Материал подготовлен экспертом Сейчас.ру, частнопрактикующим юристом Владимиром Сундаковым, www.yapravo.ru
Законопроект, запрещающий пропаганду криминальной субкультуры в интернете и средствах массовой информации, внесен в Госдуму.
"Запрещается в средствах массовой информации, а также в информационно-телекоммуникационных сетях пропаганда криминальной субкультуры, которая выражается в распространении информации о социокультурных ценностях преступного мира, направленной на формирование привлекательности криминального образа поведения", - следует из текста законопроекта, имеющегося в распоряжении ТАСС.
В январе 2017 года Президент России дал поручение создать межведомственную рабочую группу с участием членов Совета по правам человека по предотвращению криминализации подростковой среды. В свою очередь, Русская православная церковь предложила запретить группы в соцсетях с блатной романтикой, и, уже сегодня, из Совета Федерации РФ в Государственную думу РФ поступил законопроект о запрете пропаганды криминальной субкультуры в Интернете и СМИ.
Конституция Российской Федерации, гарантируя свободу мысли и слова, запрещает пропаганду или агитацию, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду, пропаганду социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства (статья 29 Конституции России).
Законодатель постоянно продолжает расширять и совершенствовать сферу запрещенного, прибавляя к конституционному ограничению свободы слова новые запреты в различных областях, например такие, как:
• пропаганда наркотических средств, психотропных веществ или их прекурсоров, растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества либо их прекурсоры, и их частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества либо их прекурсоры, новых потенциально опасных психоактивных веществ (ст. 6.13 КоАП РФ);
• пропаганда нетрадиционных сексуальных связей среди несовершеннолетних (ст. 6.21 КоАП РФ);
• демонстрация табачных изделий и процесса потребления табака (ст. 14.3.1. КоАП РФ)
• пропаганда нацистской атрибутики или символики, либо атрибутики или символики экстремистских организаций, либо иных атрибутики или символики (ст. 20.3 КоАП РФ);
• распространение информации о способах совершения самоубийства или призывов к совершению самоубийства (ст. 110.2 УК РФ);
• публичные действия, выражающие явное неуважение к обществу и совершенные в целях оскорбления религиозных чувств верующих (ст. 148 УК РФ);
• призывы к массовым беспорядкам, а равно призывы к насилию над гражданами (ч. 3 ст. 212 УК РФ);
• публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности (ст. 280 УК РФ);
• публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации (ст. 280.1 УК РФ);
• возбуждения ненависти либо вражды, а также унижения достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе (ст. 280.2 УК РФ);
• публичные призывы к развязыванию агрессивной войны (ст. 354 УК РФ),
а теперь к этому «запретному ассорти» должна будет прибавиться и пропаганда криминальной субкультуры.
Я сейчас даже не буду говорить о «перегибах на местах», которые могут выразиться в запрете шансона, как музыкального жанра, вырезания сцен из кинофильмов (например, «пасть порву, моргалы выколю» из к/ф «Джельтельмены удачи»), возбуждения дел за репост картинки «четких пацанчиков» с наколками тюремного вида, а может и самого Александра Сергеевича мы больше не увидим на страницах популярных изданий, с его дерзким творением: "Во глубине сибирских руд…", и т.д. и т.п.
Как показывает практика всех ранее вводимых аналогичных запретов, перегибы будут и этого не избежать.
Но, речь о другом: речь о самой криминальной субкультуре и ее ценностях, которые подлежат запрету в России.
В стране, где четверть мужского населения прошла тюремные университеты (данные, опубликованные в Российской газете за 2008 год), в стране опричнины, народных бунтов и царских застенков, в стране кровавых революций, гражданских войн и сталинского ГУЛАГа, в стране, где сегодня руководство Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН), в условиях переполненности колоний и следственных изоляторов, вместо гуманизации уголовного закона, напротив, предлагает увеличить количество мест заключения и создать новые рабочие места для осужденных и условия для их обучения (уведомлении ведомства о начале разработки проекта постановления правительства РФ "Об утверждении федеральной целевой программы "Развитие уголовно-исполнительной системы 2017-2025 годы"), криминальная культура давно уже стала неотъемлемой частью культуры гражданского общества. И уши этой самой криминальной субкультуры торчат повсеместно: в обычаях, языке, искусстве, литературе… . С этим то, как быть? Как запрещать то, что уже повсеместно употребляется в речи не только заядлых блюстителей порядка, но и в заявлениях первых лиц государства.
