|
omr
Сообщений:3
|
опубликовано: 2012-12-24 11:55:58
Этот текст отправлен мной в Приемную
аппарата Президента РФ, в аппарат
Правительства Российской Федерации, в
Комитет Государственной Думы РФ по
безопасности и противодействию коррупции.
Аналогичный текст, без упоминания
подробностей расследования направлен в
Министерство Обороны РФ.
Приговором Хорошевского районного суда г.
Москвы от 21.03.2012 года я, Гончаров Д.И. был
осужден по п. «б» части 3 ст. 163 УК РФ и
приговорен к 7 (семи) годам лишения свободы с
отбыванием наказания в колонии строгого
режима.
Полагаю, что у потерпевшего по моему
уголовному делу гр.К., вопреки выводам
следствия и суда, имелись веские причины
для моего оговора, а именно то, что ему было
доподлинно известно о моей осведомленности
о коррупционной схеме, разработанной и
реализованной этим самым потерпевшим –
генеральным директором ООО «И-Т» гр.К. , и
результате реализации этой схемы из
государственного оборонного бюджета были
совершены хищения в особо крупном размере.
Вероятно, это и явилось истинной причиной
моего осуждения.
С 01.03.2008 по 05.10.2010 г. я работал в должности
начальника юридического отдела в компании
гр.К (далее по тексту «И-Т») и узнал, что эта
фирма в течение ряда лет являлась
подрядчиком по выполнению государственных
контрактов по заказу Главного
Авто-бронетанкового Управления
Министерства Обороны Российской Федерации
(ГАБТУ МО РФ), например, контракта Т-211 от
19.02.2008 года. Предмет контракта –
изготовление укрывочных брезентов (чехлов)
для бронетехники. Общая цена контракта
составляла более 250000000 рублей. (двести
пятьдесят миллионов).
Коррупционная схема состояла в том, что
цена контракта изначально была завышена,
т.к. в ее основу были заложены ложные данные.
Эти данные, в том числе, были предоставлены
НИИ Министерства Обороны РФ (г. Кубинка
Московской области). Руководство «И-Т»
(Ген.директор К. и его заместитель Ф.)
вероятно, воспользовавшись связями с
представителями этого НИИ, предоставило в
частности данные, подтверждающие, что «И-Т»
является прямым производителем парусины
брезентовой с повышенными качественными
характеристиками, что на самом деле не
соответствует действительности.
НИИ Минобороны, в свою очередь, указал в
своих рекомендациях по формированию цены
контракта, что для пошива укрывочных
брезентов необходимо использование
указанной парусины с повышенными
качественными характеристиками, и что
одним из производителей такой парусины
является «И-Т».
Предоставив в конкурсной документации для
участия в конкурсе на заключение
гос.контракта с ГАБТУ ложные сведения о
наличии собственного производства и, по
видимости, используя свои связи среди
представителей ГАБТУ МО РФ, руководство
«И-Т» сумело выиграть конкурс на выполнение
контракта Т-211, который и был заключен 19.02.2008
г.
Впоследствии, для выполнения контракта
использовался не заявленный в документах
брезент с повышенными прочностными
характеристиками, якобы производимый
непосредственно фирмой «И-Т», а серийный
брезент (иного качества), который закупался
в ОАО «Владимирский текстиль» (г. Вязники) и
ОАО «Казанский лен» (г. Казань). Пошив
укрывочных брезентов велся не силами «И-Т»,
как было заявлено, а на пром.зоне
заключенными колонии строгого режима ФБУ
ИК-17 УФСИН России по Вологодской области по
расценкам, установленным для оценки труда
осужденных.
Таким образом, реальные затраты на
выполнение контракта сокращались и
истинная себестоимость составляла
примерно 60% от официальной утвержденной
цены. В этой схеме использовался ряд
фирм-однодневок, через которые заказ
размещался у истинных производителей,
Полученная разница - «экономия», -
обналичивалась и расхищалась. При этом
фирмой, заключавшей договор подряда на
пошив укрывочных брезентов с ФБУ ИК-17
являлось ООО «В-н», генеральным директором
и единственным учредителем которой был А.В.
