ПОСТАНОВЛЕНИЕ Европейского суда по правам человека от 24.02.1997"ДЕ ХАЭС (de haes) И ГИЙСЕЛС (gijsels) ПРОТИВ БЕЛЬГИИ" [рус.(извлечение), англ.]
[неофициальный перевод]
ЕВРОПЕЙСКИЙ
СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
СУДЕБНОЕ
РЕШЕНИЕ
ДЕ ХАЭС (DE HAES) И ГИЙСЕЛС (GIJSELS)
ПРОТИВ БЕЛЬГИИ
(Страсбург, 24 февраля 1997
года)
(Извлечение)
КРАТКОЕ
НЕОФИЦИАЛЬНОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ
ДЕЛА
A. Основные факты
Во время событий,
о которых идет речь в данном деле, г-н Лео Де
Хаэс и г-н Хуго Гийселс работали
соответственно редактором и журналистом
еженедельника "Хум".
В июне - ноябре 1986 г.
они опубликовали пять статей, в которых
обстоятельно и в весьма резких выражениях
критиковали четырех магистратов - трех
судей и генерального адвоката
апелляционного суда Антверпена за то, что в
деле о разводе они вынесли решение оставить
детей при отце, неком г-не X, бельгийском
нотариусе. Жена, тесть и теща г-на X обвиняли
его в инцесте и совращении детей. В статьях,
о которых идет речь, указанные судьи и
генеральный адвокат были обвинены в
пристрастности и попустительстве г-ну X, чью
симпатию к правоэкстремистским движениям
они якобы разделяли.
Г-н X возбудил дело
о диффамации, но проиграл его. Упомянутые в
статьях судьи и генеральный адвокат
предъявили заявителям и некоторым другим
сотрудникам еженедельника иск в суд первой
инстанции Брюсселя. Они жаловались, что
утверждения г-на Де Хаэса и г-на Гийселса
носили оскорбительный и диффамационный
характер, и потребовали номинального
возмещения ущерба в один франк, а также
публикации Судебного решения в
еженедельнике "Хум" и шести ежедневных
газетах за счет ответчиков.
В ходе
судебного разбирательства ответчики
безуспешно пытались добиться
представления документов из досье
бракоразводного процесса г-на X, упомянутых
в обжалуемых статьях, в частности отчетов
некоторых экспертов о состоянии здоровья
детей. 29 сентября 1988 г. суд вынес Решение в
пользу истцов, указав, что они стали
жертвами неоправданных нападок на их честь
и репутацию.
Заявители обжаловали это
Решение, вновь безуспешно пытаясь добиться
представления документов и заслушивания
свидетелей, чтобы подтвердить истинность
содержавшихся в статьях утверждений. 5
февраля 1990 г. апелляционный суд Брюсселя
оставил в силе Решение суда первой
инстанции.
13 сентября 1991 г. кассационный
суд отклонил жалобу заявителей по вопросам
права.
B. Разбирательство в Комиссии по
правам человека
Поданная 12 марта 1992 г.
жалоба на нарушение статьи 10 (свобода слова)
и статьи 6 п. 1 (справедливое судебное
разбирательство) была объявлена Комиссией
приемлемой 24 февраля 1995 г.
В своем
докладе от 29 ноября 1995 г. Комиссия
установила факты и выразила мнение, что
были нарушены статья 10 (шестью голосами
против трех) и статья 6 п. 1 (единогласно).
Комиссия передала дело в Суд 25 января 1996
г.
ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ СУДЕБНОГО
РЕШЕНИЯ
ВОПРОСЫ ПРАВА
I. О
предполагаемом нарушении статьи 10
Конвенции
32. Заявители утверждали, что
вынесенные против них Решения суда первой
инстанции и апелляционного суда повлекли
нарушение статьи 10 Конвенции, которая
гласит:
"1. Каждый человек имеет право на
свободу выражать свое мнение. Это право
включает свободу придерживаться своего
мнения и свободу получать и распространять
информацию и идеи без какого-либо
вмешательства со стороны государственных
органов и независимо от государственных
границ. Настоящая статья не препятствует
государствам осуществлять лицензирование
радиовещательных, телевизионных или
кинематографических предприятий.
