отношениям в российской
экономике в начале - середине 90-х годов
прошлого века. Масштабная инфляция вызвала
дефицит оборотных средств. Многие
предприятия, созданные в этот период в
порядке приватизации государственного и
муниципального имущества, не смогли
приспособиться к новым условиям
хозяйствования, стали фактически
неплатежеспособными и обанкротились.
Следует также отметить, что сознательное
уклонение от платежей по обязательствам
было одним из достаточно распространенных
способов повышения эффективности
использования собственного капитала.
Дефицит оборотных средств и порожденный им
"кризис неплатежей" объективно вызвали
потребность в масштабном применении
"безденежных" способов расчетов по
обязательствам в виде так называемых
зачетных схем, непременными атрибутами
которых выступали цессия и перевод
долга.
Несмотря на устойчивое и
достаточно широкое применение в практике
хозяйственного оборота, перевод долга, на
наш взгляд, на сегодняшний день не получил
достаточного теоретического освещения,
отсутствует концептуальное видение этого
правового института, а его нормативное
регулирование, в отличие от перехода прав к
другому лицу, носит фрагментарный
характер.
Если обратиться к построению
гл. 24 ГК РФ "Перемена лиц в обязательстве", то
можно видеть, что переходу прав кредитора к
другому лицу в этой главе отведено семь
статей (ст. 382 - 390), а переводу долга - только
две (ст. 391 - 392), в которых отсутствует
определение понятия перевода долга.
Фрагментарность законодательного
регулирования перевода долга носит
традиционный характер. Она имела место как
в дореволюционный, так и в советский период.
Продолжает эту "традицию" и современное
российское право. В этой связи
представляется небезынтересным экскурс в
историю проблемы. Обращение к истории
правовой мысли позволит определить
основные тенденции развития перевода долга
и сформировать концептуальный подход к его
научному осмыслению.
I. Исторические
предпосылки возникновения
института
перевода долга
Первые упоминания о
переходе обязанностей должника
встречаются уже в ранних источниках
русского права - Русской Правде и Псковской
судной грамоте.
Так, в ст. 105 Русской
Правды говорится о переходе к наследнику -
сыну от второго мужа одной и той же матери
обязанности уплатить ее детям от первого
мужа (своим сводным братьям) все то, что
"отец его истерял" (то есть утратил) из
имущества первого мужа своей матери
<*>.
--------------------------------
<*> См.:
Российское законодательство X - XX веков. Т. 1.
Законодательство Древней Руси. М., 1984. С.
71.
В ст. 85 Псковской судной грамоты
указывается на переход к жене и детям
умершего "изорника" (крестьянина)
обязанности платить по записи его долги за
взятую у хозяина "покруту" (подмогу) <*>.
--------------------------------
<*> См.: Там же. С.
339.
Как можно видеть, речь идет о переводе
долга при наследовании (чем это не переход
обязанностей должника по закону?). При этом
понятие перевода долга еще не имело
специального терминологического
обозначения.
Некоторое развитие
институт перевода долга получает в
Соборном Уложении 1649 г. В этом источнике
права переходу обязанностей должника при
наследовании посвящен уже целый ряд статей.
Так, положениями ст. 203 гл. X "О суде" на жену и
детей "умершего заимщика" возлагалась
обязанность уплатить его долг <1>. В
статье 207 той же главы указывалось: "А будет
кто кому учинит какое насильство или бой,
или раны, или какие-нибудь убытки и обиды, и
будут на него в том челобитчики, и с суда про
то его насильство сыщется допряма, а он в
том в иску не розделався умрет, а после его
останутся вотчины или животы, а в тех его
вотчинах и животах будут жена его и дети, и
исцом велеть иск доправити того умершаго на
жене и на детех" <2>. В ст. 13 гл. XVII "О
вотчинах" говорилось об оплате долгов
наследодателя его наследниками из
стоимости имущества <3>. В силу ст. 245 гл. X
"О суде" кредиторы умершего лица вправе были
предъявить иски к его наследникам: жене и
детям либо иным родственникам, "кому животы
его и вотчины достанутся" <4>.
--------------------------------
<1> См.: Тихомиров
М.Н., Епифанов П.П. Соборное уложение 1649 года.
М., 1961. С. 140 - 141.
<2> Там же. С. 142.
<3> См.: Там же. С. 201.
<4> Там же. С. 150 -
151.
Переход долговых обязательств
умершего к его наследникам во всех случаях
был неразрывно связан с переходом прав на
наследуемое имущество. По мнению И.А.
Исаева, такой "переход обязательства вместе
с частями наследственной массы не только
гарантировал имущественный интерес
кредитора, но и сохранял в силе само
обязательство" <*>.
--------------------------------
<*> Исаев И.А.
История государства и права России. М., 2000. С.
198.
Наряду с наследственным переходом
обязанностей должника в Соборном Уложении
имеются отдельные упоминания о переводе
долгового обязательства на другое лицо по
соглашению сторон. К таким случаям
применялся специальный термин -
"перевод".