Ф-н (он же - заместитель генерального
директора «И-Т» гр.К). Эта очевидная связь,
полагаю, является доказательством
аффилированности этих юридических лиц и
доказательством их участия в коррупционной
схеме. В договоре о пошиве между ООО «В-н» и
ФБУ ИК-17 укрывочные брезенты именовались –
«Тент №1», «Тент №2» и так далее, чтобы
затруднить возможные проверки (поскольку в
официальной документации по контракту
значилась иная маркировка).
Мне стало известно, что аналогичная схема
по хищению использовалась при выполнении
контрактов и договоров, заключенных с
другими заказчиками, например: ОАО
«Арзамасский механический завод» (г.
Арзамас), ОАО «Курганмашзавод» (г. Курган),
БТРЗ № 81 (г. Армавир) – завод по ремонту БТР,
с объединением «Роскосмос».
Более подробное описание части этой схемы
(описание занижения затрат), содержится в
материалах уголовного дела по обвинению
меня в вымогательстве как
«компрометирующая информация», которой я,
якобы шантажировал потерпевшего гр.К.
Следователем ОВД «Хорошево-Мневники» г.
Москвы майором М-ко, которая вела мое дело,
эта информация в обвинительном заключении,
без всякой проверки, была представлена как
ложная (руководство ОВД
«Хорошево-Мневники» недавно было снято с
должностей и назначены кадровые проверки
после ставшего известным факта совершения
особо тяжких уголовных преступлений
сотрудниками этого ОВД).
Есть предположение, что следователь М-ко,
выдвигая против меня необоснованные
обвинения в вымогательстве, могла
действовать в интересах потерпевшего,
очевидно, заинтересованного именно в таком
исходе дела, поскольку представленные
следствием доказательства вмененного мне
преступления и приговор, по которому я был
осужден на длительный срок, в итоге
способствовали, на мой взгляд, выполнению
конкретных целей и задач, а именно:
1. Дискредитация и устранение меня, как
свидетеля коррупционных действий и
организации хищений из государственного
оборонного бюджета в особо крупных
размерах.
2. Создание следственными и судебными
органами юридического препятствия –
преюдиции (ст. 90 УПК РФ) для проверки и
расследования фигурирующей в деле
«компрометирующей информации»,
необоснованно признанной судом как
ложная.
Ложность «компрометирующей информации»
опровергается, к примеру, имеющимся в
материалах дела документом – Актом
налоговой проверки ООО «И-Т» за 2011 год. Этой
проверкой установлен ряд нарушений:
недоимка по уплате налогов на сумму более
2200000 рублей, использование фирмы –
однодневки, фальсификация данных
бухгалтерского учета в котором
отсутствовали такие статьи расходов, как
«брак» и «отходы», наличие которых
обязательно при наличии тех видов
деятельности и в тех масштабах, что якобы
велись фирмой потерпевшего. Имея в своем
распоряжении этот акт, следователь не
обратила никакого внимания на его
существование, не посчитал его важным и
суд.
Необоснованность выдвинутого обвинения
подтверждается следующим:
1. Мои требования о выплате денежных
средств, обращённые к гр.К, основывались на
гражданско-правовом договоре. Ни в ходе
следствия, ни впоследствии, в ходе
судебного разбирательства, юридическая
значимость этого документа никак не была
опровергнута. Он не был признан
недействительным в гражданско-правовом
смысле и гражданско-процессуальном
порядке, т.к. решение этого вопроса не может
быть разрешено уголовно-правовыми
методами. Этот договор также никак не
исследовался на предмет подлинности в
уголовно-правовом смысле и
уголовно-правовом порядке. Законность моих
требований, подтвержденная наличием этого
договора, была просто проигнорирована.
Только лишь по одному этому основанию
обвинения в вымогательстве не могли быть
правомерными.
2. Угроза насилием с моей стороны обоснована
исключительно субъективным восприятием
потерпевшим вырванного из контекста
отрывка предложения из моего письма,
обращенного к нему. Этот отрывок имел
иносказательный смысл и никакого умысла на
то, чтобы этот отрывок был воспринят
потерпевшим как угроза насилием у меня не
было. Вероятно, следователем намеренно,
чтобы создать хотя бы видимость реальной
угрозы насилием, в обвинительном
заключении цитировался лишь отрывок
предложения, а не все предложение целиком.