2.
Осуществление этих свобод, налагающее
обязанности и ответственность, может быть
сопряжено с формальностями, условиями,
ограничениями или санкциями, которые
установлены законом и которые необходимы в
демократическом обществе в интересах
государственной безопасности,
территориальной целостности или
общественного спокойствия, в целях
предотвращения беспорядков и преступлений,
для охраны здоровья и нравственности,
защиты репутации или прав других лиц,
предотвращения разглашения информации,
полученной конфиденциально, или
обеспечения авторитета и
беспристрастности правосудия".
33. По
мнению заявителей, Судебное решение,
несомненно, должно рассматриваться как
"вмешательство" в осуществление ими свободы
слова. Очевидно, что вмешательство было
"предусмотрено законом" и преследовало по
крайней мере одну из правомерных целей, о
которых говорится в статье 10 п. 2, - защиту
репутации или прав других лиц, в данном
случае прав судей и генерального адвоката,
предъявивших иск.
Суд согласен с этим.
Теперь следует установить, было ли такое
вмешательство "необходимым в
демократическом обществе" для достижения
указанной цели.
34. Г-н Де Хаэс и г-н
Гийселс подчеркнули, что их статьи
вписываются в публичную дискуссию, которая
велась и на страницах других газет, о
кровосмешении и о том, как судебные власти
подходят к данной проблеме. Они провели
достаточную подготовительную работу: было
запрошено мнение нескольких экспертов, что
позволило им строить свои статьи на
объективных доказательствах. Единственная
причина, по которой они не представили эти
доказательства в суде, состоит в том, что
они не хотели раскрывать источники своей
информации. Отказ брюссельских судов как
первой инстанции, так и апелляционного
допустить в качестве доказательства
упомянутые документы привел,
соответственно, к нарушению статьи 10.
Что касается критики магистратов, она не
может служить основанием для наказания
только потому, что критические замечания
расходились с решениями апелляционного
суда Антверпена. Установление "судебной
истины" не означает, что любое другое мнение
должно рассматриваться как ложное. Однако
именно это и случилось в данном деле, хотя
спорные статьи и основывались на
достаточно объективной информации. Короче
говоря, обжалуемое вмешательство не было
необходимым в демократическом обществе.
35. Комиссия по существу приняла эту
аргументацию.
36. Правительство
утверждало, что оспариваемые публикации в
прессе были далеки от того, чтобы
стимулировать дискуссию о
функционировании судебной системы в
Бельгии, и содержали лишь личные
оскорбления, направленные против
магистратов Антверпена, а потому не
заслуживали повышенной защиты,
действующей, когда речь идет о политических
взглядах. Журналисты не могут претендовать
на иммунитет только на том основании, что
достоверность их высказываний не может
быть проверена. В данном случае авторы
статей понесли наказание за то, что
преступили грань допустимой критики. Было
вполне возможным возражать против того, как
суд рассмотрел дело против г-на X, не
прибегая в то же время к нападкам
личностного характера на магистратов и не
обвиняя их в предвзятости и "отсутствии
независимости". В этой связи следует также
иметь в виду, что возлагаемая на служителей
правосудия обязанность проявлять
сдержанность не позволяет им реагировать и
защищать себя так, как это делают, например,
политики.
37. Суд подчеркнул, что пресса
играет важнейшую роль в демократическом
обществе. Хотя она и не должна преступать
определенных границ, в частности уважения
репутации и права других лиц, тем не менее
ее долг состоит в том, чтобы сообщать - любым
способом, который не противоречит ее
обязанностям и ответственности, -
информацию и идеи по всем вопросам,
представляющим общественный интерес,
включая и те, которые относятся к
функционированию судебных органов.