Или запретить использовать пропаганду криминального мира только в Интернете и СМИ и этим пока ограничиться? А со всем остальным как быть? Тогда, может получиться, как в любимой миниатюре В. Винокура и Л. Оганезова: «Здесь играете, здесь не играете, а здесь играть не надо, потому что жирное пятно: рыбу заворачивали».
Как из культуры народа, частью которой является культура ее криминального мира, вычленить «пропаганду криминальной субкультуры» и запретить «информацию о социокультурных ценностях преступного мира»?
Вы задавались вопросом: а что есть эти ценности. Девизы, типа «не верь, не бойся не проси», или приветствия типа «АУЕ», «вечер в хату» и им подобные, или блатные-пионерские на подобии: «течет речека, да по песочеку…», «а я ушаночку поглубже натяну…» и т.д., или чернильный язык нательной тюремной живописи, или сокровенный рецепт знаменитого «чифиря»?
А есть ли вообще у криминальной субкультуры свои ценности? А если есть такие «ценности», в чем лично я глубоко сомневаюсь, то откуда взялось такое понятие, простите, как «беспредел», родившееся в недрах той же криминальной среды и где предел этому «беспределу»? А будут ли ценности декабристов, сосланных в Сибирь Александром I, ценности политзаключенных ГУЛАГа и ценности сегодняшних сидельцев равны и однозначны: «да» или «нет»? В таком случае, может быть, нам стоит написать и «устав криминальной среды», официально признать и утвердить на законодательном уровне «сборник устойчивых терминов и выражений преступного мира», не ограничиваться отдельно взятыми лингвистическими исследованиями и рекомендуемыми методичками, а системно выделить и структурно разобрать семантическое ядро основных ценностей сидельцев, например суффиксное окончание «ан», в словах «пахан», «жиган», «пацан»?
Делать то, что? Как реализовать такой закон на практике, при отсутствии сформированного понятийного аппарата, пределов и границ такого вида правонарушения.
Или же опять «правоприменительная практика», в лице судебной системы, наломав дров, перекалечив сотни судеб живых людей, должна будет разобраться и явить на свет отточенные под копирку судебные формулировки и определения, которые в сегодняшнем неуемном рвении перед старшими товарищами, просто могут быть не удостоенными пристального внимания.
А вот эти самые, ежедневно мелькающие в новостях, уже пойманные или еще не выявленные коррупционеры и сама коррупция, как вид преступлений, попадают в рамки регулирования этого закона? Если «да», то тогда и среди этих субъектов и в этих видах коррупционных преступлений нужно будет выделять «криминальные ценности». Или же они будут общие для всех, типа «грабь награбленное», «не пойман не вор», «сколько у государства не воруй, а своего не вернешь» и т.п.
Как на это будет реагировать общество? Или опять все будут молча «постить котиков в интернете», поскольку свободно выраженное с отрицательной коннотацией мнение или убеждение в отношении конкретного субъекта или группы лиц, даже если это будут субъекты из криминальной среды, сразу же попадает под действие уголовно-правовой нормы статьи 280.2 УК РФ, границы, применения которой до сих пор не четко ограниченны.
То, что с пропагандой криминальной культуры необходимо бороться, сомнений не вызывает. Но, создав на законодательном уровне запрет пропаганды криминальной субкультуры, мы, тем самым, рискуем создать и усилить притягательность «запретного», создать таинственный манящий ореол над «тем, что не произносят вслух», «ограниченным к употреблению», в первую очередь, для той же молодежи. Напротив, необходимо усиленно пропагандировать и воспитывать в подрастающем поколении истинные ценности, и положа их на чашу весов образования и воспитания, раз и навсегда перевесить ценности воровского мира, при этом, не избегая, а изучая и показывая криминальную среду в качестве негативного примера.