Так, в ст. 39 гл. XX "Суд о холопех"
говорится о выдаче истцу - кредитору
несостоятельного заемщика "головою до
искупу" при отсутствии по нему "поруки и
ПЕРЕВОДУ" <*>. Статья 203 гл. X "О суде",
устанавливая должнику отсрочку в платеже
долга при наступлении, говоря современным
языком, "форс-мажорных обстоятельств"
(болезни, пожара, кораблекрушения, когда
"животы его какими мерами потонули, или его
разбойники, или тати, или иные лихие, или
воинские люди разорили и животы его
разграбили"), одновременно требовала
поручительства за таких должников "людей
добрых", обязанных заплатить при
наступлении сроков "безо всякого ПЕРЕВОДУ,
без росту" (здесь и далее выделено мной. -
С.Е.) <**>.
--------------------------------
<*>
См.: Тихомиров М.Н., Епифанов П.П. Указ. соч. С.
245.
<**> Там же. С. 140 - 141.
Следует
отметить, что перевод долга, основанный на
соглашении сторон, в рассматриваемый
период находился в зачаточном состоянии.
Полной и безусловной замены должника в
обязательстве не происходило - в случае
отказа нового должника от исполнения
принятого им обязательства "кредитор
сохранял регресс к первому должнику"
<*>.
--------------------------------
<*>
Владимирский-Буданов М. Обзор истории
русского права. Изд. 7-е. СПб.; Киев, 1915. С.
593.
Резюмируя вышеизложенное, можно
сделать вывод о том, что в феодальную эпоху
институт перевода долга не имел
самостоятельного значения. Он выступал
элементом других оформившихся к тому
времени правовых институтов, в частности
наследственного права.
II. Становление
института перевода долга
в XIX - начале XX
вв.
В период формирования рыночных
отношений в экономике дореволюционной
России перевод долга, наряду с уступкой
права, получает самостоятельное развитие и
становится средством обеспечения
стабильности обязательственных отношений
в хозяйственном обороте. Отдельные
элементы перевода долга как института
обязательственного права были впервые
законодательно оформлены в Своде законов
Российской Империи (1832 г.). Переводу долга
было посвящено несколько специальных
норм.
Так, в СТ. 222 ПОЛОЖЕНИЯ О КАЗЕННЫХ
ПОДРЯДАХ И ПОСТАВКАХ (ч. 1 т. X Свода законов)
говорилось, что "когда в договоре не сказано
о праве передать обязанности по оному
другому лицу, то в случае таковой передачи,
при неисправном выполнении договора, и
лицо, заключившее оный с казною, не
изъемлется от ответственности". Тем самым
законодательно устанавливалась
возможность включения в договор с казною (в
нынешней терминологии - "контракт для
государственных нужд") условия о передаче
обязанностей, разрешающего поставщику -
должнику казны передавать свои обязанности
другому лицу.
В СТ. 1428 Ч. 1 Т. X Свода
законов в числе "прочих произвольных
условий" купчей крепости указывалось
условие "О ПЕРЕВОДЕ ДОЛГОВ и платежей с
продавца на покупщика". Как можно видеть, в
данном случае перевод долга выступал в
качестве средства взаимных расчетов
покупателя и продавца.
В СТ. 65 ПОЛОЖЕНИЯ
О ГОСУДАРСТВЕННОМ ДВОРЯНСКОМ ЗЕМЕЛЬНОМ
БАНКЕ (ч. 2 т. XI Свода законов; Уст. кред., разд.
VI) рассматривался случай перехода
обязанностей должника на основании закона:
при переходе заложенного в Дворянском
земельном банке имения от одного лица к
другому "на нового приобретателя
ПЕРЕВОДИТСЯ ДОЛГ прежнего владельца и
переходят все вообще обязательства
последнего в отношении к Банку".
Переход
обязанностей должника к другому лицу в силу
наследственного правопреемства
регулировался положениями о переходе
долговых обязательств после умерших и
лишенных прав состояния к их наследникам
вместе с имуществом (ст. 1259, 1553 ч. 1 т. X и др.
Свода законов).
Развитие института
перевода долга получает новый импульс с
появлением проекта Гражданского уложения.
В книге 5 проекта переводу долга отводилось
объединявшее четыре статьи (ст. 163 - 166 ред. 1914
г.) <*> отделение 2 главы "Уступка
требований и перевод обязательств по
договорам". В указанных статьях
законопроекта были сформулированы общие
положения о переводе долга, отражавшие
сложившиеся в то время представления науки
гражданского права и судебной практики.
--------------------------------
<*> См.: Статьи 149 - 152
ред. 1899 г.; 129 - 132 ред. 1903 г.; 1689 - 1692 ред. 1905
г.
Во второй половине XIX века делаются
первые попытки научного осмысления и
раскрытия понятия "перевод долга".