Суды - гаранты правосудия, их роль является
ключевой в государстве, основанном на
верховенстве закона. Поэтому они должны
пользоваться доверием общественности и
соответственно быть защищены от ничем не
обоснованных нападок, особенно имея в виду
то обстоятельство, что на судьях лежит долг
сдержанности, который мешает им ответить на
критику.
В этом вопросе, как и в других, в
первую очередь национальным властям
надлежит определить необходимость
вмешательства в осуществление свободы
слова. Однако то, что они могут сделать в
этой связи, находится под европейским
контролем, охватывающим как закон, так и его
применение даже тогда, когда решения
выносят независимые суды (см. mutatis mutandis
Решение по делу Прагер и Обершлик против
Австрии от 26 апреля 1995 г. Серия A, т. 313, с. 17 - 18,
п. 34 - 35).
38. Суд прежде всего отмечает, что
Судебное решение против заявителей было
основано на всех статьях о деле X,
опубликованных ими в период между 26 июня и 27
ноября 1986 г.
Это должно быть учтено в
целях оценки масштабов и необходимости
обжалуемого вмешательства.
39. В статьях
содержится масса подробной информации об
обстоятельствах, в которых принималось
решение о том, чтобы оставить детей при
отце. Эта информация основывалась на
тщательном изучении всех обвинений против
г-на X и мнении нескольких экспертов.
Даже апелляционный суд Антверпена
посчитал, что у жены, тестя и тещи г-на X,
обвиненных в диффамации, "не было
основательных причин сомневаться в
достоверности фактов", о которых идет речь
(см. п. 8 выше).
Раз это так, то заявителей
нельзя упрекнуть в том, что они проявили
недобросовестность при исполнении своих
профессиональных обязанностей,
опубликовав то, что они узнали по делу. На
прессе лежит долг сообщать информацию и
идеи, представляющие общественный интерес.
Ее задаче сообщать такую информацию и идеи
соответствует право общественности
получать их (см. среди других источников
Решение по делу Йерсилд против Дании от 23
сентября 1994 г. Серия A, т. 298, с. 23, п. 31, и
Судебное решение по делу Гудвин против
Соединенного Королевства от 27 марта 1996 г.
Reports, 1996-II, с. 500, п. 39). Это особенно
справедливо в отношении настоящего дела,
учитывая серьезность обвинений, которые
касаются как судьбы малолетних детей, так и
функционирования системы правосудия в
Антверпене. Более того, заявители
высказались на этот счет совершенно ясно в
своей статье от 18 сентября 1986 г.:
"Прессе
не подобает брать на себя роль суда, но в
этом вопиющем случае хранить молчание
невозможно и немыслимо" (см. п. 21 выше).
40.
Более того, следует отметить, что
возбудившие дело магистраты ни в суде
первой инстанции, ни в апелляционном суде
не попытались поставить под сомнение
опубликованную информацию об участи детей
г-на X. Было заявлено только, что указанное
дело изъято из производства в судах
Антверпена (см. п. 22 и 23 выше). Однако
значимость последнего обстоятельства в
сравнении с оспариваемыми статьями в целом
означает, что данный инцидент сам по себе не
может поставить под сомнение серьезность
проделанной журналистами работы.
41. По
сути дела, судьи и генеральный адвокат
жаловались главным образом на нападки
личного характера, которым, как они считали,
их подвергли в журналистских комментариях
по поводу перипетий процедуры, в итоге
которой дети остались при г-не X. Обвинив их
в явной предвзятости и трусости,
журналисты, по мнению магистратов,
позволили себе замечания диффамационного
характера, оскорбительные для их
достоинства. Кроме того, заявители обвинили
двоих из них в неприкрытых симпатиях к
ультраправым, грубо нарушив тем самым право
на уважение их частной жизни.
Суды
Брюсселя, по существу, подписались под
этими утверждениями (см. п. 11 и 14 выше).