Вот это предложение: «Даже если вы со мной
не рассчитаетесь, без денег я не останусь,
но не хотелось бы «торговать вашими костями
на вашем пепелище», но имеется и такой
вариант, а именно: написать ряд статей и
книгу под общей темой «как распилить бюджет
без пыли и шума» (все знаки препинания
расставлены так, как в распечатке,
имеющейся в деле). Как основание угрозы
насилием с моей стороны, в обвинительном
заключении процитирована только фраза
(отрывок из предложения): «…не хотелось бы
торговать вашими костями на вашем
пепелище…». Мною, в оригинале письма, она
была специально взята в кавычки, чтобы
подчеркнуть ее иносказательность.
Прочтение и восприятие этого предложения
целиком четко определяет, что я
действительно имел ввиду и, очевидно, не
содержит никаких угроз в отношении
потерпевшего и тем более, его близких, что
доказывает всю надуманность восприятия
потерпевшим прочитанного отрывка как
реальную угрозу, а также доводов следствия
о якобы полностью доказанном факте
применения мной угрозы насилием.
Проведение компетентной лингвистической
экспертизы и ее выводы подтвердили бы это,
но суд отклонил мое ходатайство о ее
назначении, лишив меня возможности
доказать свою правоту и приняв сторону
обвинения. Никаких других объективных
оснований, подтвержденных реальными
фактами и свидетельствами очевидцев для
предъявления мне обвинения в применении
мной по отношению к потерпевшему угрозы
насилием, у следствия не было. Суд вынес мне
столь суровый приговор, признав виновным в
столь тяжком преступлении, основываясь
лишь на голословном показании
потерпевшего.
3. Угроза распространением сведений,
которые могут нанести существенный вред
законным правам интересам потерпевшего,
обоснованы выводами, противоречащими
фактическим обстоятельствам дела:
а) в качестве своих законных прав и
интересов потерпевший в своих показаниях
обозначил участие его фирмы – «И-Т» в
государственной программе реконструкции
устаревшего производства, частично
финансируемой из госбюджета через
Министерство сельского хозяйства РФ.
Документально это участие никак
подтверждено не было. Не были представлены
ни конкурсная документация, ни
государственный контракт на
соответствующую тему. Следствие обязано
было, сделав соответствующий запрос,
убедиться в наличии у потерпевшего этих
заявленных им законных прав и интересов.
Этого сделано не было. Следствие,
предъявляя мне обвинение в применении этой
угрозы, в очередной раз нарушило принцип
презумпции невиновности, поскольку было
обязано доказать мою виновность,
подтвердив у потерпевшего наличие законных
прав и интересов, за которые он, по его
словам, опасался. Таким образом, у
следствия не было доказательств наличия у
потерпевшего тех законных прав и интересов,
которым мог быть нанесен существенный
ущерб.
В качестве существенного вреда потерпевший
указал возможность исключения его фирмы из
упомянутой программы, если бы
«компрометирующая информация» была
распространена. Так как не подтверждено
наличие законных прав и интересов, то и
наступление существенного вреда
(исключение из госпрограммы) этим правам и
интересам не возможно. Исходя из материалов
дела, наступление существенного вреда не
возможно еще и потому, что:
б). в качестве сведений, распространение
которых могло бы нанести существенный вред,
в обвинительном заключении обозначена
«компрометирующая информация», там же
обозначенная как ложная. Ввиду ложности
этих сведений, исключается какое-либо
влияние этой информации на участие в
госпрограмме. При распространении этой
информации, т.е. в доведении этой информации
до сведения проверяющих и
правоохранительных органов, прежде всего,
должна была состоятся проверка этой
информации. И только по результатам этой
проверки могли быть сделаны выводы об
участии или исключении «И-Т» в этой
госпрограмме. Если бы она не подтвердилась,
т.е. была бы признана ложной, как это и было
представлено в обвинительном заключении
(без всякой проверки!), то никакого
исключения из госпрограммы (наступления
существенного вреда) произойти не могло.
Если же, информация подтвердилась, то
исключение из госпрограммы возможно
состоялось, но в этом случае, она не была бы
ложной, и никакой речи о законных правах и
интересах потерпевшего речи быть не могло.