Более того, создав такой запрет, мы выделим уголовников в некую касту, поскольку на законодательном уровне нам придется обсудить и признать их ценности и субкультурный мир. Применяя такие ограничения на страницах СМИ и интернета, законодатель будет вынужден самостоятельно, путем уточнения понятий и формирования правоприменительной практики, определить границы и ценности криминальной субкультуры.
В то же время, вместо стремления достигнуть целей уголовно-исправительной системы (исправление осужденных и предупреждение совершения новых преступлений как осужденными, так и иными лицами), мы противопоставим себе осужденных и сделаем их противниками нашего мира, с отрицательной к нашему миру культурой и ценностями. Вспомните А. Кони «Петербург. Воспоминания старожила» или В. Гиляровского «Москва и Москвичи», А. Радищева, Н. Гоголя, И. Тургенева, с каким пиететом перед великодушием русского человека, перед его состраданием к ближнему, они писали о посильной милостыне каторжанам, следующим по Владимирскому тракту в Сибирь.
Уверен, что как раз Русская православная церковь, это очень хорошо понимает, когда вместо исправления «заблудшей овцы», мы предадим ее и весь ее культурно-ценностный мир открытому и безжалостному остракизму (пускай пока, что в интернете и СМИ). Сегодня и так достаточно нечетко определенных и недостаточно выверенных практикой норм, которые, по сути, раскалывают общество и не только юридическое, но и гражданское. Достаточно будет вспомнить не так давно минувший процесс над Pussy Riot и скоропостижно введенную после этого и череды других публичных скандалов статью 148 УК РФ об оскорблении чувств верующих.
Вместо того, чтобы усилить культурную агитацию честного образа жизни, а такая агитация невозможна без личного примера не стяжательства, искоренения преступности, и, в первую очередь, очевидной преступности «воров на должностях» - коррупционеров, которые уже не первый год формируют ценности того, что «наворованное равно заработанному» и, что «первоначальный капитал создается преступлением», вместо того, что бы сократить количество уголовных деяний, провести ревизию уголовного закона, снизив тем самым санкции и переведя часть уголовно-наказуемых деяний в состав административных и иных видов правонарушений (например «уголовного проступка», как правильно предложил Верховный Суд Российской Федерации, приняв постановление о внесении в Государственную думу Российской Федерации проекта поправок в УК РФ и УПК РФ в связи с введением понятия уголовного проступка (см. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 31.10.2017 N 42 "О внесении в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации проекта Федерального закона "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в связи с введением понятия уголовного проступка"), вместо этого мы опять пытаемся «запретить» и «ужесточить» наступая на одни и те же грабли.
Динамика судимости XX века в России показывает, что число осужденных зависит не столько от объективного состояния правопорядка, сколько от законов и практики их применения, т.е. от частоты и количества раскрываемости преступлений, доведения виновных до суда. И дело здесь не в модном и опальном на сегодняшний день тренде «либерализации общества», а в здравом смысле, основанном на статистических данных и собственном историческом опыте, который свидетельствует о том, что чрезмерное ужесточение уголовного законодательства и усиление карательной практики правосудия дают обратные результаты: чем жестче принимались меры карательного характера, тем выше становился уровень преступности. «Причина проста - социальная структура общества стремительно менялась: ежегодно прирастало количество людей, имеющих уголовную судимость. Из "мест не столь отдаленных" в города и села возвращалось приблизительно по 600 тысяч вчерашних лагерников, приносивших с собой иное отношение к нормам морали, иные привычки и связи» (Российская газета - Федеральный выпуск от 02.09.2008 № 4741 (0), Рубрика: Происшествия, статья «Хорошо сидим»).
А потому надеюсь, что в стране с такой богатой субкультурой криминального мира, где многие небезосновательно считают себя экспертами в данном вопросе, находясь по ту или иную сторону баррикад, будет все же найдено грамотное и разумное решение, которое даст верную реализацию, безусловно, необходимой для здорового гражданского общества законодательной инициативе о запрете пропаганды криминальной субкультуры в интернете и средствах массовой информации.