Апелляционный суд обвинил заявителей
главным образом в том, что они выступили с
бездоказательными заявлениями по поводу
частной жизни магистратов, а также в том,
что утверждение о их предвзятости при
рассмотрении дела о детях г-на X имеет
диффамационный характер. В Судебном
решении сказано:
"В данном деле
заявители осмелились пойти еще дальше,
бездоказательно утверждая, что
предвзятость связана с личностями судей и
генерального адвоката. Тем самым они
вторглись в их частную жизнь, что, без
сомнения, противозаконно.
Кроме того,
цель настоящего судебного разбирательства
не в том, чтобы решить, в чем заключается в
конечном счете объективная истина по делу,
а лишь в том, можно ли считать
рассматриваемые комментарии
клеветническими, в чем нет ни малейшего
сомнения" (см. п. 14 выше).
42. Суд
подчеркивает, что следует проводить четкое
различие между фактами и оценочными
суждениями. Существование фактов можно
доказать, тогда как справедливость
оценочных суждений нельзя (см. Решение по
делу Лингенс против Австрии от 8 июля 1986 г.
Серия A, т. 103, с. 28, п. 46).
43. Говоря о
заявлениях относительно политических
симпатий некоторых магистратов - истцов,
апелляционный суд Брюсселя указал:
"Даже если апеллянты полагали возможным
приписать ответчикам определенные
идеологические взгляды (наличие которых у
них они не сумели доказать), это не
позволяет им в любом случае - даже если бы
это было ими доказано - делать отсюда прямой
вывод о том, что магистраты не были
беспристрастны, и критиковать такую
предвзятость публично" (см. п. 14 выше).
Отсюда следует, что, даже если бы
утверждения, о которых идет речь, были
правильными, заявителям не удалось бы
избежать ответственности, поскольку она
возлагалась на них не за распространение
фактов, а за комментарии, которые они
вызвали у журналистов.
44. В дополнение к
информации, которую заявителям удалось
собрать о поведении г-на X в отношении своих
детей, которая сама по себе оправдывает
критику тех решений, которые были приняты
судьями и генеральным адвокатом или с их
помощью, заявители указали и на
политические симпатии магистратов,
полагая, что эти симпатии имели
определенное отношение к вынесенным
решениям.
45. Одно из утверждений по
поводу предполагаемых политических
симпатий было неприемлемым; оно касалось
прошлого отца одного из судей (см. п. 19 выше).
Нельзя считать приемлемым, когда человека
дискредитируют за то, что произошло с одним
из членов его семьи. Санкция оправданна по
причине одного такого утверждения.
Однако это был лишь один из эпизодов по
данному делу. Заявители были осуждены за
всю совокупность обвинений в предвзятости
в отношении магистратов, о которых идет
речь.
46. В этой связи Суд подчеркивает,
что свобода слова применяется не только к
"информации" или "идеям", которые
принимаются благосклонно, считаются
безобидными или безразличными, но также и к
той, которая обижает, шокирует или
причиняет беспокойство государству или
любой части общества. Кроме того,
журналистская свобода включает также
возможность прибегнуть к некоторой степени
преувеличения или даже провокации (см. mutatis
mutandis вышеупомянутое Решение по делу
Прагера и Обершлика, с. 19, п. 38).
47. Если
взглянуть на вещи в контексте данного дела,
то обвинения, о которых идет речь,
представляют собой не более чем мнения,
истинность которых нельзя доказать по
определению. Однако такое мнение может быть
преувеличенным, в особенности при
отсутствии какой-либо фактической основы,
но в данном случае такого не было; в этом
отношении настоящее дело отличается от
дела Прагера и Обершлика (см.
вышеупомянутое Решение, с. 18, п. 37).
48.
Хотя комментарии г-на Де Хаэса и г-на
Гийселса, несомненно, были резко
критическими, они тем не менее
представляются соразмерными волнению и
негодованию, вызванному фактами,
приведенными