Поэтому ложность «компрометирующей
информации», установленная следствием
(безосновательно!) исключает наступление
существенного вреда (исключение из
госпрограммы) для потерпевшего в том виде, в
котором он этого, по его словам опасался.
Если только не считать существенным вредом
саму процедуру проверки. Наличие этого
противоречия в выводах следствия говорит о
незаконности и необоснованности обвинения
меня в применении и этой угрозы.
В приговоре по моему делу судья назвала
распространение ложной «компрометирующей
информации» нежелательной, имея ввиду
именно нежелательность проверки!
Удивительно, что таким образом процедура
проверки коммерческой фирмы, участвующей в
освоении средств государственного
оборонного бюджета косвенно признана
«существенным вредом» и названа
«нежелательной».
В результате сложившейся порочной
практики, или в силу других причин, среди
которых я не исключаю отсутствие такие
причины, как ненадлежащая юридическая
квалификация, коррупционное воздействие и
пр., суд первой инстанции в лице судьи
Хорошевского районного суда г. Москвы
Котенёвой В.В., полностью пошёл на поводу у
следствия. Позицию следствия, возможно в
силу тех же причин, поддержало и
государственное обвинение в лице старшего
помощника Хорошевского межрайонного
Прокурора В.Н. Червоновой.
В результате суд:
1. Вынес неправосудный приговор, в котором
были полностью повторены все ошибочные,
нелогичные и противоречивые выводы
обвинительного заключения. Эта судебная
ошибка привела к неправосудному осуждению
меня на длительный срок (7 лет) лишения
свободы и дискредитации как возможного
свидетеля хищений из государственного
оборонного бюджета в особо крупных
размерах.
2. Установил юридическое препятствие для
проверки и расследования так называемой
«компрометирующей информации», создав
преюдицию (ст. 90 УПК РФ0 в отношении ложности
этой информации, на самом деле содержащей
реальные факты.
О хищениях из государственного оборонного
бюджета Министерства Обороны РФ,
организованных потерпевшим по моему
уголовному делу гр.К. и о многочисленных
нарушениях законности при проведении
следствия и суда по моему уголовному делу,
мною было сообщено в Следственный Комитет
РФ и в Генеральную Прокуратуру. Я получил
уведомления о проведении проверок
сообщённых мной сведений. Приговор
Хорошевского районного суда г. Москвы от 21
марта 2012 года обжалуется мной в надзорном
порядке в Президиум Московского городского
суда.
В Следственном Комитете проверку проводит
517 военный следственный отдел
Следственного Комитета Российской
Федерации, расположенный по адресу: 123007, г.
Москва, Хорошевское шоссе, д. 38 Д, стр. 2. Об
этом я проинформирован в Уведомлении о
передаче сообщения о преступлении по
подследственности Исх.№ КМО/5191 от 20.07.2012 г.
Подписано следователем по ОВД Контрольно
методического отдела ВСУ СК России по г.
Москве подполковником юстиции Д.В.
Бологовым.
Мое сообщение в Генеральную Прокуратуру
передано в Прокуратуру города Москвы в
Управление по обеспечению участия
прокуроров в рассмотрении уголовных дел
судами. Об этом я уведомлен сообщением за
исх. № 12-1067-2012/89453 от 14.08.2012 г., подписанным
начальником этого Управления М.С. Ерицян.
На основании изложенного, прошу:
1. Изыскать возможность проведения
дополнительного контроля за ходом проверок
сообщённых мной сведений.
2.Способствовать отмене неправосудного
приговора, установившего юридическое
препятствие – преюдицию для проведения
проверки и расследования предполагаемых
хищений из государственного оборонного
бюджета, организованных потерпевшим по
моему уголовному делу гр.К. Вся необходимая
информация для начала расследования
содержится в материалах моего уголовного
дела («компрометирующая информация») и в
моем заявлении в Следственный Комитет РФ. С
текстами приговора, касационного
определения и решения Мосгорсуда по
надзорной жалобе можно ознакомиться на
офиц.сайте Мосгорсуда mos-gorsud.ru или
связавшись с моим официальным
представителем. E-mail: [email protected]/ При
заинтересованности, я готов предоставить
более подробную информацию.
С уважением,
Гончаров Дмитрий Иванович |