В
работах российских цивилистов перевод
долга рассматривался вместе с уступкой
права (уступкой требований) в рамках
обязательственного права, в связи с
изменениями в субъектном составе
участников обязательственного
правоотношения (переменой лиц в
обязательстве) <1>. "Изменения
обязательств, - писал И.Н. Трепицын, -
возможны в двух отношениях: в личном
составе контрагентов и в объекте или
содержании обязательства" <2>. В.И.
Синайский также отмечал, что изменения
обязательств "могут происходить в объекте
обязательства и вообще в самом содержании
обязательства, но главное - в субъектах
обязательства, как на активной стороне, так
и на пассивной" <3>. Об изменении лиц в
обязательстве "как на активной, так и на
пассивной стороне" говорил Г.Ф. Шершеневич
<4>.
--------------------------------
<1> Д.И.
Мейер использует термин "перемена в лицах
участников обязательства", Г.Ф. Шершеневич
говорит об "изменении лиц в обязательстве",
И.Н. Трепицын - об "изменении в личном
составе контрагентов".
<2> Трепицын
И.Н. Гражданское право губерний Царства
Польского и русское в связи с проектом
гражданского уложения. Общая часть
обязательственного права. Варшава, 1914. С.
198.
<3> Синайский В.И. Русское
гражданское право. Вып. 2.
Обязательственное, семейное и
наследственное право. Киев, 1915. С. 72.
<4> См.: Шершеневич Г.Ф. Учебник русского
гражданского права (по изд. 1907 г.). М., 1995. С.
287.
При этом перемена участников
обязательственного правоотношения
рассматривалась не в качестве новации
обязательства (прекращения прежнего
обязательства и замены его другим), а как
его изменение. По словам И.Н. Трепицына, при
изменении обязательств (цессия, перевод
долга) "обязательство не уничтожается, а
сохраняет свое тождество" <*>. На это же
указывал А.М. Гуляев, по мнению которого при
перемене субъектов обязательственное
отношение остается "неизменным в своем
объективном составе" <**>.
--------------------------------
<*> Трепицын И.Н.
Указ. соч. С. 291.
<**> Гуляев А.М. Русское
гражданское право. Обзор действующего
законодательства, кассационной практики
прав. Сената и проекта Гражданского
уложения. СПб., 1913. С. 352.
Как отмечали
многие дореволюционные цивилисты, такому
подходу к перемене лиц предшествовало
изменение взглядов на само обязательство,
которое в отличие от римского права в
условиях современного хозяйственного
оборота перестало рассматриваться как
строго личная связь между определенными
субъектами.
"Существовавший в римском
праве недостаток обязательства как строго
индивидуального, - отмечал В.И. Синайский, -
ныне отпал. Современное право признает
обязательство подвижным, объективирует его
от первоначальных сторон. Оно по общему
правилу допускает замену одного кредитора
другим кредитором (даже без согласия
должника, цессия) и одного должника другим с
согласия кредитора (делегация)" <*>.
Аналогичные рассуждения можно встретить у
Г.Ф. Шершеневича: "Между взглядом римского
права на обязательство и взглядом
современных законодательств, на которых
оказал влияние торговый оборот, замечается
значительное различие. Римское право
придерживается принципа индивидуальности
обязательств, считает обязательное
отношение чисто личным, возникшим и имеющим
силу только между определенными лицами, а
потому изменение лиц равносильно изменению
самого обязательства. Таким образом, с
точки зрения римского права, сущность
обязательства состоит в личной связи, тогда
как с современной точки зрения - сущность
его заключается в имущественном интересе,
соединенном с обязательственным
отношением. Соответственно тому римское
обязательство отличается неподвижностью,
тогда как современное обязательство,
наоборот, представляется в высшей степени
подвижным и способным к изменению личного
его состава" <**>.
--------------------------------
<*> Синайский В.И. Указ. соч. С. 4.
<**>
Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С.
287.
Допустимость перемены лиц в
обязательстве обосновывалась
имущественной ценностью обязательства,
которая делала его самостоятельным
предметом хозяйственного оборота. В
соответствии с этим перемена лиц в
обязательстве, и прежде всего передача
обязательственных прав (цессия), находила
обоснование у большинства юристов <*> "в
учении о праве требования, как об имуществе,
подлежащем передаче наравне с другими
видами движимого имущества" <**>. Такой
подход был основан на положениях ст. 402 т. X
Свода законов, относившей
обязательственные права к имуществам
движимым. Возможно, поэтому В.И. Синайский,
связывая возможность перемены лиц со
взглядом современного права "на
обязательство, как на имущество"
("современное право смотрит на
обязательство, как на имущество"), обратил
внимание еще на один аспект - на связь между
обоснованием обязательства (causa) и его
прекращением. В.И. Синайский исходил из
того, что "удовлетворение по обязательствам
есть цель, ради которой возникают
обязательства", и поэтому "правильно
понимать
